— Очень необычно вы здесь появились, — приветствовал меня временный управляющий. — Везде стоит охранная сигнализация с датчиками движения, а вы её легко обошли.

— Вы же уже догадались, что я очень непростой человек, — ответил я и показал на своего дроида с сумками. — Здесь пятьдесят экспонатов для этого зала. Сходите к охране и прикажите здесь временно выключить камеры видеонаблюдения. А я пока займусь освобождением сумок.

Аллен уже ничему не удивлялся, поэтому молча пошёл выполнять полученное от меня указание. А я, тем временем, дождался, когда камеры выключат, выгрузил вместе с дроидом уменьшенные образцы пятидесяти нами отобранных экспонатов и мы разложили их на одинаковом расстоянии в нескольких шагах друг от друга. А затем я вернул им прежний размер. Так я уже делал с мебелью в своей восьмикомнатной квартире в Черёмушках. И там, и здесь была похожая ситуация. Только здесь были предметы для выставки, а там мебель была предназначена для жилых комнат, в том числе и для двух детских.

Кстати, детей у меня теперь родится уже не девять, а одиннадцать. Тогда я про Лилу даже и не знал. Поэтому придётся докупать дополнительно две детские кроватки и пеленальные столики к ним. Это сейчас не проблема. Для своих наследников и наследниц я сам всё сделаю, своими собственными руками.

Когда вернулся Аллен, экспонаты имели прежний вид и смотрелись просто великолепно. Да, мы выбрали самое лучшее, что было в запасниках космической лаборатории предтеч. Аллен был потрясён. Такую красоту, собранную в одном месте, вряд ли кто-либо и когда-либо видел на нашей планете. Возможно, в одной из гробниц когда-то находили нечто подобное, но не в такой идеальной сохранности.

— У меня нет слов, — воскликнул Аллен. — Утром я вызову египтологов и мы начнём вместе с ними работать над этими экспонатами. Вам удалось найти неизвестную гробницу фараона?

— Почти, — ответил я. — Могу сказать только то, что именно с этих образцов мастера Древнего Египта делали свои копии.

— Боги?

— Берите выше. Это те, кто создал этих богов.

Да, загрузил я сегодня Аллена по полной. Завтра я предоставлю ему дополнительные фотографии египетских богов, которые я сделал пятнадцать минут назад в лаборатории предтеч и тогда мой салон будут штурмовать не только подлинные ценители древних искусств с тугими кошельками, но и историки с археологами, специализирующиеся по эпохе Древнего Египта.

Известие о том, что я нашёл затонувшую Атлантиду и даже сумел выставить статую из храма Посейдона, тоже всколыхнёт мировую общественность. Снимки и заключения экспертов убедят всех, что это подлинные вещи. И вот тогда начнётся настоящий ажиотаж.

Теперь пусть работают специалисты по древностям. Я представляю, как они удивятся, когда их радио-углеродный анализ покажет дату в пятьдесят тысяч лет. А эксперты по золоту увидят, что такой пробы просто никогда не существовало на Земле. А тут я ещё подолью масла в огонь со своими фотографиями богов в криогенных камерах. Волей- неволей придётся уступить их настойчивым просьбам и согласиться представить им для всеобщего обозрения какого-нибудь живого бога. Нет, гендерная конкуренция мне не нужна, поэтому я им приведу богиню. Бает как раз очень подойдёт для этого. Она же богиня красоты, любви и веселья.

И вот тогда случится настоящий фурор. И это я устрою не только здесь, но и на нашем третьем, заключительном, концерте в Хьюстоне. Если, конечно, богиня будет не против. Я, правда, всех её возможностей не знаю. Единственно, что я слышал, что она является душой богини Исиды. Если же брать в расчёт ещё и мифы, то богиня Бает является дочерью бога Солнца и богини Небо. А потом начинается маленькая неувязочка. Сын у неё родился от её же отца. Поэтому явный инцест тут у нас получается. И в результате мы имеем сына, которого зовут Махес, и он получился с львиной головой. Потому, что у Бает две сущности. Добрая — с головой кошки, злая — с головой львицы. Значит, папаша её совратил без её согласия. В общем, у этих богов всё не как у людей. Но в ипостаси кошки она мне очень понравилась. Если мы с ней переспим, то кто тогда у неё от меня родится? Надо будет спросить об этом у Пэмандра. Они тоже подобное с людьми делали. И к тому же у нас есть на эту тему готовая песня, правда на русском, под названием «Когда я стану кошкой». Её Солнышко замечательно исполняет.

