– И я знаю, как вы, парни, сжигаете себя. Ты должен лучше заботиться о себе, дорогой. Готова поклясться, ты не отдыхал ни разу с тех пор, как Мамаша наняла тебя. Почему бы сегодня ночью тебе не взять выходной и пойти повеселиться?

– Все в порядке, – ответил он, забирая полотенце с ее плеча. – Никаких проблем. Кроме того, Руди сказал, что сегодня ваш День рождения.

Она усмехнулась в ответ.

– Я слишком стара для Дня рождения. И предпочитаю смотреть, как ты наслаждаешься своей молодостью, пока она у тебя есть.

– Да, – сказал Кайл Пельтье, самый младший из медведей, выходя из задней комнаты, где стояла большая стойка с чистыми стаканами, и присоединился к ним. Ровесник Ника, Кайл только что достиг половой зрелости, поскольку Охотники-Оборотни становились взрослыми только после двадцати. – Почему ты не наслаждаешься теми шестью секундами, оставшимися от твоей молодости, Вэйн?

Недовольно взглянув на него, Вэйн подтолкнул Чериз к ее сумочке.

– Отправляйся домой, Чериз.

– Но…

– Иди,– рыкнул Вэйн. – И с днем рождения.

Она вздохнула, потом похлопала его по руке.

– Хорошо, – Чериз достала из-под стойки сумочку и свитер.

– Я отмечу, когда вы закончили, – сказал Кайл, поднимая столешницу, чтобы она смогла выйти.

– Спасибо.

Вэйн начал вытягивать из стойки стаканы и аккуратно расставлять их, а Кайл пошел помочь Рену убрать со столов.

К бару не спеша направлялся Кольт Теодоракополус. Аркадианский медведь вел себя в высшей степени спокойно с Вэйном, который сразу ощутил мгновенную неприязнь к этому медведю-Оборотню. Хотя, честно говоря, Кольт казался довольно славным. Муж его матери был убит, когда она была беременна им. Зная, что умрет, как только родится ее детеныш, она пришла в Санктуарий и умоляла Пельтье воспитать ее сына.

Насколько Вэйну было известно, Кольт никогда не встречался с другим аркадианским медведем. Являясь Стражем, Кольт имел татуировки, покрывающие одну сторону его лица – странные геометрические рисунки, проявлявшиеся как родимое пятно, когда Страж достигал зрелости. Но Кольт, как многие Стражи, жившие вне своего клана или в изоляции, предпочитал скрывать их так же, как и свои силы и возможности.

Никто не догадывался, насколько силен Кольт до тех пор, пока не сталкивался с ним. Но тогда уже было слишком поздно.

Скрывающийся страж представлял самую большую опасность.

В отличие от других медведей, у Кольта были короткие темные волосы, и он выглядел необыкновенно опрятным.

– Дай мне виски, – сказал он Вэйну. – И придержи человеческие волосы.

Вэйн кивнул на эту фразу Кольта, означавшую, что тот хочет такой крепкий напиток, который полностью опьяняет человека с одной порции. Так как у их вида метаболизм более высокий, они могут выпить алкоголя намного больше.

Он наполнил большой стакан и поставил на стойку перед Кольтом. В тот момент, когда он потянул руку назад, у него возникло странное ощущение жжения.

Зашипев, Вэйн подул на ладонь и двинулся к одному из барных светильников, чтобы взглянуть на причину этого.

Он увидел, что кожа горит от странного узора в виде спирали.

– О, черт! – выдохнул он, глядя, как рисунок обретает форму.

Кольт поднырнул под стойку и подошел к Вэйну, встав за спиной. У него отпала челюсть.

– Ты в процессе спаривания? – с недоверием спросил он. – Кто эта счастливая волчица?

Вэйн не дышал, глядя на метку. Как это могло быть?

– Это невозможно.

Кольт захохотал.

– Да, точно. Ты говоришь, как Серр, когда тот спаривался. Поверь, это случается и с лучшими из нас.

– Нет, – сказал Вэйн, встречаясь с медведем взглядом. – Она – человек. Я – волк. Моей парой не может быть человек. Это невозможно.

С лица Кольта исчезли все краски, когда до него дошел весь ужас ситуации.

