Кайла попыталась сесть в постели. Ей хотелось пить, и она потянулась к графину с водой, стоящему на столике. Внезапно у нее закружилась голова, девушка покачнулась и вскрикнула.

В полутьме мелькнула тень и бросилась к кровати. Из пересохшего горла Кайлы вырвался отчаянный, полный ужаса крик. Чья-то рука опустилась ей на плечо.

— Спокойно, Кайла. Ты в безопасности.

— Брет… Это в самом деле ты?

— Да. — Он положил руку ей на лоб. — Жар спал. Ты хочешь пить?

Когда сердце чуть замедлило удары, Кайла опустилась на подушки и кивнула. Она почувствовала смущение, вспомнив о его подслушанных словах. Брет налил воды в стакан и поднес к ее губам, другой рукой поддерживая Кайлу под спину. Удивительно, что он умеет так трогательно ухаживать за больными. Но еще более удивительно, что он здесь, с ней. Она и в самом деле небезразлична ему? Или же он согласился жениться на ней под напором тети Селесты? Она спросит его об этом в свое время, ей необходимо это знать.

А сейчас она довольна уже тем, что осталась жива, что лежит на мягких подушках. Кайла механически подергала за нитку в покрывале и подняла голову. Брет стоял возле кровати, лицо отчасти находилось в тени, и она не могла его разглядеть.

Не столько из любопытства, сколько для того, чтобы сгладить неловкость, Кайла спросила:

— Расскажи мне о графе. Он действительно мертв?

— Да. Неужели ты думаешь, что я оставил бы его в живых после того, что он с тобой сделал? Его давно нужно было убить. Его вообще не следовало выпускать живым из «Убежища простаков».

Кайла нахмурилась.

— Но тебя там не было. Я искала тебя, но ты исчез. А он — граф — сказал, что ты меня бросил. Это так?

— Нет. Господи, конечно же, нет! Неужели ты подумала, что я мог бросить тебя в этом воровском притоне? — Он раздраженно поставил полупустой стакан на столик. — Какого дьявола ты пошла с ним? Из-за того, что решила, будто я бросил тебя?

— Я не собиралась идти с ним. Я думала, что ты послал его за мной. Именно так он сказал. Но когда мы вышли из зала и я тебя там не увидела, он сказал, что ты меня бросил и я должна идти с ним.

— А тебе не пришла в голову мысль, что следует отказаться?

В голосе Брета послышались саркастические нотки. Кайла крепко сжала пальцами край покрывала.

— Я отказывалась! Но он, я думаю, что-то подсыпал мне в шампанское. У меня вдруг закружилась голова, и я на время потеряла сознание. А когда очнулась… когда я очнулась, то лежала связанной в том самом кошмарном месте! Ой, Брет, я думала, что он убил меня… — Голос ее пресекся, несмотря на все усилия сохранить спокойствие. Матрас прогнулся под весом Брета, когда он сел рядом с ней на кровать и взял ее за руку.

— Он был близок к этому, принцесса. Если бы Бэрри не вспомнил, куда его однажды возил граф, возможно, мы бы не успели вовремя. Мы и так едва не опоздали.

После некоторой паузы Кайла, все еще держась за руку Брета, спросила:

— Как он умер?

— Я застрелил его. На другое просто не было времени, хотя я предпочел бы отдать его Годфри, чтобы он умер медленной смертью. Команчи в этом знают толк.

Кайла содрогнулась, услышав безжалостные нотки в его голосе и увидев такое же выражение лица. Она поняла, что это были не пустые слова. Брет сжал ей руку.

— Тебе нужен отдых. Сейчас я позову Селесту. Мы по очереди сидели возле тебя последние несколько дней.

— Несколько дней?! Сколько же я проспала?

— Шесть дней. Врач сказал, что ты потеряла слишком много крови и тебе нужен полный покой. Он что-то дал тебе, чтобы ты спала. — Брет поднялся, и Кайла увидела под его глазами темные круги. Он выдавил из себя улыбку, которая была скорее пародией на его обычную циничную ухмылку. К ее радости и удивлению, он наклонился и поцеловал ее в щеку, затем быстро отпрянул, словно стесняясь проявления нежности. — Отдыхай, принцесса. Я позову Селесту, она посидит с тобой.