Мои размышления прервал звонок сотового. Кто бы сомневался, что это будет Брежнев. В Москве сейчас половина шестого утра, в такую рань только он мне может звонить. Ну или Крис, но она телефоном не пользуется, предпочитая звонить напрямую в мозг.

— Здравствуйте, Леонид Ильич, — сказал я в трубку самое простое приветствие, так как говорить «доброе утро» мне, человеку, который будет ложиться спать ещё только часа через полтора, совсем не хотелось.

Я помню, как в прошлой жизни мы, будучи в Тайланде, гуляли всю ночь и возвращались под утро в гостиницу. А возвращались потому, что по московскому времени было пора ложиться спать. И когда заспанные тайцы нас встречали словами «доброе утро», нам это очень не нравилось и напрочь сбивало настрой на сон.

— Это ты Вангу сделал зрячей? — без всякого приветствия наехал на меня Брежнев.

— И что в этом плохого? — ответил я, уже догадавшись, какую бурю эмоций я разбудил в советском обществе.

Я прекрасно помнил, что ещё в 1925 году в Советском Союзе было образовано Всероссийское общество слепых и в середине семидесятых годов оно насчитывало почти сто тысяч человек. Правда в него входили и люди со слабым зрением, поэтому полностью слепых в СССР было тысяч пятьдесят, не больше.

— Мне только что звонил Председатель ЦП ВОС Борис Владимирович Зимин, — сообщил Генсек. — Он лишился зрения ещё на войне и вот уже двадцать лет возглавляет это общество. Именно он-то и узнал, что кто-то вернул зрение болгарской пророчице Ванге и просил меня узнать, кто это мог сделать и как его разыскать. Ну, а кроме тебя, такое сделать никому не под силу.

— Понятно, — ответил я, понимая, к чему весь этот разговор. — И товарищ Зимин настойчиво попросил вас найти и доставить этого умельца к ним в общество, чтобы я на ближайшие два года только и занимался тем, что возвращал зрение слепым советским гражданам.

— Приблизительно так и было. Ты же сам знаешь, что для них снова видеть — это главная мечта их жизни.

— Как я помню, наши были недавно приняты в какое-то международное сообщество слепых. Мне и ими тоже надо будет заниматься? А кто арахнидов будет добивать? Зимин?

— Так ты их что, уже добивать собрался? Вы же губернатором Праны завтра, по вашему времени, собирались на них отправиться?

— Они три часа назад неожиданно атаковали Прану и другие планеты Лиги. Пришлось принять превентивные меры и уничтожить десять их главных планет, где находились мозговые жуки, координирующие действия арахнидов. Но Клендаху нам удалось вычислить только пару часов назад. Поэтому я и собрался отправиться добивать этих членистоногих в их логове. Короче, устраивать им штурм Рейхстага.

— Когда ты только всё успеваешь? Ты сейчас где?

— В Лондоне. Готовлюсь к открытию своего ювелирно-антикварного салона. Так сказать, личным примером имидж нашей страны поднимаю.

— Всё с тобой ясно. Но слепым надо помочь.

— А так же глухим, немым и другим калекам. Сирых и убогих в этот список включать будем?

— Не ёрничай. Я понимаю, что это не твой масштаб. Но раз они прознали про это, то их надо как-то успокоить.

— Я сейчас готовлю пять своих помощников, которые в ближайшее время смогут эту проблему начать решать. Но мне и им нужно для этого время. Поэтому пока придётся подождать. Самому Зимину и его замам я могу вернуть зрение хоть завтра.

— Вот это ты молодец. Я ему так и передам. Как там новое пополнение?

— Принял, переодел, накормил и разместил. Погоны генерала армии получил, спасибо вам и Дмитрию Фёдоровичу за это. Но то, что товарищ Устинов заслал ко мне двух стукачей, не делает ему чести.