Против такой теории снов могут, конечно, с жаром возразить, что все нелепые, уродливые и непристойные сны, которые одолевают нас, никак не могут исходить из высокого источника. По этому поводу я имею вполне определенную теорию, которая, может быть, даже заслуживает обсуждения. Я полагаю, что существует лишь два рода сновидений, и не более: сны, которые являются отражением ощущений освобожденного духа, и те, которые объясняются беспорядочным действием низших особенностей нашей природы, сохраняющихся в теле во время отсутствия духа; первые редки и прекрасны, но память их до нас не доносит; последние же обычны и многообразны, а зачастую фантастичны и грубы. Если учесть, что именно отсутствует в наших обычных снах, то можно сказать, каковы недостающие качества, и по ним судить, какая наша часть составляет в нас дух. Так, в этих снах совершенно отсутствует чувство юмора, поскольку вещи, которые нас там удручали, по пробуждении поражают своей смехотворностью. Чувство соответствия, способность суждения и высокие устремления напрочь отсутствуют. Короче говоря, ощутимо недостает всего возвышенного, а все низменное, например, чувство страха, чувственные впечатления, инстинкт самосохранения, проявляет себя с тем большей силой, что ничто высокое его более не контролирует.

Определение границ, до коих простираются возможности духов — это вопрос, сам собою встающий в данной работе. Часто спрашивают: «Если духи существуют, то почему они не делают того-то и сего-то?». На это следует, не ставя под сомнение сам факт их существования, ответить тем, что они просто этого не могут. Судя по всему, возможности их ограничены, так же как и наши с вами. Это представляется всего более ясным, когда сеансы проводятся в форме перекрестной переписки, иными словами, когда несколько пишущих медиумов работают на расстоянии, совершенно независимо друг от друга, а задачей сеанса является получение такой степени идентичности результатов, каковая не может быть объяснена простым совпадением. Духи, повидимому, точно знают то, что они вводят в умы живущих, но им неизвестно, в какой мере эти последние усваивают их наставления. Их контакт с нами прерывист, подвержен перебоям. Так, проводя с нами эксперименты в перекрестной переписке, они постоянно нас спрашивали: «Вы получили это?» или «Все правильно?». Иногда им частично известно о том, что получилось. Так, Мейерс сказал нам: «Я вижу круг, но не был уверен насчет треугольника.» Вполне очевидно, что духи, даже те из них, которые, подобно Мейерсу и Ходсону, непосредственно занимались при жизни психическими исследованиями и знали все феномены, получающиеся в таких случаях, оказывались в затруднении, когда желали ознакомиться с какой-то материальной вещью, письменным документом, например. Приходится думать, что они могут добиться этого лишь путем частичной материализации самих себя и что у них не всегда есть энергия, для такой самоматериализации необходимая. Это соображение частично объясняет тот знаменитый случай, говорить о котором так любят наши оппоненты, а именно, когда Мейерс не смог прочитать несколько слов, или фразы, находящейся в опечатанной коробке. Вероятно, он просто не мог увидеть документа из положения, которое занимал, и если бы не память, то он бы так и не справился с этой задачей.

Многие ошибки, думается мне, могут быть объяснены таким именно образом. Духи, со своей стороны, утверждают, и это утверждение представляется мне совершенно разумным, что когда они говорят о вещах, принадлежащих к их миру, они говорят нам о том, что им известно и что они могут и готовы обсуждать с уверенностью и полнотой; но когда мы настаиваем (а мы иногда должны настаивать) на своих земных способах контроля, то это тянет их назад, к иному и низшему порядку вещей, и ставит их в такое положение, которое куда более затруднительно и сопряжено с заблуждением.