— Брет…

Он помедлил и повернулся к ней. Его лицо опять было в тени.

— Да?

— Ты… придешь еще навестить меня?

— Конечно. А теперь спи.

Кайла кивнула и положила голову на подушку, чувствуя, как в висках стучит кровь. Когда дверь за Бретом закрылась, она переплела пальцы рук, весьма недовольная тем, что побоялась спросить, действительно ли он намерен сделать то, о чем говорил. Должно быть, позже, когда она окрепнет, он скажет ей об этом, и это будет его официальным предложением. Кайла закрыла глаза и открыла их лишь тогда, когда услышала, что в комнату вошла Селеста.

— Ах, ma pauvre petite![19] — тихо сказала Селеста, подходя к кровати. — Я так подвела тебя!

— Я так и знала, что ты будешь винить себя! Но ты меня не подводила. В том, что произошло, лишь моя вина. Тут была такая заваруха…

— Тс-с, ma cherie! Лучше отдыхай, теперь все позади. Скоро ты будешь вспоминать об этом как о кошмарном сне. — Селеста провела прохладными руками по лицу крестной дочери. Руки ее слегка дрожали. Перемежая французский язык с английским, она успокаивала Кайлу, уверяла, что теперь все будет хорошо, что сейчас важно восстановить силы. — А потом мы станем гулять с тобой в саду или отправимся в парк. Ты скоро будешь счастлива, cherie, я уверена в этом.

— Тетя Селеста, ты и в самом деле считаешь, что я буду счастлива? Господи, какой это был кошмар — все, что произошло со мной с того времени, как я покинула Индию и папу Пьера! Я думаю, это была ошибка — приезжать сюда.

— Нет-нет, не говори так! Ты приехала, чтобы восстановить доброе имя матери! Возможно, мы избрали не самый верный путь, но что еще нам оставалось? И ты вправе владеть тем, что твое по закону и в чем тебе отказали из-за чьего-то предательства. Так что, ma belle[20], никакой ошибки с твоей стороны! Мне кажется, что герцог теперь тоже это понимает.

— Ты думаешь? — Кайла сонно улыбнулась и зевнула — снотворное продолжало оказывать свое действие. — Герцог… может, он понимает, что я не хотела причинить ему вред… Я хотела лишь, чтобы меня приняли…

— Да, он должен это понимать, ma petite, иначе не проявлял бы столько терпения и внимания к тебе. Спи, ma bebee[21], пусть твое измученное тело отдохнет. Спи невинным сном, а я посижу с тобой рядом.

Под причитания крестной матери Кайла снова погрузилась в глубокий живительный сон, который на сей раз не сопровождался кошмарами. Селеста сидела при свете неярко горящей лампы и думала о Фаустине Оберж и Эдварде Ривертоне, об их несчастной любви. Что сказала бы Фаустина сейчас, если бы увидела, что ее дочь, бледная и слабая, лежит в постели, в которой когда-то лежала и она? Да, много лет прошло с того времени, как Эдвард предал ее, позволил своим родителям поломать им жизнь. Его родовой титул стал его проклятием. И он ушел в могилу надломленным, совершенно изменившимся человеком. Изменилась и Фаустина, превратившись из невинной очаровательной девушки в куртизанку, к услугам которой прибегали многие мужчины.

Селеста вздохнула и закрыла глаза. Мерно тикали часы на камине, а она сидела рядом с Кайлой и размышляла. Если существует способ помочь дочери Фаустины, она должна найти его. Да, она не могла позволить Кайле стать такой, какой стала ее мать, умереть так, как умерла Фаустина. Но Уолвертон сказал, что он позаботится о ней, и остается лишь надеяться, что так оно и будет.

В течение последних шести дней Брет Бэннинг редко покидал Кайлу. Он часто смотрел на нее с задумчивым выражением на лице, и Селесте казалось, что Кайла была ему дороже, чем он сам думал. Так ли это? Возможно ли повторение старой истории? Может ли Кайла стать герцогиней Уолвертонской, каковой была, хотя и весьма короткое время, ее мать? Это стало бы игрой судьбы, ее причудой. Этот герцог не столь зависим от титула, как его предшественник, и если он женится на Кайле, то лишь потому, что любит ее. Но любит ли?