– Нет-нет, мистер Хэрриот. Это не то. Ни один ни разу не кашлянул. Но только они теряют вес, и у всех сильный понос.

– Кажется, я догадываюсь в чем дело, – сказал Зигфрид, придвигая поближе к ней тарелку с оладьями. – Опять подцепили каких-нибудь глистов, но не легочных, а кишечных. Одна хорошая доза глистогонного, и все будет в порядке.

Она кивнула и взяла оладью.

– Вот и Чарли то же подумал. Мы их всех прочистили, но словно бы без толку.

– Странно! – Зигфрид потер подбородок. – Конечно, одного раза могло оказаться и мало, но какое-то улучшение должно было бы наступить. Пожалуй, надо бы на них поглядеть.

– Я об этом и думала, – сказала она. – Все-таки на душе будет поспокойнее.

Зигфрид открыл книгу вызовов.

– Совершенно справедливо. И чем раньше, тем лучше. Завтра утром вас устроит? Чудесно! – он стремительно зацарапал пером, а потом посмотрел на миссис Далби – Да! Я ведь сегодня вечером уезжаю на неделю отдохнуть, так что ими займется мистер Хэрриот.

– Очень хорошо! – Она посмотрела на меня, улыбаясь улыбкой, которая не прятала ни тени сомнения или страха. Если она и подумала: «Этот молодчик в прошлом году смотрел, сложа руки, как передохла чуть не половина моих телят», прочесть такую мысль по ее лицу было никак нельзя. Наоборот, когда она допила чай и мы проводили ее до крыльца, она опять улыбнулась мне и помахала на прощание так, словно ей не терпелось поскорее со мной увидеться снова.

Но когда на следующее утро я шел с ней по лугу, у меня появилось ощущение, что время вернулось назад на год. Только шли мы в другом направлении – не к болотистой низинке с боку от дома, а к каменистым пастбищам выше по склону холма в вечных клетках каменных стенок.

То же ощущение уже пережитого не оставляло меня, и когда мы подходили к телятам. Палевые, рыжие, рыжие с белыми подпалинами они выглядели почти точь в точь как прошлогодние, и смотрели на нас столь же безучастно, пошатываясь на исхудалых ногах с шишками суставов. Правда, прошлогодние симптомы отсутствовали, но и с первого взгляда было видно, что с ними что-то очень неладно.

Я присмотрелся. По их задним ногам ползли струйки темной жижи. Они даже не приподнимали хвостов, словно ничего уже не могли поделать. И как же они исхудали, все до единого! Обтянутые кожей живые скелеты с торчащими ребрами и крестцом.

– В этом году я за ними следила, – сказала миссис Далби. – Вид у них страшный, я понимаю, но это случилось прямо на глазах.

– А… да… да. – Я впивался взглядом в заморышей, выискивал ключ к загадке. Мне доводилось наблюдать паразитарные истощения, но ничего подобного я еще не видел.

– А в прошлом году и раньше у вас на этих лугах много паслось скота?

– Да нет, – сказала она, подумав – Пожалуй, нет. Билли иногда выпускал сюда молочных коров, да и то редко.

Следовательно, трава не могла быть заражена глистами. Да и вообще картина была иной. Паратуберкулезный энтерит? Да, похоже. Но какими силами тридцать пять телят могли вдруг разом им заболеть? Сальмонеллез?.. Кокцидиоз?.. Может быть, отравление? В это время года на пастбищах попадаются всякие нежелательные растения. Я медленно прошелся по лугу, но ничего подозрительного не обнаружил. На таких обдуваемых всеми ветрами склонах даже трава росла медленно, и похвастать разнообразием растений они никак не могли. Выше, правда, темнел папоротник, но здесь его не было. Билли расчистил этот луг много лет назад.

– Миссис Далби, – сказал я, наконец. – На всякий случай дайте им еще глистогонное, а я возьму кал для лабораторного исследования.

Я принес из машины несколько стерильных пробирок и снова прошелся по лугу, аккуратно наполняя их из зловонных лужиц в разных его концах.

Отвезя пробирки в лабораторию, я попросил сразу же сообщить мне результаты по телефону. Позвонили из лаборатории уже на следующий день: абсолютно ничего. Я еле удержался, чтобы не помчаться тут же на ферму. Но что было бы толку? А стоять посреди луга и скрести в затылке… нет уж, увольте! Лучше подождать и узнать, подействовала ли вторая доза глистогонного. Хотя откуда? Ни один анализ не обнаружил никаких следов патогенных глистов.

