- Семнадцать сантиметров! – с хмурым вызовом ответил Михаил.

- Ну и нормально! – примиряющим тоном сказал Олег. – А у меня – пятнадцать. Меня все любят поэтому. А еще у нас есть Клей – у него 24! Его ненавидят. С ним ни в задницу долбиться, ни в горло – врагу не пожелаешь.

- А почему «Клей»? – спросил Михаил, чтобы как-то поддержать этот неудобный разговор. – Нюхает?

- Нет. Знаешь, такой боксер был: Мухаммед Али, а настоящее имя – Кассиус Клей. Так наш «Клей» - мулат, потому и размер такой. Его тоже зовут Али, Мухамед и что-то там еще, четыре слова… Сокращенно – Клей.

- Понятно, - ответил Михаил.

- Мыло и шампунь мои не брать! Не люблю! – сказал Олег, заваливаясь на узкую койку и щелкая пультом телевизора. – Футбол смотришь?

- Да.

- А болеешь за кого?

- За «Челси».

- Дурак, что ли? – обиделся Олег. – А из наших?

- За Локо.

- Отлично! Будет из-за чего подраться! – ответил Олег, увеличивая громкость какого-то скетч-шоу, начинающегося по телевизору.

Миша отвернулся к стене и накрыл голову подушкой. Никто не обещал, что будет легко. Куда теперь деваться-то? С мужиками – так с мужиками!

Утром Миша долго перекладывал в чемодане рубахи, соображая: какая годится для первой встречи с продюсером? Олег с чашкой чая, хрустя баранкой, выглянул из кухни и пару минут наблюдал буридановы метания нового соседа. Потом не выдержал:

- Чего ты там роешься? Все равно сниматься будешь голым! Ты как завтракать привык? Учти, до трех часов дня перерывов не будет. Что сейчас съешь, на том и просидишь.

Миша вышел на кухню и растерянно посмотрел на плиту.

- Ну это… бутерброд с маслом, чай.

Олег хохотнул:

- И ГДЕ ВСЁ ЭТО? Что ты с собой принес вчера?

- У меня деньги есть, - нерешительно проговорил Миша.

- Вот и жри их, придурок! Что, никогда без мамочки не жил?

- Я, между прочим, служил на таджикско-афганской границе! У меня боевое ранение есть, ножевое, - ответил Михаил с вызовом и задрал футболку, обнажая перечеркнувший ребра пятисантиметровый шрам, оставленный заточкой «героинового конвоира», за задержание которого получил боевую медаль Мишин старшина.

- Геро-о-ой! – примирительно, без насмешки протянул Олег. - Ладно, ешь! – он подвинул соседу пакет баранок. – Потом – отдашь. Свалился на мою голову. Режиссеру не говори, что целка. Здоровее будешь, понял? Скажи, что было у тебя уже.

Михаил покивал «спасибо» и с неопределенным видом пожал плечами.

Студия занимала четыре квартиры, отгороженные от лифта металлической дверью. В одной, за запертыми кожанами дверями, был офис. Остальные квартиры были - настежь. У электрических щитков курили несколько молодых пацанов и разновозрастных - от восемнадцати до сорока лет - баб. С Олегом поздоровались. На Михаила покосились равнодушно и на его бодрое «Здравствуйте!» не все ответили кивками. Только коротко стриженная несвежая девица подошла, оттерев Михаила от кружка курящих и томно заглянула ему в глаза:

- Новенький? Будем знакомы: Марина!

Михаил покраснел, а за его спиной загоготало несколько голосов. Из «офиса» выглянул вчерашний мужик:

- Самсонов пришел? К начальству!

Пожилой седой человек, вальяжно откинувшись в высоком кресле, не представившись, начал:

- Ну, здравствуй, Михаил Самсонов! Паспорт давай! Сколько лет тебе? Откуда приехал? Служил? Военный билет есть? Раздевайся!

Михаил ответил на вопросы, подал документы и стоял, переминаясь с ноги на ногу и неуверенно теребя верхнюю пуговицу рубахи.

- Раздевайся живей! Что как рыба сонная? – заторопил его стоящий у окна Александр Аркадьевич. – Встает у тебя? Подрочи, покажи!

- Что?

- А ты зачем сюда явился? Здесь тебе не Голливуд. Давай, «товар лицом показывай», - мужик протянул Михаилу лежавший на столе журнал. – На, листай!

