Здесь присутствовали люди – их было, правда, не много, – которые были знакомые первым мужем Кэтрин Эванс, и позднее единодушно признали, что сходство между отцом и сыном было поразительным. Им даже показалось, что Билл Брэдбери восстал из мертвых, чтобы выступить против своего чрезмерно раздражительного заместителя.

– Я требую, чтобы вы вернулись наверх, – проговорил Лью.

– Все четверо. Происходящее здесь вас не касается. Ничуть не касается.

В комнату вошла миссис Кратчмер. Грудь ее платья от Нормы Камали была влажной, но достаточно чистой.

– Уберите свою руку от Лиссы, – потребовал Трент.

– И оставьте в покое нашу маму, – добавила Лори.

Миссис Эванс теперь удалось сесть. Она держалась руками за голову, ошеломленно оглядываясь по сторонам. В голове, казалось, что-то лопнуло, как воздушный шарик, боль тут же прошла, но она осталась слабой и потерявшей ориентацию. Зато тот кошмар, который она терпела последние две недели, миновал. Она понимала, что сделала что-то ужасное, поставила Лью в неловкое положение, может быть, даже опозорила его, но в данный момент она испытывала лишь облегчение оттого, что боль отпустила ее. Стыд придет позже. А сейчас она хотела лишь одного – подняться наверх – очень медленно – и лечь в постель.

– Вы будете наказаны за это, – произнес Лью, глядя на своих четырех приемных детей при почти полной тишине потрясенной гостиной. Он посмотрел на них, поочередно переводя взгляд с одного на другого, словно прикидывая размеры и степень их преступления. Когда его взгляд опустился на Лиссу, она заплакала.

– Я приношу извинения за их плохое поведение, – сказал Лью, обращаясь к находящимся в комнате. – Моя жена не воспитывает их должным образом. Им нужна хорошая английская няня.

– Не будьте ослом, Лью, – заметила миссис Кратчмер.

Ее голос был очень громким, хотя не слишком мелодичным; он чем-то походил на ослиный рев. Брайан вздрогнул, обнял сестру и тоже расплакался. – Твоя жена упала в обморок. Детей это встревожило, вот и все.

– Совершенно верно, – поддержала ее профессор-англичанка, пытаясь извлечь из камина свое пышное тело. Ее розовое платье было в золе, а лицо украшали полосы сажи. Только ее туфлям с абсурдно загнутыми носами, камин, казалось, не нанес никакого ущерба, да и сама она ничуть не была обеспокоена случившимся. – Дети должны заботиться о своих матерях. А мужья – о женах.

Говоря это, она с презрением взглянула на Лью Эванса, но Лью не заметил этого взгляда: он следил за тем, как Трент и Лори помогали матери подняться по лестнице. Лисса и Брайан шли за ними подобно почетной страже.

Вечеринка продолжалась. Неприятный инцидент постарались более или менее забыть, как это обычно случается на вечеринках, где собираются преподаватели колледжей. Миссис Эванс (которая спала ночью не больше трех часов) заснула почти в тот же миг, как голова ее коснулась подушки, и дети слышали доносящиеся снизу веселые шутки Лью.

Трент даже заподозрил, что он испытывает теперь облегчение, когда ему больше не приходятся беспокоиться о своей суетящейся, перепуганной жене-мышке.

Лью так ни разу и не покинул за весь вечер своих гостей и не поднялся взглянуть на больную жену.

Ни разу. До тех пор, пока все не разошлись.

После того как последний гость покинул дом, он поднялся тяжелым шагом наверх и приказал жене встать. И она послушно сделала это, повинуясь приказу, как привыкла повиноваться каждому его слову с того момента, как священник соединил их узами брака.

Лью сунул голову в комнату Трента и смерил детей яростным взглядом.

– Я знал, что застану всех вас здесь, – удовлетворенно произнес он. – Задумываете новые безобразия? Как вы сами понимаете, всех вас ждет наказание. И непременно. Завтра. А сегодня отправляйтесь по своим комнатам и думайте об этом. И никаких фокусов больше, запомните.

