Раздраженный упрямством опального мастера, сегун Есинори подписал соответствующий указ.

Времени на сборы Дзэами было дано всего ничего. Под вечер со двора уже выезжала запряженная быками повозка со скудным скарбом, увозившая Будду Лицедеев в изгнание.

Старику даже с сыном проститься не дали…

Сугата продолжал еще что-то рассказывать, и Мотоеси даже время от времени кивал или делал очередной глоток из чарки, не чувствуя вкуса.

Но сейчас сын Будды Лицедеев был далеко отсюда.

Последняя нить, удерживавшая его в мире слез, только что лопнула. Можно, конечно, последовать вслед за отцом в изгнание, но Мотоеси был уверен: Дзэами воспротивится такой бессмысленной жертве. Да и внутри у самого Мотоеси образовались гулкая пустота и безразличие к жизни. К чему бессмысленные метания? Мир полон страдания и несправедливости — так не лучше ли поскорее покинуть его, уйдя на новый круг рождения? Ведь на этом делать уже нечего…

«Нечего?! — оскалился внутренний голос, пробуждаясь от спячки. — Ты вознамерился покинуть этот мир? Отлично! Давно пора. Вот только хорошо бы при этом захватить с собой правильных попутчиков!»

«Кого?» — уже понимая, что ответит ему тайный советчик, послушно осведомился Мотоеси.

«Кого? Ты это у меня спрашиваешь?! Мямля!»

«Но как?… — Смогу ли я?!»

«Ты знаешь как. Ты сможешь».

Взгляд Мотоеси упал на меч, подаренный ему отцом почти четыре года назад: тот покоился на своем месте, на специальной подставке в углу. Блик от лаковых ножен ободряюще подмигнул сыну Будды Лицедеев — и юноша улыбнулся в ответ.

Он заставит проклятый дар нопэрапон сослужить ему службу.

Первую и последнюю.

На рассвете из Сакаи вышел человек в мирской одежде, с туго набитой походной сумкой; на плече человека покоился меч в лаковых ножнах из магнолии.