– Правда! – серьезно сказали мальчики.

– А на самом деле это мы, гномы, шепчем и поем! Мы – маленькие; спрячемся во ржи, в траве, среди листьев или под камень залезем – нас и не видно.

Ну, вот… Отказалась королева идти за немца, и началась война.

Налетели стаи воронов, волки завыли, небо черными тучами заволокло. Начался голод: ведь и хлеб, и сыр – все шло воинам, сражавшимся с немцами.

Обнищала страна, обнищали и мы. И королева Ванда измучилась, видя, как из-за нее бедствует народ. Бросилась она в Вислу и утонула. Тут немцы ушли восвояси, и наступил мир.

Но прежние времена уж не вернулись. Сильный обижал слабого, брат шел на брата, алчный сиротскую полоску норовил оттягать и припахать к своему полю. А где неправда да слезы, не может быть счастья. И стал править страной злой король Попель.

– Батюшки! – запищала Кася. – Попель!

– Ты что? Никогда не слыхала? – одернул ее Стах. – Его еще мыши съели.

– Ага! – поддакнул Юзек.

Чудило-Мудрило, затянувшись трубочкой, продолжал:

– Про мышей этих разные толки ходят. Одни говорят одно, другие – другое. Времена-то давние, поди разберись теперь, как оно на самом деле было. В наших книгах написано, что это не мыши были, а гномы в мышиных шубках, – тогда ведь зима стояла. Мочи не стало смотреть, как Попель свирепствует, вот они и высыпали из нор всем скопом, накинулись на него и растерзали.

Так в наших книгах написано. Правда это или нет – трудно теперь сказать.

Прапрадедушка говорил мне, что сам видел, пока еще не ослеп от старости, это страшное озеро и башню, где все случилось. Башня до сих пор называется Мышиной, а озеро – Гопло.

Так-то вот!

Тут у него погасла трубочка. Он разгреб золу, нашел уголек, потянул несколько раз, выпустил клуб дыма и снова заговорил:

– С этими древними книгами тоже беда. Или нескольких страниц не хватает, или выцвели и пожелтели так, что слова не разберешь, или черное пятно во всю страницу. Не очень-то и прочтешь, что написал кто-то много веков назад.

Но зато сразу можно понять, хорошие были времена или плохие. Если хорошие – от страниц, самых ветхих, такое сияние идет, словно солнышко выглянуло. А плохие – потемнеет все, точно ночь настала и ни луны, ни звездочки…

Вот какие у нас, у гномов, летописи!

Хотите узнать, что было дальше? – спросил Чудило-Мудрило, раскурив трубку.

– Хотим, хотим! – запищали девочки.

– Ну так слушайте. После страшных страниц о Попеле – их откроешь, и тьма сразу кругом, – идут ясные, светлые про Пяста. О нем я хоть целый час рассказывать готов.

У Юзека глаза загорелись.

– Расскажи, гномик, пожалуйста!

– Расскажи, расскажи нам все! – наперебой закричали дети.

Чудило-Мудрило сдвинул колпак, почесал в затылке и начал рассказ:

– Сам-то я этого не видел, меня тогда еще на свете не было. Но старичку гному, который записал эту историю, рассказал ее старый дуб, а он хорошо помнил те времена. Голос у дуба был уже слабый от старости, но только он зашелестит, в лесу сразу тихо-тихо сделается – слышно, как муха пролетит. Сосны, ели, буки, грабы, березы, даже трава, мхи и папоротники слушают затаив дыхание – ни один стебелек не дрогнет, ни один листок не шелохнется.

А старый дуб шелестит себе потихоньку, ведя неторопливый рассказ про времена своей молодости. И вот этот гном – а он в ту пору еще мальчонкой был, ростом с синичку, – придет к своему знакомому грибу в гости, сядет под шляпку и слушает. Он слово в слово запомнил рассказ старого дуба и потом записал в книгу.

А дело было так.

Рос этот дуб, тогда еще молодой дубок, в тихой дубраве, а неподалеку, в тени лип, вокруг которых гудели пчелы, стояла избушка из белых лиственничных бревен.

