— Да, правильно. Обзвони. Татьяна, скажите: а координат этой… Ольги у вас нет?

— Нет, к сожалению. Они, наверное, были в записной книжке мужа, но книжку он унес с собой.

— А во что он оделся, когда ушел? Впрочем, вы же не видели…

— Не видела. Но я могу с уверенностью предположить…

Татьяна предполагает вслух.

С уверенностью.

— …Да, чуть не забыла! Сумку он забрал. Большую такую, синюю, спортивную, с надписью «Reebok». И кимоно свое унес.

Киваю. Если унес кимоно — значит, рассчитывал тренироваться. А где он способен тренироваться, можно в общих чертах представить. Поспрошаем, пошуршим.

Там видно будет.

— Спасибо вам, — вдруг говорит Татьяна, глядя мне прямо в лицо; я чувствую, что краснею, хотя мне раньше казалось, что разучился это делать. — Спасибо вам большое…

— Не за что.

— Есть. Есть за что.

Она встает и медленно идет ко входу в метро, мимо лотка с грудой слегка подгнивших бананов.

Пьеса «Банановое дерево», шествие таинственной незнакомки, реплика: «…ты прав, монах, — я женщина, но все же не посторонний человек. Здесь, в этом месте, живу я, как и ты…»

— Возьмем по пиву? — спрашивает Димыч.

Нет.

Не возьмем.

Не хочется.