Но Дидди ошибалась. Перед смертью Гриффин изменил завещание и оставил все Сабрине и Уинни Дэвис.

Элегантная особа, стоявшая сейчас перед ней, мало напоминала замкнутую, молчаливую парию, школьного изгоя, ту, которая путалась в собственных ногах и едва не падала, когда кто-то заговаривал с ней.

Странное бессилие овладело Шугар Бет. В детстве она, естественно, не могла управлять взрослыми, поэтому показывала свою власть над единственной, кто не мог ей ответить тем же. Над незаконной дочерью отца.

— Что ты здесь делаешь? — бросила наконец Уинни, не двигаясь с места.

Не могла же она сказать, что ищет работу!

— Я… я проходила мимо и увидела магазин.

Уинни удалось взять себя в руки намного быстрее.

— Тебя интересует что-то определенное?

Откуда такая выдержка? Уинни Дэвис, которую помнила Шугар Бет, мучительно краснела, стоило только кому-то заговорить с ней.

— Н-нет. Просто смотрела.

Шугар Бет услышала свой заикающийся голос и по тому, как довольно вспыхнули глаза Уинни, поняла, что и она тоже это отметила.

— Я как раз получила новую партию из Атланты. Там есть чудесные пузырьки из-под духов.

Она положила руку на нить жемчуга. Шугар Бет уставилась на розоватые горошины. До чего же они похожи…

— Обожаю пузырьки из-под духов, а ты?

Кровь бросилась ей в лицо. На Уинни жемчуга Дидди!

— При виде очередного пузырька я всегда гадаю, кто была та женщина, которой принадлежали духи.

Ее пальцы ласкали ожерелье. Намеренный жест. Жестокий.

Шугар Бет не могла… не могла стоять и смотреть на жемчуга Дидди, поблескивавшие на груди Уинни Дэвис.

Порывисто повернувшись, она пошла к двери. Слишком быстро. Потому что наткнулась на столик, совсем как Уинни налетала когда-то на школьные парты. Медный подсвечник покачнулся, упал и покатился к краю стола. Она не остановилась, чтобы поднять его.

«Ужин сегодня будет отвратительным, и не только потому, что она подаст бифштексы, которые я отказываюсь есть из-за глобального потепления, и тому подобное, но, главное, из-за нее. Почему она не может хоть немного походить на ма Челси, вместо того чтобы разгуливать с таким видом, будто у нее кол в заднице? Я совсем не такая, как она, что бы там ни говорила бабушка Сабрина. И я не богатая сучка!

Ненавижу Келли Уиллман».

— Джи-джи, ужин готов, — окликнула снизу мать.

Джи-джи неохотно закрыла тетрадь на спиральке, в которой вела секретный дневник еще с прошлого года, когда училась в седьмом классе. Сунула дневник под подушку и свесила с кровати ноги в мешковатых вельветовых штанах. До чего же противная спальня! Обставлена в этом веселеньком стиле Лоры Эшли, который так лю-у-бит мамаша.

Джи-джи хотела выкрасить комнату либо в черный, либо в фиолетовый и сменить доисторическую мебель на те потрясные штуки, которые видела в лавочках на набережной. И поскольку Уинифред не позволила ей это делать, Джи-джи повсюду наклеила постеры с изображением рок-групп. Чем гаже, тем лучше.

Накрывать на стол было ее обязанностью, но, войдя в кухню, она обнаружила, что мать уже обо всем позаботилась.

— Ты вымыла руки?

— Нет, madre, я специально натерла их грязью по пути сюда.

Губы матери раздраженно поджались.

— Перемешай салат, пожалуйста.

Ма Челси носила джинсы, застегивавшиеся на бедрах, но мамаша Джи-джи так и не переодела занудные серые слаксы и свитер, которые надевала на работу. В прошлом году она и от Джи-джи требовала одеваться в такое же дерьмо из каталога «Блумингсдейл». Она не понимала, что это такое, когда все за твоей же спиной обзывают тебя богатой сучкой. Но Джи-джи быстро исправила положение. И с прошлого сентября косила только то, что могла найти в магазинчике подержанных вещей Армии спасения. Это доводило Уинифред до белого каления. Джи-джи также прекратила вести себя в школе как последняя кретинка. И нашла новых классных подруг. Вроде Челси.

— Звонила миссис Кимбл насчет контрольной по истории. У тебя тройка.

— Ну и прекрасно. Я не так умна, как ты когда-то.

