— Да вы что, Асазор! — усмехнулся шаман. — Кто мы и кто он? Да стоит нам друг друга увидеть, как драка начнется! Просто надо же мне знать, куда точно не стоит соваться, чтобы не превратиться в головешку. Что ж… вы, конечно, сильно подрезали нам крылья, но ничего, значит, нам просто придется потратить немного больше времени.

— Ну да, ну да, — покивал некромант, — а вы непременно хотите вернуть своего погибшего собрата? В конце концов, может быть, стоит его просто захоронить? Души, чьи тела долгий срок лишены хоть какого-то погребения, обычно начинают испытывать дискомфорт и пытаются воздействовать на наш мир с тем, чтобы устранить его. А подвергаться воздействию потусторонних сил мало кому нравится. Могут быть жертвы, особенно если усопший решит вам мстить.

— Мы вернем его, — отрезал Михаэль. — Нельзя позволить себе упустить даже самый малый шанс. Кстати, раз уж вы все равно в нашей пещере, может, осмотрите Азриэля? Вдруг есть что-то, что я пропустил, когда проводил ритуалы для сохранения его тела?

— Отчего нет? — пожал плечами Асазор. — Сейчас?

— Конечно. Пойдемте!

Глыба льда с заключенным в ней телом была расположена недалеко от пиршественной залы, поэтому долго плестись по заброшенному жилищу гномов вслед за медленно передвигающимся старым человеком эльфам не пришлось.

— М-да, — пробормотал некромант, едва только завидев в тусклом свечении мха саркофаг Азриэля. — И кто же это сделал?

— Что сделал? — не понял шаман.

— Лед! Лед кто сделал? — почти кричал тихий в общем-то человек.

— Я, — сознался Михаэль. — А что, не надо было?

— Поздравляю. Теперь его действительно только воскрешать, нечто менее радикальное тут не подойдет, — махнул рукой некромант. — Разве что в виде призрака, если очень постараться, вернуть можно будет… Хотя, ах да, извините, все время забываю, с кем разговариваю. Годы, знаете ли…

«Какое счастье, что я избавлен от такой болезни, как склероз, — пробурчал архимаг. — Это ж надо предположить, что светлые эльфы захотят вернуть погибшего упырем или, к примеру, умертвием! Стража леса-то из него не сделать, ведь нет поблизости от места смерти ни одного меллорна, [14]а другие формы нежити мы, ну во всяком случае большинство из нас, не приемлем категорически!»

— Так, что не так с Рустамом? — забеспокоилась Настя.

— Рустам? — переспросил Асазор. — Не Азриэль? Имя погибшего используется в большей части ритуалов, так что хранить тайну тут неуместно.

— Второе имя, — пояснил шаман. — Но он на него откликался с едва ли не большим удовольствием, чем на первое. Это имеет значение?

— В данном случае нет. Как звали покойного, в общем-то и не принципиально, если поднять его все равно не получится.

— А почему не получится? — не унималась Настя, видимо обеспокоенная тем, что надежда на воскрешение ее ненаглядного, и без того мизерная, может окончательно сойти на нет.

— Ну так лед же! — воскликнул Асазор. — Вы знаете, что происходит с живым, которого замораживают заживо?

— Вообще-то заморозил я его уже мертвого, чтобы предохранить от разложения, — поправил старика шаман.

— Не имеет значения, — отмахнулся некромант, — тело только что умершего отличается от живого только наличием небольших повреждений и отсутствием души. И если такой материал… хм… ничего, что я так о покойном?

— Ничего, — ответила Настя, — я понимаю, что это профессиональное и не относится конкретно к Рустаму.

— Да? — подозрительно поглядел на девушку маг. — Так вот, такое тело поднять почти невозможно, замерзшие и сгоревшие очень плохо поддаются некромантии. Как мне говорил один гидромант, при охлаждении кровь, пропитывающая ткани, превращается в лед и почему-то рвет сосуды. Причем все! В ногах, руках или голове, разницы нет. Почему так происходит, я не знаю, но факт остается фактом. Замороженное тело иначе как скелетом или призраком не поднять. Хотя мы вообще-то говорим о воскрешении… в какого бога он веровал?

— Неважно, — свернул разговор рискующий привести к раскрытию тайны появления эльфов в пустыне шаман, — его душа все равно у меня.