Другой пункт, который может быть использован против нас, состоит в том, что духам исключительно трудно донести до нас имена, и это-то делает многие из их сообщений столь туманными и неопределенными. Они все время говорят вокруг да около и никак не могут сказать слово, которое бы сразу решило вопрос. Пример тому приводится в недавнем сообщении, опубликованном в «Лайте». Там описывается, как молодой офицер, умерший недавно, сумел путем «прямого голоса» передать своему отцу послание при посредстве медиумства г-жи Сьюзанны Харрис. При этом он никак не мог назвать своего имени. Ему удалось, однако, дать понять, что отец его был членом Килдэйр-стрит Клуба в Дублине. Поиски позволили найти отца, и тогда выяснилось, что тот, со своей стороны, уже получил в Дублине совершенно самостоятельное послание, в котором сообщалось, что им интересуются в Лондоне и по какой причине. Я не знаю, является ли земное имя такой уж призрачной вещью, никак не связанной с самой личностью, и не отбрасывается ли оно в сторону сразу же, как только мы попадаем туда. Конечно же, это может быть. Но возможно и то, что наше общение с миром потусторонним регулирует некий неведомый нам закон, согласно которому сношения не должны быть слишком непосредственными, с тем чтобы наш ум также не остался без дела.

Мысль о том, что существует некий закон, делающий косвенную речь более легкой, нежели прямую, отчетливо выступает из результатов перекрестной переписки, где иносказания постоянно занимают место называний. Так, по поводу переписки Св. Павла, речь о чем идет в одной из брошюр О.П.И., констатируется, что мысль Св. Павла поступала сначала одному медиуму, пишущему автоматически, а уже от него передавалась двум другим, каждый из которых находился на значительном удалении от другого (в данном случае один из них был в Индии). Духом, который взялся руководить этим экспериментом, был д-р Ходсон. Вы, быть может, подумаете, что появления в других рукописных посланиях слов «Св. Павел» было бы вполне достаточно. Но нет, дух действовал по-иному: он сделал все виды косвенных намеков, порассуждал в каждом письме вокруг да около, не называя имени апостола, и изрек пять цитат из писаний Св. Павла. Это лежит за вероятием какого-либо совпадения и действует вполне убедительно, и все же этот случай является иллюстрацией того, каким чудным путем духи кружат возле предмета, вместо того чтобы пойти прямо к нему. Словно какой-то мудрый ангел, находящийся по ту сторону от нас, советует им: «Не очень-то им все объясняйте, этим людям. Пусть немного поработают головой. Если вы будете все делать за них, то они, принимая лишь готовое, станут просто автоматами.» Прими мы это к сведению — и все объясняется. Но каково бы ни было объяснение, факт этот заслуживает внимания.

Касательно общения с духами, стоит упомянуть и еще одно обстоятельство. Они, видимо, испытывают неуверенность во всем, что касается фактора времени. Как только речь заходит об определении момента наступления того или иного события, они почти неизбежно ошибаются. Земные представления о времени, вероятно, сильно отличаются от временных понятий в мире духов — отсюда и происходит путаница. Я уже говорил, что нам сильно повезло в том отношении, что среди нас постоянно находилась дама, развившая в себе способность пишущего медиума. Она постоянно была в тесном общении с тремя братьями, погибшими в войну. Эта дама, передавая сообщения своих братьев, почти никогда не ошибалась по части самих фактов, но почти никогда и не оказывалась права относительно времени их совершения. Было, однако, одно примечательное исключение, наводящее на размышления. Хотя ее пророчества касательно общественных событий исполнялись обыкновенно с опозданием на недели, а то и месяцы, однажды она все же предсказала прибытие телеграммы из Африки с точностью до дня. Телеграмма была уже отправлена, но задержалась в пути; это, по видимости, доказывает, что наша леди могла предсказывать ход совершающихся событий и рассчитывать время, которое им потребуется, чтобы достичь своего завершения.[24] С другой стороны, я должен согласиться, что она конфиденциально предсказала нам побег своего четвертого брата из немецкого плена, и это соответственным образом осуществилось. В целом, я воздержусь от каких-либо суждений относительно возможностей и неточностей прорицательства.