Урок, который надо извлечь из этой истории: независимо от того, насколько хороший отзыв о работе получает премьер, расследование не должно оправдывать премьера перед прессой, а значит, и перед народом.

Когда Тони понял, что придется дать согласие на очередное иракское расследование, на сей раз касающееся разведданных, мы решили было одобрить кандидатуру начальника штаба обороны в отставке Питера Инга в качестве руководителя. Вызвали его в Номер 10, поговорили.

Питер выразил готовность участвовать в расследовании, но не хотел возглавлять следственную комиссию. Я предложил Робина Батлера, который в это время проводил отпуск в Мексике. На краю вулканического кратера, где Робин был застигнут нашим звонком, связь оставляла желать лучшего; впрочем, едва уловив суть, Робин согласился. Слушания были закрытые; вопросы о природе и использовании информации — сугубо по существу. В очередной раз я обнаружил странную вещь: стоит мне оказаться на месте свидетеля, как на события прошлых лет наваливается груз более поздних событий. Чтобы не повторять без конца инфантильное «Забыл», пришлось перечитывать соответствующие документы. С самого начала все поняли: поскольку правительство и не подумало собрать достоверную информацию по Ираку (главное обвинение), расследование спровоцирует немало процессуальных рекомендаций, ведь опубликованное досье Объединенного разведывательного комитета отнюдь не дословно повторяет данные из первоначального отчета этого Комитета; не шла речь о дословности и на «диванных совещаниях», которые Робин, совсем недолго пробывший секретарем Кабинета, очень не жаловал.

Явившись к Тони в «логово» с отчетом, Робин сказал, что работа над оным «доставила ему удовольствие». Зато результат этой работы не доставил удовольствия нам. Сам отчет был ударом по политическому статусу Тони; теперь Гордон Браун мог предпринять очередную попытку низложения правителя. Говард снова неправильно истолковал бессловесную реакцию, чем дал Тони возможность повторить его неопровержимые доводы в поддержку Иракской войны на страницах газеты «Ист-Кент ньюс». Говард был повержен.

Итак, мудрый премьер-министр непременно извлечет из батлеровского отчета следующий урок: после случившегося с Хаттоном атаки прессы способны запугать всякого эксперта, нанимаемого проводить независимое расследование; эксперт станет прогибаться под прессу и уж постарается найти компромат на премьера, чтобы не рисковать собственной репутацией. Действительно, кому хочется прослыть политическим отбеливателем? Урок второй: хотя расследования иногда позволяют премьеру выиграть время, они едва ли способны оправдать действия правительства или решить проблему, вне зависимости от того, каковы факты.

Еще одна причина для премьера устроить расследование — это желание добавить себе популярности в народе, желающем узнать некие факты об истинных причинах той или иной трагедии. Среди пострадавших растет тенденция не верить очевидному. Религия уже не имеет прежнего влияния на людские умы, утешения родным и близким погибших давно не приносит. Семьи жертв склонны искать сложносочиненные причины трагедии — так им легче справляться с горем; отсюда их мысли о тайных заговорах и тому подобном. В случайной смерти близких люди ищут некий подтекст; для этого им и нужно расследование. Но как правило, никаких тайных заговоров не обнаруживается — к вящему разочарованию семей погибших.

В первые годы у власти мы согласились расследовать причины коровьего бешенства и ящура, дело серийного убийцы доктора Гарольда Шипмана[192] и ряд железнодорожных аварий. Ни одно из расследований не пролило ни капли света. В 1998 году мы взялись за дело о Кровавом воскресенье в Северной Ирландии[193]. Мо Моулем, ирландское правительство и Джерри Адамс с Мартином Макгиннесом утверждали, что таковое необходимо для убеждения националистов и республиканцев в том, что новое правительство Великобритании отличается объективностью и беспристрастностью. Мы уступили — в чем раскаялись почти сразу. Причем мое раскаяние углубилось, когда Мартин Макгиннес шепнул, что понятия не имеет, зачем британцы расстреливали ирландцев, и что надо не расследовать, а просто попросить прощения. В данном случае немало помогли окончательный детальный отчет и продуманный ответ Дэвида Кэмерона; правда, затраты исчислялись двумястами миллионами фунтов и двенадцатью годами.

