Седьмое. И вводится та самая диктатура как переходная форма правления. И почти все — за, кроме части интеллигенции, обуреваемой гуманистическими идеалами, которые интеллигенция всегда хочет воплотить в жизнь немедленно, — но ее так легко пугнуть и купить, кроме малой прослойки людей умных, которые справедливо боятся, что при рубке леса всегда летят щепки, так вот как бы не угодить в эти щепки; и кроме тех, чье рыло кругом в пуху, и хорошего им ждать не приходится. Но это — весьма небольшой процент населения.

Восьмое. И вот тогда твердой рукой наводится порядок — примерно так, как его наводили Сулла, или Кромвель, или Наполеон, или Франко, или Пиночет.

И нам опять приходится делать добро из зла, потому что больше его не из чего делать…

И вот тогда конфискуется имущество заворовавшихся чиновников, на кого б оно ни было записано, хоть внука семиюродной сестры или духа святого, и они дружно сажаются.

И жесточайшим способом подавляется сепаратизм, потому что у государства нет другого пути к сохранению себя, а результат развала будет еще горше.

За воровство и головотяпство в армии, когда голодных и необученных пацанов швыряют в огонь, ответственные начальники расстреливаются.

Армия учится только тому, что нужно для боя. За шагистику и равнение подушек в казарме по ниточкам командир роты идет в тюрьму как за растрату государственных средств, отпускаемых на обороноспособность, а не на идеальное застилание коек и балет на плацу. Убрать из армии бессмыслицу, дать дышать — уйдет и дедовщина. Это отдельная тема…

Судебная реформа проводится в неделю. Перестать паять срока за украденную курицу или бутылку водки, перестать лепить пять лет за взломанный ларек или разбитую морду, перестать сажать в следственный изолятор тех, кто не совершил ничего опасного и все равно не скроется. Но за преднамеренное убийство — расстрел: это в интересах всех потенциальных жертв. Снятие любых ограничений на самооборону: если ты убил напавшего хулигана, насильника, влезшего к тебе грабителя — ты прав.

Это все вопросы отнюдь не второстепенные, но именно первоочередные — речь вдет о духовном здоровье нации, о вере в справедливость государства, без чего невозможны никакие преобразования. Если народ не чувствует справедливость своего государства — государству не приходится ждать ничего хорошего от своего народа: шкурность и безверие.

И — да — мы возвращаемся к административно-командной экономике. К тоталитарному государству.

Но рассматривается это как переходный — на двадцать лет, меньше хрен выйдет в России — период к нормальному, разумному, цивилизованному государству.

Армия сокращается втрое — до уровня поддержания именно обороноспособности, а не захватоспособности. Генералам — сдать построенные солдатами из казенных материалов дачи и искать работу. Военно-промышленному комплексу — учиться ловить мышей. СССР под их грузом уже рухнул — еще Ассирия под этим рушилась.

За пьянство на работе — штраф из зарплаты.

Родной дом вора — тюрьма.

Задержка зарплаты равна преступлению, потому что ты изъял у человека его деньги и пустил их работать на себя.

Безусловные протекционистские законы во внешней торговле, стимулирующие развитие собственного производства.

Недра и сырье принадлежат только государству.

Взятка государственным чиновником равна измене государству.

И — постепенно, постепенно отпускать гайки, поощряя любые экономические инициативы, ведущие к повышению товарного производства. Параллельно с тем, как предприимчивое меньшинство будет богатеть законными путями, вводятся профсоюзные законы, заставляющие отстегивать непредприимчивому большинству работяг справедливую долю доходов.

Злоупотреблений и перегибов будет — масса! Но куда меньше, чем при любом ином варианте… и никакого сравнения с тем, что сейчас.

Как тебе это нравится?..

— Резюмирую, — сказал Колчак. — Пункт первый: грамотный и полный популизм. Пункт второй: привлечение на свою сторону и укрепление силовых структур. Пункт третий: тотальность и жесткость центральной власти. Пункт четвертый: переустройство государства по уму и морали силовым способом.

Но всегда необходимо учитывать еще одно. Историческую перспективу. Геополитическую тенденцию. Надо же смотреть, куда катится твоя повозка, и заранее принимать меры против ухабов и поворотов. Короче — думать о завтрашнем дне.

А день таков, что под Сибирью, где у нас разбросан десяток миллионов человек, сидит миллиард с четвертью китайцев. А вечных границ не существует. Они уже инфильтруются, и противостоять этому крайне трудно: высокая рождаемость, дешевая рабсила, дешевые товары, огромный рынок потребления сырья. И растущая технологическая база. В будущем — или выдавят, или растворят в себе.

Нужна особая экономическая зона Восточной Сибири и Приморья. Нечего цепляться за Курильские острова — и не нужны они нам, и все равно в итоге не удержим. Эпоха не та. Уж если англичане ушли из всех колоний — это о чем-то говорит. А отдав японцам острова, можно за это поцедить из них самурайской кровушки. Это — деньги, и это — перспективы. Концессии. Союз с Японией как средство от китайского давления. Япония — объективный соперник Китая, а справиться с ней легче, если что. Вот и дружить с ними против Китая. Пустить их к себе на материк. А не ждать сто лет, а может и меньше, пока китайцы не слопают нас и их по отдельности. Думать же надо, кто тебе полезен, а кто вреден. Пусть японцы поднимают край. Будут рабочие места — люди поедут. Даже с той же Украины, там еще нескоро расхлебают свою независимость.

Пора же учесть простую вещь: Россия находится в стадии сокращения. Развала, если угодно. Цепляться за каждый клочок — бессмысленный расход сил: против ветра много не наплюешь. Надо отдавать то, что все равно уйдет, и крепко держать то, что можно удержать. Это как оборона: отступи сам с невыгодных рубежей до удобного места, а вот его оборудуй заранее и вцепись намертво.

Средняя Азия потеряна. А вот с Казахстаном надо объединяться. Это люди и территории.

Мы с тобой люди военные. И мы понимаем, что вечного мира не бывает. И что с Европой мы как-нибудь договоримся, а вот Азия-с — это Азия-с. Исламский фактор — это тебе не индекс Дау-Джонса. Его на бирже не уговоришь. Белый мир из периода экспансии вступил в период обороны. И демография, и психология — все не на нашей стороне.