– Ты – неудачливый ублюдок. Нечасто аркадианцы соединяются с человеком, но это случается.

– Я не аркадианец, – зарычал Вэйн. В нем не было ничего человеческого. Ничего.

Кольт схватил его ладонь и поднес ее к глазам Вэйна.

– Спорь с этим, если хочешь. Но вот этодействительность. Твои три недели начали тикать. Или ты заявишь права на человека, или проживешь оставшуюся часть жизни, никогда снова не ощутив прикосновения женщины.

– Ох! – вырвалось у Брайд, когда ее ладонь начало жечь. Она прижала ее к стакану воды.

– Что случилось? – спросила Мина, выбирая, какую устрицу съесть.

– Не знаю, – ответила Брайд. – Моя рука вдруг заболела.

Табита потрогала ее тарелку.

– Не горячая. Ты порезалась о ракушку?

– Нет, – Брайд отдернула руку, чтобы посмотреть, что там. На ладони был красивый рисунок, который напомнил ей какой-то древнегреческий узор.

– Что за черт?

Мина нахмурилась, взглянув на это.

– Ты сделала татуировку с хной?

– Нет. Я ничего не делала. Клянусь. Этого не было пять секунд назад.

Табита наклонилась, чтобы посмотреть.

– Как странно, – сказала она. – И мне кажется, это что-то означает.

Это было очень верно. Табита Деверо была воплощением странностей.

– Ты никогда не видела ничего похожего? – спросила ее Брайд.

– Нет. Возможно, у нас массовая галлюцинация. Может, это похоже на теорию Платона [6], и здесь нет ничего, кроме кожи. Может, мы просто видим то, что хотим видеть.

Мина фыркнула и полила устрицу соусом «Табаско».

– То что ты живешь в состоянии постоянного безумия, Табби, не означает, что остальные тоже делают это.

Брайд засмеялась над ними.

Она пощупала рисунок на ладони и задумалась о том, откуда он мог появиться.

Кольт решительно посмотрел на Вэйна.

– Послушай, я знаю, ты не выносишь меня. Но я тебя прикрою. Иди, позаботься о своей женщине, а я заменю тебя в баре.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы ты…

– Прекращай быть таким чертовски упрямым, – процедил Кольт сквозь зубы. – У тебя там твоя пара, Вэйн, и аркадианец ты или катагарец, тебе известен закон, управляющий всеми нами. Защита своей самки превыше всего остального.

Кольт был прав, и Вэйн понимал это. Зверь внутри уже превосходил человеческую половину. Он желал свою самку. Он требовал ее.

Обычно его животная и человеческая части сосуществовали между собой в хрупком равновесии. Гормоны и стресс могли легко нарушить этот баланс, и он становился по-настоящему опасным. Если зверь возьмет его под свой контроль…

Многие из его вида, будь то мужчина или женщина, потеряли себя в своей животной половине. Не способные управлять ею, они сошли с ума и превратились в безжалостных убийц, уничтожающих все и всех, встречавшихся на пути. Это было похоже на бешенство, и от него не было никакого лекарства.

Именно поэтому аркадианцы имели Стражей. Их работой было выследить и уничтожить тех, кто не мог управлять своей животной сущностью. Слэйеров. Конечно, аркадианцы были, как правило, особо либеральны, применяя термин «слэйер» к кому-то из его породы. Почти любой катагарец, встретившийся им на пути, классифицировался, как слэйер … были доказательства или нет.

– Иди, Вэйн, – подталкивал его к двери Кольт.

Медведь был прав. Бесполезно бороться с природой. Он никогда не смог бы победить в этом сражении.

Он отдал Кольту полотенце и быстро покинул бар.

Оказавшись на улице и убедившись, что его никто не видит, он обратился в волка. В отличие от брата, у него был чисто белый окрас. Он был крупнее и весил сто сорок фунтов [7].

Именно поэтому соплеменники в стае боялись его больше, когда он принимал форму зверя. Они были такими же могучими, но он был сильнее. И не стремился превзойти остальных, как это делали другие.

Вэйн мог быть животным, но, в конце концов, даже притом, что отрицал это, человека в нем было достаточно, чтобы отказаться послушно следовать за кем-то.

Он был рожден альфой, и каждый из его окружения знал это.