Журнал был порнографический. Девятнадцатилетнее тело быстро откликнулось на откровенные картинки. Стыдливый румянец еще не сошел с Мишиных щек, а член уже стоял после пары десятков движений и четырех пролистанных страниц.

- Молодец, годишься! – подбодрил его седой. – Анально жил?

- Нет, - помотал головой Миша и только потом спохватился, что сосед по квартире советовал так не отвечать.

- Ну и отлично! Ну что, Аркадьич, снимаем “first time”***(3)?

- Может быть, “rape”***(4)? – неуверенно предложил Аркадьич. – Тебе деньги-то нужны, Самсонов?

- Кому ж не нужны? – откликнулся Михаил.

Седой достал из верхнего ящика стола папку. На листах, запакованных в прозрачные «файлы», были расценки съемочных эпизодов.

– Смотри: вот будет тариф твоего рабочего дня! – палец с ухоженным, полированным ногтем провел по строке, в конце которой стояла недельная зарплата мастера покрасочного цеха. – За каждый утвержденный режиссером эпизод – доплата. «Садо-мазо» – тройной тариф, – палец съехал не несколько строк ниже.

- А что надо делать? – настороженно спросил Михаил.

- Да почти ничего! – усмехнулся Аркадьич. – Станешь раком, постонешь. Покричишь, если режиссер тебя попросит. Калечить тебя никто не собирается, ты нам живой и здоровый нужен. Вон у тебя как отлично встает. Мы на тебе деньги будем делать, понял?! Нам тебя беречь придется.

Михаил никак не мог поверить, что ему за один день «работы» заплатят такие деньги. Какая там «приора»?! Да он приедет домой на дорогом кабриолете, таком же, как на картинке, висевшей в курилке малярного цеха. Остановит машину перед клубом. И, с небрежным видом облокотившись на капот, будет курить дорогие сигареты, ожидая, пока новость о его приезде сама облетит маленький городок….

- Эй, Самсонов, ау! – Аркадьич толкнул его в плечо. – Заснул, что ли? Подписываешь? Один эпизод «садо-мазо», плюс полдня – обычного режима?! Завтра утром сдашь анализы, если - норма, то подпишем контракт на год. А до того будешь работать в презервативе. Ок?

Михаил покивал, расписался в протянутом ему листе и вышел из офиса, все еще не стряхнув с себя видЕние с роскошной машиной. Начиналось всё просто отлично!

В одной из квартир снималась большей частью «классика» и бабы, в другой – мужики и «садо-мазо». В третьей были «гримерки», стояли софиты, усилкИ и прочая аппаратура. Съемочные комнаты сильно отличались по интерьеру: классическая спальня с огромной кроватью и бархатными шторами с ламбрекеном, медицинский кабинет, «пыточная» с деревянными скамьями и обоями «под кирпич», «тренажерный зал»….

Посмотрев несколько дублей и еще не успев придти в себя от будничного равнодушия, с каким здесь перед камерами делалось то, что обычно у людей принято скрывать, Михаил услышал свою фамилию.

- Пионерский лагерь, - без предисловий затараторил лысоватый режиссер. – Он – разбил мячом окно в столовой. Ты – вожатый. Наговариваем текст!

Немудреные реплики были написаны на большом экране. По строкам бежала подсветка, как в караоке. Мишин партнер – круглолицый шатен, не по возрасту наряженный в короткие шорты и пионерский галстук – читал с выражением текст, добавляя в голос визгливые и извиняющиеся нотки. Звукооператор одобрительно кивал. Миша тоже начал, волнуясь, читать.

- Четче, четче, не частИ! – остановил его режиссер. – И, ты – злишься на него, ты понял?

Миша повторил реплику, стараясь «не частить» и «злиться». Требования к артистизму, судя по всему, были невысокие, потому что уже с третьего повтора режиссер остановил микрофоны:

- Супер! Следующая сцена: ты – соглашаешься на наказание, ты – его ебешь. Встань сюда. Левее. Руку будешь высоко держать, а то не видно. Вот, отлично!

Шатен послушно опустился перед Михаилом раком. Миша опешил.

- И что делать?...

Операторы и несколько человек, пришедших поглазеть, как снимается новенький, заржали.

- Ты что – девственник? Суй, давай. Почему не стоит у тебя? Дрочи! Катюша, дай картинку!

Помреж Катюша защелкала пультом, листая на том же экране порнофотографии.