В избушке жили трое: Пяст, Репиха и сынок их, по прозванию Землян. Прозвали его так за любовь к родной земле – как выйдет, бывало, на порог, непременно скажет: «Здравствуй, земля родная!» Жили у них в избушке и гномики, жили не тужили: отец, мать и сын никогда не забывали поделиться с ними и золотистым медом, и белоснежным творогом, и лепешками. Даже в королевском дворце не жилось бы гномам лучше, чем в этой тихой, светлой, пахнущей смолой избушке. Вот подрос Землян, и настало время в первый раз остричь ему золотые волосы. Стали собираться на праздник соседи – кто пешком, кто на телеге, кто верхом. Шумно во дворе у Пяста. Хлопочет хозяин, хлопочет хозяйка – всех надо угостить, всем угодить.

Немало дел и у гномов.

И вдруг в самый разгар веселья небо нахмурилось и налетел холодный ветер. Побледнели гномы и, бросив все, замерли на месте, лязгая зубами. Немного придя в себя, кинулись они в чулан, забились в самый темный угол и, съежившись, дрожали, как осенние листья. Еще давным-давно им было предсказано, что когда-нибудь, в один прекрасный день, солнце затмится тучами, дохнет холодом и гномам придется навсегда покинуть человеческое жилье, разойтись по горам, по лесам и пещерам. Насыпала им Репиха мака, накрошила сладкого пирога, но гномы, хоть и проголодались, не вылезли из своего угла и к еде не притронулись. Много дней и ночей просидели они в чулане, в холоде и голоде. А когда наконец отважились выглянуть, чтобы приняться за свою обычную работу, то увидели Пяста в сверкающей короне и парчовой мантии, накинутой прямо на холщовую рубаху. Он отправлялся во дворец, где уже не гномы стали ему прислуживать, а рыцари да вельможи.

Репиха сделалась королевой, а Землян – королевичем. Кончилась крестьянская жизнь в избе, началась королевская – в замке. Вот о чем шептал, шелестел вековой дуб, а притихший лес его слушал.

Чудило-Мудрило замолчал. Дети сидели присмирев: в шуме леса чудился им голос старого дуба. Первым заговорил Юзек:

– А потом что стало с гномами?

Но ученый летописец не отвечал, погрузившись в думы о старине.

Пастушата стали дергать его за плащ и кричать:

– Гномик, гномик, рассказывай! Что дальше было?

Чудило-Мудрило очнулся от задумчивости и стал опять рассказывать:

– Правда, не сразу гномы решились уйти. Некоторое время они еще жили в деревнях с людьми. Но день ото дня становились все печальней и слабее. Их теперь редко звали на помощь. Пока жив был Пяст, никто не смел их обижать. Еще в царствование сына его, Земляна, у гномов был свой угол в каждой хате. Но при внуке Земляна, короле Мешко, настали для них трудные времена. Днем они даже на глаза боялись показаться людям и только в сумерки вылезали из своих убежищ – раздобыть какую-нибудь еду.

Крестьянки, уходя в поле, уже не сыпали им проса и не просили присмотреть за детьми.

Осталась на долю гномов самая черная работа: на конюшне, в хлеву, в риге, а в доме разве что лучины нащепают, горшки перемоют да мусор в уголок заметут.

Гномы и сами видели, что проку от них мало, работники они плохие: куда девалась прежняя сила и сноровка! Делать нечего: горько плача, высыпали они из хат и толпами потянулись из деревень в леса, в горы, в пустоши. С той поры разве ночью случается увидеть нас людям, а днем мы только детям показываемся, вот как я вам. Больше всего гномов ушло в Карпаты. Там, в пещерах, мы стережем клады. В лесах тоже немало нашего брата. А зимовать в лесу холодно, вот мы и шьем себе красные плащи и колпачки. По ним нас сразу можно узнать. Мы и теперь хорошо относимся к людям и за крошку хлеба, за каплю молока всегда рады помочь доброму человеку. Но чуть подует осенний ветер, мы прячемся под землю.

Только сказал это Чудило-Мудрило, как со стороны леса послышались гомон, крики. Это бабы и ребятишки возвращались домой из похода. Но без успеха. Оказалось, у хитрой лисы несколько выходов из норы. Пока раскапывали тот, что на опушке, лиса через другую лазейку благополучно выбралась в поле и притаилась в терновнике.

Женщины бранились, что зря потратили время, дети кликали собак, которые с громким лаем рыскали по опушке, отыскивая следы. Заслышав крик и лай, пастушата подняли головы, загляделись и позабыли про гнома.