— Понимаю, пап, — кивнул я, но не смог скрыть своего удивления тем, что он завел этот разговор. — Так что, ты правда хочешь, чтобы я переехал туда учиться уже после восьмого класса?
— Я бы только поприветствовал такое решение и сделал бы все, чтобы тебе помочь. Можно устроить это и раньше — хоть по окончании этого семестра.
— Этого семестра?! — на моем лице, наверное, отразилось в этот момент очень много удивления и беспокойства, но это все равно было не сравнить с тем, что творилось в душе.
— Почему бы и нет? — папа улыбнулся. — Мама, конечно, не хочет еще расставаться с тобой. Считает, что ты слишком мал. А я смотрю на тебя и вижу, что ты уже достаточно взрослый и ответственный парень. Из колыбели ты давно вырос, вилку и ложку держать научился — так что тебе так цепляться за маменьку с папенькой?
— Ну, я даже не знаю, — смутился я, хотя слова про «взрослого и ответственного», не скрою, мне польстили.
— Я потому так хотел, чтобы ты побывал в «Юнайтед», Дима, чтобы ты понял, что есть целый мир за пределами нашей с тобой родной и миленькой дыры. Чтобы ты увидел, как живут люди в нормальном цивилизованном обществе и не зацикливался на этой нашей глуши. Нас с мамой сюда занесла судьба и мы привязались к этому месту. Но тебе пускать тут корни вовсе необязательно. У тебя есть все задатки для большого будущего!
Глядя на выражение неуверенности и сомнения на моем лице, папа наклонился ко мне, подмигнул и ободряюще взъерошил на голове волосы.
— Не думай, что я не понимаю, что значат для двенадцатилетнего мальчика родные стены, друзья детства и мама с папой, — с пониманием шепнул он. — Но приходит пора взрослеть, Димитрис.
Никогда не думал, что почувствую, как в сердце щемит тоска при слове «взрослеть». Я не мог дождаться, когда вырасту и окружающие перестанут смотреть на меня как на ребенка. Но от мысли, что привычная мне картина мира навсегда изменится, что вместо родных и любимых лиц рядом окажется множество незнакомых, сердце слегка екнуло. В этом предвкушении была и нотка радости, но больше, наверное, все-таки было тревоги.
— Я даже не представляю себе, как оно — жить там, в Содружестве, — признался я папе. — Когда мы с тобой были в Окленде, это было очень круто, но в то же время я там… ну, чуть терялся.
— Ритм жизни в мегаполисе очень отличается от нашего, — усмехнулся папа. — Но поверь, ты привыкнешь, и тебе это даже понравится. Я провел полжизни в большом городе. Помню, в молодости я клял на чем свет стоит все эти автомобильные пробки, переполненный транспорт, выхлопные газы, городской шум, рекламу на каждом шагу. Но с тех пор, как мой город в один день превратился в радиоактивную руину… я не перестаю тосковать о нем. Мне часто снится, что я снова окунаюсь в его суету и толкучку. Сложно описать, что это за чувство. Ты вертишься как белка в колесе, постоянно напряжен, нервничаешь, спешишь куда-то, думаешь о десятке дел одновременно, но при этом ты ощущаешь себя… ну знаешь… частью чего-то большого и значимого. Как муравей в муравейнике или пчела в улье. Ты чувствуешь, что находишься в самом сердце огромного организма, который живет своей жизнью вокруг тебя: растет, развивается, постоянно меняется, реагирует на раздражители, генерирует идеи и мысли… и ты причастен к этому процессу. Заряжаешься от него энергией, как батарейка. Это чувство зачастую не приносит радости, иногда даже выматывает. Но если ты привыкнешь к нему и внезапно лишишься — долго еще будешь чувствовать себя одиноким и ненужным, как скомканная бумажка, выброшенная на обочину дороги.
Папа рассказал об этом так живописно, что не приходилось сомневаться в искренности его признания. Он действительно тоскует о городе, в котором родился и вырос — городе, который остался теперь лишь на фотографиях, старых видеозаписях и в воспоминаниях его выживших жителей.