Ни Лисса, ни Брайан и не думали ни о каких «фокусах» – они слишком устали физически и душевно, и потому легли в постели и тут же уснули. Однако Лори, несмотря на строгий приказ папы Лью, вернулась в комнату Трента, и они оба, потрясенные и встревоженные, слушали, как их отчим отчитывал мать за то, что она осмелилась упасть в обморок на организованной им вечеринке… и как плакала женщина, не произнося ни единого слова в свое оправдание.

– Трент, что же мы будем делать? – спросила Лори приглушенным голосом, прижимаясь к его плечу.

Лицо Трента было бледным и поразительно спокойным – Делать? – переспросил он. – Ну что ты! Мы ничего не будем делать, Килька.

– Но как же так, Трент?! Мы должны ей помочь!

– Нет, не должны, – ответил Трент. На его губах по явилась презрительная и какая-то пугающая улыбка. – Дом сделает это за нас. – Он посмотрел на часы и что-то прикинул. Завтра днем, в три часа тридцать четыре минуты дом все сделает сам.

Утром наказания не было; Лью Эванс был слишком занят своим семинаром по последствиям норманнских завоеваний, назначенным на восемь часов. Ни Трент, ни Лори этому не удивились, зато оба были очень благодарны судьбе. Он сказал им, что встретится с ними сегодня вечером в своем кабинете, куда они будут приходить по одному, и там он «определит каждому из них справедливое наказание». Произнес угрозу и тотчас вышел из дома с высоко поднятой головой, крепко сжимая в правой руке портфель Мать их все еще спала, когда его «порше» с ревом пронесет по улице.

Двое младших детей стояли у кухни, обняв друг друга и казались Лори иллюстрацией к сказкам братьев Гримм Лисса плакала. Брайан сдерживался, как полагается муж чине, по крайней мере пока, но был бледен, а под глазами у него виднелись синие круги.

– Он отлупит нас, – сказал Брайан, обращаясь к Трен ту. – А делает он это очень больно.

– Нет, – покачал головой Трент.

Они посмотрели на него с надеждой, но в то же врем, не скрывая сомнения. В конце концов, Лью обещал их вы пороть, и даже Трент не сумеет избежать этого болезненного и позорного наказания.

– Но, Трент… – начала Лисса.

– Слушайте меня. – Трент отодвинул стул от стола и сел на него задом наперед, положив руки на спинку. – Слушайте меня внимательно. Это очень важно, и ни один из вас не должен ничего перепутать.

Младшие сестры и брат молча смотрели на него своими одинаковыми большими зелено-голубыми глазами.

– Когда окончатся занятия в школе, вы оба должны идти обратно домой… но дойдете только до угла. Угла Кленовой и Ореховой. Это понятно?

– Д-да, – неуверенно сказала Лисса. – Но почему, Трент?

– Это вам знать не обязательно. – Глаза Трента, тоже зелено-голубые, сверкали, но не от хорошего настроения, заметила Лори, более того, в них читалось что-то опасное. – Вы должны быть на указанном вам месте в три часа, самое позднее – в четверть четвертого. Стойте у почтового ящика. Вам понятно?

– Да, – ответил Брайан за обоих. – Понятно.

– Мы с Лори уже будем там или подойдем сразу после вас.

– Но как же так, Трент? – удивилась Лори. – У нас занятия в школе не кончаются до трех часов, а потом я должна буду пойти на репетицию оркестра, да и автобус отходит от школы…

– Сегодня мы не пойдем в школу, – прервал ее Трент.

Лисса с ужасом посмотрела на него.

– Трент! – воскликнула она. – Но ведь этого делать нельзя! Это… это… значит прогулять занятия в школе!

– На то самое время, – мрачно произнес Трент. – Сейчас вы собирайтесь в школу. Только не забудьте: вы должны быть на углу Кленовой и Ореховой в три часа, в три пятнадцать самое позднее. И что бы ни случилось, не приближайтесь к дому. – Он посмотрел на Брайана и Лиссу так свирепо, что они снова испуганно прижались друг к другу. Даже Лори стало не по себе. – Ждите нас на углу, но ни при каких обстоятельствах не подходите к дому, – сказал он. – Ни при каких.