Николай, уже собранный, на крыло мостика вышел, в бинокль смотрит, слева сопки острова Русский, остался позади остров Скрыплева — скала, торчащая из воды. Клёпа летает впереди по курсу, она всегда очень радуется появлению поблизости земли, всё-таки не водоплавающая она. Вошли, поприветствовали корабли Владивостокского отряда. Во! "Варяг" обрадовалась я. Посчитала у него четыре трубы, ещё из детства как-то запомнила, что у "Авроры" три трубы, а у "Варяга" четыре. Лучше бы молчала. Это "Россия", "Варяг" совсем другой, он же на рейде в западном бассейне стоял, когда мы уходили… М-м-да… А этот ещё ехидничает, что с четырьмя трубами ещё есть "Баян" и "Громобой" кроме "Варяга", но видать стало ему немного стыдно. Пытается исправиться, за то с пятью трубами у нас только "Аскольд", здесь точно не перепутаешь. Вот блин, и как ко мне с уважением относиться, если я их в "лицо" только по трубам и узнаю, а Николай сидит, учит силуэты японцев, монстр, а не человек. Теперь понимаю, как он везде с отличием учился, просто тупо сидит и учит, как минутка свободная, так и учит, даже названия некоторые японскими иероглифами, как они пишутся. Нет, мне пожизненной разгильдяйке такого не понять.

А ещё неприятно, что мои эмоции Николай прекрасно чувствует, как и я его. И когда он с восхищением показывал мне "Цесаревича", я совершенно не поняла его радости и воодушевления. Я привыкла к совершенно другим формам, я не буду про атлантический нос, вместо здешних формы бабушкиного колуна таранных форштевней. Но палуба достаточно ровная, скошенные под углом стенки башен стремительность форм создающие, и вообще всё органично и функционально, законченно, вот, что главное. А "Цесаревич" — один из лучших, блин, непонятная куча несуразного железа, с торчащей впереди монструозной башней, мачты сверху, как ёлки без иголок огромные все верёвками всякими опутанные. Может здесь это вершина совершенства, но не воспринимаю я этого. А уж когда увидела флагманский "Петропавловск" вообще задумалась. Больше всего это напоминало плавучую батарею, в которую натолкали столько пушек, сколько поместилось, а корабль и все его свойства где-то на третьем месте после пушек и брони. И тут я вспомнила, как мне пел Амирханов про легендарный "Дредноут", с которого начался совершенно новый тип кораблей, а из артиллерийских кораблей линкоры середины века — это вершина совершенства.

Вот на следующий день мы сидели и вынимали из моей памяти всё, что я об этом помню, а помню я только из того разговора с увлечённым татарином, что он рассказывал, вот и постаралась вспомнить тот разговор как можно точнее. В результате родилось предыдущее письмо Макарову, где мы написали и по мере умений нарисовали, что помнили про линкоры. В частности, у Пашки сохранились фотографии его на фоне стоящей в Неве "Октябрины"*** и его первые фотоопыты подаренным ФЭДом, где тоже много снимков на палубе, особенно огромные башни с чудовищными орудиями. Вот эту идею и логику расположения четырёх двух-трёхорудийных башен главного калибра в диаметральной плоскости с возвышением одной над другой, или как у "Гангута-Октябрины" две между башнями и трубами, что позволяет вести огонь на борт из всех двенадцати орудий одновременно. При этом калибры длинноствольных пушек триста-триста пятьдесят миллиметров, а были вроде даже и по четыреста с лишним. А малых и средних калибров практически нет, появились при появлении опасности от самолётов в большом количестве зенитные стволы. Не говоря о том, чтобы навешивать на них ещё и торпедное вооружение или стационарные мины для минных постановок. То есть, узкоспециализированный корабль, заточенный для линейного боя с таким же монстром. При этом броня по тридцать сантиметров и больше, а нефтяные турбины разгоняют этих чудовищ водоизмещением больше ста тысяч тонн и длиной по триста метров до скорости больше тридцати узлов. Уж кому, как не мне было чувствовать охватившее Николая смятение, представляете сто с лишним тысяч против кажущихся ему невообразимыми монстрами нынешние до двадцати не дотягивающие броненосцы и калибры по четырнадцать-шестнадцать если не двадцать дюймов против десяти в лучшем случае.