— С самого начала наших с мамой скитаний я тянулся к оставшимся островкам цивилизации, какими бы далекими они тогда не казались, — припомнил папа. — Помнится, ещё в 452-ом ПСП, в Болгарии, на самых начальных этапах всего этого кошмара, я был среди тех, кто жадно следил за созданием ГСВ. Я скажу тебе так, Дима — именно ГСВ внесла решающий вклад в становление Содружества.
Конечно, я слышал о ГСВ. Global Aid Network, или, по-русски, «Глобальная Сеть Взаимопомощи» — так назывался проект, основанный чуть ли не в первые дни послевоенного хаоса. Это был веб-портал, через который люди всего мира могли обмениваться информацией и делиться новостями — один из немногих исправно функционировавших в те времена. По официальной версии, проект появился как инициатива группы программистов-любителей. Однако из-за скорости появления и очень высокого уровня организации проекта бытует мнение, что он является частью секретной программы, разработанной американскими и британскими спецслужбами на случай глобального ядерного конфликта.
— Ты, Дима, на твое счастье, растешь в условиях неограниченного доступа к информации. Надеюсь, что тебе никогда не придется испытать, каково это — оказаться в информационном средневековье, когда не работает ни один телеканал, ни одна радиостанция и ни один веб-сайт. Ничто не способно вызвать у современного человека такой паники и депрессии как отрезание информационной пуповины, к которой мы привыкаем с рождения и с которой никогда по собственной воле не расстаемся. Мы и в мыслях никогда не могли себе представить, что так произойдет! Тысячи коммерческих спутников, которые обеспечивали нас бесперебойной высококачественной связью, в один миг превратились в скопление космического мусора. Это называется ЭМИ. Они специально это делали: и натовцы, и россияне, и китайцы. В той войне считалось очень важным вывести из строя военное оборудование, размещенное на орбите: все эти спутники-шпионы, средства наведения ракет, лазеры системы ПРО. В итоге пострадали в первую очередь коммерческие спутники. Из военных, может быть, что-то и уцелело: у них были разные системы защиты. А частные — выгорели дотла. На заре поствоенного мира, в первые недели и даже месяцы, globalaid.net, который базировался на уцелевших сингапурских и австралийских серверах, стал чуть ли не единственным исправно работавшим порталом в мире. Ты даже не представляешь, как много он значил для тех счастливчиков, кто имел доступ к всемирной паутине! Он был средством коммуникации выживших человеческих общин всего мира и интерактивным источником информации, который обновлялся в режиме реального времени за счет данных из множества источников. Именно там составлялась и непрестанно обновлялась новая карта мира, на которую модераторы каждую секунду наносили пометки: места расположения селений и общин, данные об измерении радиоактивного фона, источники пригодной для питья воды, предполагаемые и известные места нахождения продуктов питания, медпрепаратов, топлива и других предметов первой необходимости, опустошенные и сохранившиеся, предупреждения об опасности. На ГСВ постоянно появлялись свежие спутниковые фотографии — видно, какие-то спутники все-таки пережили ЭМИ и продолжали передавать данные на Землю, а может, их запустили уже после войны. На форумах разворачивались целые баталии вроде: «Остались ли продукты в V-Mart на 7-ом километре тираспольского шоссе?» или «Является ли это селение мирной общиной, приветствующей пришлых или агрессивным бандитским кодлом, отстреливающим невинных людей?» Люди приводили аргументы, спорили, обвиняли друг друга во лжи. Поскольку сеть была открытой, подключаться к ней все чаще стали бандиты. Люди создавали закрытые группы, ограничивали доступ к своим данным, требовали у администрации банить подозрительных личностей. Хакеры и полоумные тролли взламывали пароли, размещали в системе заведомо ложные данные, провоцировали бессмысленные склоки на форумах и производили все возможные кибердиверсии, доступные человеческому мозгу…
Папа покачал головой и его взгляд слегка затуманился воспоминаниями, которые, а я ясно это видел, остались такими же живыми и яркими, как если бы события, о которых он рассказывал, происходили совсем недавно.