— А как вы ее поймали? — заинтересовался некромант.

— Собирателем душ, — ответил шаман и протянул Асазору костяной кулак, извлеченный из складок плаща.

— О, так это же моя работа! — обрадовался некромант. — Приятно знать, что ее ценят по достоинству… м-да… Ну что ж, в таком виде его душе действительно не о чем беспокоиться… ближайший год или полтора.

— Почему год? — заинтересовалась Настя. — А дальше?

— А дальше ее, так или иначе, придется оттуда выпускать, иначе это чревато необратимыми последствиями, — пояснил Асазор. — Знаете ли вы, как чувствуют себя души, лишенные привычного тела?

— Представляем, — кивнул шаман.

— Да ну? — не поверил некромант. — Пожалуй, я вам все-таки расскажу, ведь транс шаманов отличается от смерти. В нем всегда есть окружающее пространство, пусть и являющееся иллюзорным отображением слоев реальности. У погрузившегося в него есть все шансы вернуться, и он по крайней мере может отвлекаться на происходящее вокруг. А вот души такого лишены до тех пор, пока их не переправят в более подходящие для посмертного существования планы. Полное отсутствие всяких ощущений само по себе неприятное ощущение. Если испытывать его слишком долго, то можно утратить разум. В артефактах, подобных моему, сознание заключенной в нем души принудительно заглушается, чтобы не дать умершему сойти с ума. Но ничего не остается неизменным, в том числе и такая тонкая субстанция. С течением времени личность, пребывающая внутри, привыкает к этому своеобразному наркозу и начинает пробуждаться. Когда она пробудится полностью, то сойдет ли погибший с ума, будет зависеть только от его собственной силы воли.

— А если вытащить из него душу на время, а потом поместить обратно? — спросил шаман.

— Не поможет, — покачал головой Асазор. — Душа не может долго существовать в нашем мире без тела. Сделать артефакт лучшего качества тоже нельзя. Хоть эта поделка изначально и предназначалась для того, чтобы хранить в ней души умерщвленных преступников для последующего допроса, но она сделана на совесть. Небрежности я в своей работе не допускаю, и если делаю что-то, то делаю это хорошо.

«Для его уровня действительно неплохо, — решил Келеэль. — Насколько я помню, стандартом для таких артефактов является ловушка душ, способная хранить заключенную в ней сущность в достаточно хорошем состоянии, чтобы она могла отвечать на вопросы некроманта, один месяц».

— Что ж, — вздохнул Михаэль, — спасибо за ценный совет. Значит, на то, чтобы воскресить Азриэля, времени у нас всего год. Постараемся успеть.

— Так! — заявила Настя сразу после того, как пожилой некромант убыл восвояси. — Мы переезжаем!

— Почему? — удивилась Шура. — А как же пещера? Мы ее уже обустроили не хуже, чем загородную дачу олигарха, да и денег вложили столько же!

— А как же Рустам! — взвыла Настя так, что с потолка пещеры посыпалась пыль.

— Тихо, дамы, тихо, — попытался успокоить всех Семен. Никуда мы переезжать не будем и за архимагом скоро отправимся. Мих, я правильно угадал, что тебя очень заинтересовал этот третий, который дроу?

— Абсолютно, — кивнул шаман. — Если мы попробуем воздействовать на него силовыми методами, то это никого не удивит и подозрений не вызовет. А как запасной вариант, если не получится с этим, попробуем наладить контакт с волшебником, который вроде бы нежить.

«Идиот, — прокомментировал Келеэль. — И как ты собираешься справляться с архимагом? Твоих жалких фокусов он даже не заметит!»

— Михаэль, мы ведь не в игрушки играем, — проявила благоразумие Шура. — Что мы можем сделать типу уровня того же Келеэля?

— Мы? Почти ничего, — спокойно согласился шаман, — а вот Мозг кое-что может. Я его перед тем, как он залег в спячку, порасспрашивал, так вот, он дает вероятность победы над архимагом, если это не Келеэль, около двадцати процентов. А это не так уж и мало, а если мы ему поможем, то будет скорее пятьдесят на пятьдесят. С таким раскладом играть уже можно, а случись чего во время боя, не все ли равно, воскрешать одного или нескольких?