В подобных случаях я всегда уповаю, что на меня вдруг снизойдет вдохновение в дороге или даже когда я осматриваю других животных. Но на этот раз, вылезая из машины перед домом миссис Далби, я по-прежнему был в полном недоумении.

Телятам стало чуть хуже. Я заранее решил – если меня не осенит, сделаю инъекцию витаминов наиболее ослабевшим. Главным образом для того, чтобы хоть что-то предпринять. И потому, отгоняя мысли о полной бесполезности моих стараний, я десять раз ткнул иглой шприца в туго натянувшуюся кожу десятерых бедняг, пока Чарли держал их за морду. Мы даже не стали загонять их в коровник. Они покорно давались в руки и посреди луга – что само по себе было уже скверным признаком.

– Так сообщите мне, что и как, миссис Далби, – сказал я хрипло, открывая дверцу машины. – Если от этой инъекции им станет лучше, тут же сделаем ее и остальным. – Я помахал рукой, как мог ободряюще, и уехал.

На душе у меня было до того скверно, что я словно онемел внутри. И следующие два-три дня я отгонял от себя всякую мысль о телятах Далби, будто стоит выкинуть их из головы – и они исчезнут, растворятся в воздухе. Но это средство не подействовало, звонок миссис Далби сразу вернул меня к действительности.

– Боюсь, телятам лучше не становится, мистер Хэрриот! – В ее голосе пряталось напряжение.

Я стиснул зубы и пробормотал в трубку:

– А как те, которым я сделал инъекцию?

– Никакой разницы.

Деваться от правды было некуда, и я сразу же поехал туда. Всю дорогу меня давило ощущение холодной пустоты внутри, безнадежной безысходности. У меня не хватило духу войти в дом, и я торопливо зашагал к лугу, где паслись злополучные телята.

И когда я оказался среди них, когда внимательно к ним присмотрелся, муки, которые я испытывал по пути сюда, побледнели в сравнении с тоскливым ужасом, нахлынувшим на меня теперь. Надвигалась еще одна катастрофа. Второго такого удара миссис Далби уже никак не выдержит. А телята сдохнут. И не половина, как год назад, но все. Потому что в состоянии их незаметно ни какой разницы. И ни один даже не пытается побороть болезнь…

Но какую болезнь? Господи, я же дипломированный ветеринар. Ну, пусть не такой уж опытный, однако и не зеленый новичок. Так должна же забрезжить у меня хоть какая-то мысль, почему целое стадо телят вот-вот попадет на живодерню прямо у меня на глазах.

Я увидел, что от дома ко мне идет миссис Далби, рядом, решительно взмахивая руками, шагает Уильям, а Чарли замыкает шествие.

Ну, что я им скажу? Пожму с горькой усмешкой плечами – дескать, ума не приложу, что с телятами, так не лучше ли сейчас же позвонить Мэллоку? Конечно, в будущем году вам нечего будет продать на скотном рынке, но велика ли важность? К тому времени с фермой вы все равно расстанетесь.

Спотыкаясь, я переходил от теленка к теленку, и мне становилось все труднее дышать – одно и то же, одно и то же: бессильно опущенная голова, торчащие кости, темные, уносящие жизнь струйки… И полная неподвижность. Наверное, каждый шаг дается им с трудом. Вот тот шагнул было, зашатался и чуть не упал.

Чарли толкнул калитку ярдах в ста ниже по склону. Я уставился на теленка передо мной. Ну, скажи же, скажи, в чем дело, что у тебя болит, с чего все началось? Но ответа не было. Теленок, один из самых маленьких с почти шоколадной головой, тупо смотрел на меня сквозь очки. Что, что?.. О чем я думаю?.. Какие еще очки? С ума я схожу или… Черт! Но у него же, правда очки – оба глаза обведены кольцом более светлой шерсти. И у того тоже. Ура! Все ясно! Наконец-то!

Ко мне, слегка запыхавшись, подошла миссис Далби.

– Доброе утро, мистер Хэрриот, – сказала она, стараясь улыбнуться. – Так что же? – И обвела телят тревожным взглядом.

– Доброе утро, доброе утро, миссис Далби! – воскликнул я радостно, с трудом подавляя желание прыгать, хохотать, а то и пройтись колесом разок-другой. – Да, сейчас картина совершенно прояснилась.