Мать, хотя и знала, что это неправда, только молча вздохнула и при этом выглядела такой грустной, что Джи-джи вдруг захотелось извиниться. Сказать, что зря вела себя как последняя негодяйка. Что снова станет трудиться в меру своих способностей. Но язык отказывался повиноваться. Мать никогда ничего не понимала.

Господи, до чего же противно быть тринадцатилетней!

Уинифред поставила на стол последнюю тарелку для салата. Сегодня она вынула парадный темно-коричневый фарфоровый сервиз, возможно, потому что отец для разнообразия решил поужинать в кругу семьи. Их дубовый стол-тумба и вполовину не был таким прикольным, как тяжелый французский крестьянский стол, который Уинифред продала не задумываясь прямо из собственной кухни, хотя Джи-джи его любила и в деньгах они не нуждались. Джи-джи мечтала, чтобы мать закрыла магазин или хотя бы наняла кого-то себе в помощь, чтобы есть по вечерам нормальную еду, а не замороженное дерьмо. Но мать сказала, что если это так ее волнует, пусть готовит сама. Опять она слышит только то, что хочет слышать!

В салатнице тикового дерева был один из тех готовых салатов, в которые не кладут ничего, кроме латука и сухого морковного дерьма. Раньше, даже часами просиживая в различных советах и комиссиях, мать умудрялась делать настоящие салаты из свежих помидоров, швейцарского сыра и орзо — макарон, похожих на крупные зерна риса. Она даже делала гренки с чесноком, который Джи-джи обожала, несмотря на дурной запах изо рта.

— Я хочу орзо, — пожаловалась она.

— У меня не было времени.

Мать подошла к задней двери и высунула голову на улицу:

— Райан, бифштексы готовы?

— Уже несу.

Па круглый год жарил бифштексы в патио на гриле. Он не слишком любил это занятие, но мать утверждала, что мясо на гриле вкуснее, и па чувствовал себя виноватым, потому что постоянно задерживался на работе и к ужину попадал редко. Он был главным управляющим ОФК, что накладывало на него огромную ответственность. Фабрика принадлежала бабушке Сабрине, но управлял ею совет директоров, и ее па, как всякий другой, прошел все ступени служебной лестницы. Джи-джи сама слышала, как мать говорила бабке, что ему пришлось работать гораздо больше остальных, потому что он все еще считал необходимым доказывать свое право на должность. Бабушка жила в классном особняке на Синик-драйв в Пасс-Кристиен, ближе к Мексиканскому заливу, что, как говорил па, было достаточно далеко отсюда.

Вернее, почти далеко.

Их финансовые отношения были весьма сложны. Кое-какое имущество вроде фабрики принадлежало бабушке, но Френчменз-Брайд был оставлен матери. Правда, та отказывалась там жить, и дом простоял закрытым, пока его не купил Колин. Джи-джи любила Колина, хотя он вечно издевался над ней за то, что она не читала всякую муть вроде «Войны и мира». Два года назад он вызвался тренировать школьную футбольную команду, и в прошлом году они даже поехали на чемпионат штата.

Джи-джи почти швырнула салатницу на стол.

— Я не ем бифштексов. Сколько раз тебе повторять?!

— Джи-джи, у меня был трудный день. Не упрямься.

— А вот и мы.

Отец внес бифштексы на фарфоровом блюде. Красиво. Но даже если бы Джи-джи и нравился сервиз, она не позволила бы себе привязаться к нему, потому что мать непременно продала бы его тоже. Прямо у нее из-под носа. Мать была помешана на истории, поэтому так любила антиквариат.

Отец, подмигнув, поставил блюдо на медный треножник. Ему было тридцать три, а Уинифред — тридцать два. Большинство родителей ее сверстников были намного старше, но Джи-джи родилась, когда ее предки учились в колледже. Преждевременно, ха-ха, можно подумать, что кто-то этому поверил!

От запаха жареного мяса рот наполнился слюной, но она заставила себя думать о том, что замороженные продукты хранятся в холодильниках, а всякая утечка фреона вызывает истощение озонового слоя и глобальное потепление, а кроме того, просто позор уничтожать бедных животных. Поэтому две недели назад Джи-джи решила стать вегетарианкой. Она пыталась объяснить это за ленчем, но Челси велела прекратить идиотские разговоры. Но эта чудачка Гвен Лу подслушала их и завела долгую интеллектуальную беседу на тему глобального потепления. Словно репутация Джи-джи может выдержать публичное появление вместе с Гвен Лу!