А дальше вообще начался танец с прискоками, когда я стала выкладывать дальше, что слышала, что при всей видимой крутизне России эти корабли не только не по плечу, но и не имеют смысла. Что какой-то адмирал говорил, что если вы хотите разорить какую-нибудь страну, подарите ей линкор, а лучше два, то есть это настолько дорогая игрушка. И при этом линкор такого типа физически не может оперировать в мелководной Балтике, его не выпустит никто из Чёрного моря и проход проливов для него серьёзная проблема, а на Дальнем Востоке для таких кораблей задач практически нет, как нет базы, где он сможет базироваться. Вот и получается, что уже через пять-семь лет все самые новые броненосцы мира устареют и потеряют смысл, один такой линкор сможет с недоступного для броненосцев расстояния разделаться с половиной эскадры, а от остальной просто уйти. Ведь расстояние, на котором линкоры станут вести бой, будет порядка двадцати-тридцати километров, а для наведения будут не оптические приборы, а сопряженные с прицелами и дальномерами радиолокаторы. То есть, если Россия категорически и непременно желает иметь свои линкоры, то, прежде всего, должна их строить сама. Нужно строить и осваивать незамерзающий европейский порт, в котором будет невозможно заблокировать корабли, как проливами на Чёрном или Балтийском морях, то есть это бухты в районе впадения речки Туломы на Мурмане — тянуть туда железную дорогу, наводить порядок в Финляндии. А то они там заигрались с самостоятельностью и сепаратизмом, уже напрочь забыв, кто им дал современный статус и свободу, освободив от кабального статуса глухой провинциальной колонии Шведского королевства. А ближайшее место, где более или менее можно что-либо строить — это Архангельск и устье Северной Двины.

Но, что удивительно самыми страшными врагами этих "неуязвимых" бронированных монстров станут самолёты и подводные лодки. Что сейчас при взгляде на подвязанные верёвочными оттяжками уродцы чихающие допотопными моторами или жестянки, которые едва могут погрузиться на пару метров и отойти от базы на пару километров, представить это почти невозможно. Но подводные лодки уже к середине века будут погружаться на глубину триста метров, нести до тридцати совершенных торпед, из которых одна может потопить крейсер, а две-три линкор, и автономность у них будет такая, что немецкие лодки будут свободно оперировать в южной Атлантике, а ближе к концу века уже будут лодки, которые смогут совершать кругосветное путешествие, не всплывая на поверхность, и нести на борту такое оружие, что одна лодка в состоянии одним залпом стереть с лица Земли средних размеров страну. А самолёты будут нести управляемые бомбы весом в пять тонн, которые смогут сбрасывать с высоты нескольких километров.

Почувствовала, что после последних фактов Николай мне верить перестал. Такое зло взяло на этого практичного реалиста, у которого в голове сидит его правнучка, которая на его глазах уже творила такое, что никакой наукой объяснить невозможно, которая омолодила его и его жену, что та сейчас на гимназистку похожа, а он в обычный технический прогресс не верит, гад такой! Ну, что ж, говорю ему, смотри, благо я могу ему показывать свои воспоминания, в том числе с картинкой, вот и показала, как летала на аэробусе к бабушке. Что этот самолёт берёт на борт почти триста пятьдесят пассажиров, а дальше традиционное выступление стюардессы, что "наш полёт проходит на высоте десять тысяч метров, со скоростью девятьсот километров в час…..командир и экипаж желают вам счастливого полёта!…". Всё-таки мужчины — странные существа, я жду, что он признает, как сильно он не прав, ведь не мог не слышать про триста пассажиров, про высоту полёта, про скорость… Ошарашенный, как мне наивно думается размерами и другими параметрами самолёта, после паузы спрашивает "А почему эта девушка без платья с голыми ногами?!" Ну, да, мини у стюардессы на грани фола, но причём здесь её ноги?!