Мы также взялись расследовать смерти уроженцев Северной Ирландии Розмари Нельсон, Роберта Хэммилла и Билли Райта, даром что ожидать пролития света от этих действий явно не стоило. Зато мы не дали втянуть себя в расследование убийства североирландского юриста Патрика Финукана. В октябре 2004 года у меня состоялась памятная встреча с почтенной вдовой и другими членами семьи. Они хотели расследования; я устроил им аудиенцию с Тони. Было понятно, что дело темное; впрочем, не приходилось и сомневаться, что службы госбезопасности не имеют к нему отношения. От расследования требовалось только подтвердить эти факты. Однако служба госбезопасности заявила, что расследование, проводимое по существующим правилам, подвергнет опасности жизни бывших и действующих агентов; вот мы и отказались что-либо предпринимать. Зато мы (впервые с 1920 года) изменили законодательство в части, касающейся расследований; новое законодательство предполагало более гибкий подход. К сожалению, семья Финукана не была готова к расследованию на этих принципах; в итоге оно так и не состоялось.

Премьер-министры порой очертя голову бросаются расследовать, а потом долго пожинают горькие плоды. Ибо расследование редко выявляет новые обстоятельства дела и практически никогда не удовлетворяет ни одну из сторон. Можно, конечно, выиграть время, но готовый отчет вновь явит миру все чудовищные подробности, считавшиеся благополучно похороненными; вдобавок непременно останутся белые пятна, и найдутся желающие раскрасить их по своему вкусу. Таким образом, мудрый премьер семь раз отмерит, прежде чем затевать расследование, ибо способность последнего дать простое решение скользкой политической проблемы — сугубо кажущаяся.

В британской политике всегда прослеживалась тенденция подражать политике американской (с отставанием на пару лет); похоже, мы и сейчас подражаем, иначе как объяснить столь масштабное вовлечение полиции и прокуроров? Мой личный первый опыт связан с расследованием, которое проводила полиция Северного Уэльса. В январе 2006 года я немало удивился, получив от сего официального органа письмо, сообщавшее, что имеется ряд жалоб на книгу бывшего пресс-атташе Номера 10 Ланса Прайса, в каковой книге приведены пренебрежительные высказывания Тони в адрес валлийского народа. Розыгрыш, подумал я сначала; увы — все было серьезно. В секретариате Кабинета предложили нанять для консультаций королевского адвоката. На встречу со мной приехал из Северного Уэльса уполномоченный сотрудник полиции. По его словам, глава службы уголовного преследования уже дал понять, что преследования как такового не будет, однако начальник территориального управления полиции все же хочет вплотную заняться этим делом. «Такой уж он человек — мой босс», — объяснил визитер. Я указал моему гостю на тот факт, что он является англичанином, в то время как я — валлиец, по крайней мере по происхождению; следовательно, если кому и чувствовать себя оскорбленным, так это мне. На том дело и кончилось.

Большую часть 2006 года я потратил на расследования. Сначала полиция Уэльса, активно привлекая вашего покорного слугу, занималась делом Тэссы Джоуэлл. Не успели разобраться с Тэссой, как пошел процесс о займах за пэрство. Для меня он начался со звонка Дэнниса Стивенсона, главы Комиссии Палаты лордов по назначениям. Сей орган номинирует на пэрство независимых членов Палаты лордов и проверяет «на пригодность» партийных «представительных пэров», тех, чьи кандидатуры выдвинуты лидерами обеих партий на голосование в Палате лордов. Итак, Стивенсон сообщил, что Комиссия намерена отклонить кандидатуры трех номинантов от лейбористов и одного — от консерваторов. Я тогда счел дело очередной досадной мелочью, с которой придется повозиться; я понятия не имел, что «возня» подразумевает сношения с полицией и растянется на целый год.