Нуждаемся ли мы в этом X в наших вычислениях? Это мы узнаем сейчас из законов произвольного усиления рефлексов.
Наблюдения военного врача на фронте приводили к убеждению, что дрожание, как и другие симптомы аффективного разряда (навязчивый плач), возникает среди солдат при известных условиях в виде целых серий и в спокойных условиях через некоторое время исчезает. Если исключить некоторые случаи, то дрожание не имеет еще при этом характера грубого тремора; это – более тонкое вегетативное мышечное дрожание («Дрожь и трясение в коленях, бойница стучит, когда я просуну ружье») – Этот первый, а во многих случаях и единственный, стадий, можем мы обозначить, как стадий острого аффективного рефлекса, так как все, без исключения, могут поддаться ему помимо, а то и вопреки желанию. Представим себе, что из этой массы острых больных с дрожанием некоторые из позднейших хронических истериков явились следующим образом: в то время, когда простой острый аффективный рефлекс начинает сам по себе становиться сублиминарным, ему посылается со стороны пациента поддержка в виде легкого волевого импульса, имеющего рассмотренную выше форму диффузной мышечной гипертонизации рефлекторной области. При необыкновенном облегчении, которое испытывает волевой импульс, благодаря его вливанию в рефлекторное движение, существующее еще сублиминарно, для пациента оказывается вполне возможным поддержать рефлекс дрожания без сильного утомления в течение того срока, пока он не перейдет по закону шлифовки в хроническую рефлекторную форму, после чего он становится вновь более независимым от постоянной произвольной поддержки. При этом тонкое дрожание аффекта или утомления переводится в грубую клоническую форму тремора, совершенно так же, как в опытах с клонусом после горного подъема или при детском ознобе от холода. Следовательно, то, чего не в состоянии осуществить простое подражание, именно – продолжать дрожательное движение, пока оно не отшлифуется, – этого прекрасным образом достигает совместная работа суб – лиминарного рефлекторного возбуждения и волевого импульса; причем, как мы это уже видели при наших экспериментальных, исследованиях, форма движения доставляется рефлекторным процессом, и только недостающая часть моторной производительной силы – волей. Если мы примем, за основание этот способ изображения, который умышленно набросан на первых порах лишь грубыми чертами, то все развитие сможем мы с биологической стороны подразделить на три фазы, из которых первая – фаза острого аффективного рефлекса через промежуточное звено второй фазы – произвольного усиления рефлексов – переходит постепенно в третью стадию хронической рефлекторной шлифовки. Что мы с таким подходом по меньшей мере близки к истине, явствует уже из характерно различного отношения дрожания во всех, трех фазах к внешним и внутренним воздействиям. Тогда как в первой стадии, как о том свидетельствуют надежные наблюдатели, произвольное подавление дрожания не удается вовсе или лишь с большим напряжением; тогда как опыт упражнения в третьей стадии показывает, что самое добросовестное напряжение пациента часто не приводит здесь непосредственно к цели, – вторая стадия, которая и наблюдалась преимущественно фронтовыми врачами и неврологами, получающими больных непосредственно с фронта, характеризуется как раз легкой податливостью двигательных расстройств по отношению к простым педагогическим приемам[19]. К этому я вернусь в дальнейшем изложении. Прочность возникшего подобным образом тремора развивается, следовательно, в форме весьма замечательной кривой, ибо после начального максимума она спускается до глубокой ремиссии с легкой произвольной доступностью; а затем, проделывая прогрессивный подъем, приобретает вновь рефлекторное упорство. С нашими воззрениями этот эмпирический ход развития совпадает прекраснейшим образом.
Не меньше света вносит изучение рефлекторных законов в понимание психической стороны развития военного истерика. Именно, если мы допустим, что дрожащий больной во второй стадии произвольно усиливает свой рефлекс, то из этого с необходимостью следует:
1. Что в этой стадии он до известной степени сознавал, что содействует сам дальнейшему существованию тремора и мог, при соответствующем воздействии, непосредственно его устранить.
2. Что, с другой стороны, факт этого содействия легко заволакивался от его собственного взгляда.
К последнему заключению вынуждают нас наблюдения над третьей стадией, т. к. там во многих случаях мы даже опытным психиатрическим глазом не можем распознать каких – либо грубых анормальностей в «совести здоровья» (Gesundheitsgewissen). Это обстоятельство требует как раз особенного внимания, так как оно дает, видимо, вновь достаточную опору для допущения совершенно внесознательных моментов в происхождении симптомов. Но здесь – то опыт с рефлексом и показывает нам блестящим образом не только, что возможно это парадоксальное психическое сочетание симптомов: прямое участие воли в рефлекторном процессе и тем не менее нетвердое самовосприятие этого волевого участия, но показывает, и каким образом оно получается. Ибо не грубая, стремящаяся к определенной цели симуляция поддерживает в первую очередь рефлекторный процесс – последняя скорее его разрушает, – но как раз присоединение слабых диффузных волевых раздражений, не столько разумно продуманное, сколько импульсивно смутное воздействие на рефлексе в стадии переутомления или усталости от перераздражения. И эти уже без тога слабые волевые импульсы могут в соответствующих случаях, как мы видели, стираться для субъекта почти до неузнаваемости из-за соперничества самовосприятий в отдельных фазах рефлекторного течения.
Если мы обратим внимание на то, какой непостоянной величиной является для самовосприятия волевое участие субъекта в образовании симптомов во второй стадии, то мы поймем в свою очередь, не обращаясь к вспомогательной гипотезе загадочных внесознательных механизмов, что еще больше отношения между личностью и явлением дрожания искажаются в третьей стадии из-за преобразующего влияния времени. Чем больше и без того уже неясная сущность образования симптомов переделывается в выгодном направлении памятью, этим услужливым союзником всех неблагородных покушений на самокритику, и чем меньше воспринимается, как нечто произвольное, легкое сокращение мышц, уже вошедшее в привычку, тем больше упрочивается у дрожащего субъекта в третей стадии та установка, которую мы можем назвать «объективированием». Для его сознания симптом из чего – то субъективно привнесенного превращаеться в величину объективную, которой он противопоставляет себя в качестве пассивного наблюдателя. В незначительной доле случаев объективирование это удается настолько совершенно, что пациент и для себя самого, и для врача представляется bona fide психически непричастным человеком, который лишь одержим соматической болезнью.
В самом деле, это было бы даже странно, подверженный дрожанию субъект не использовал в широких размерах – для самооправдания и тем самым для объективирования своего расстройства тот психологический процесс смывания, который сопутствует закономерным образом самовосприятию, произвольного усиления рефлексов. В третьей стадии к этому присоединяется еще своеобразное сплетение биологических отношений, которое должно, как мы увидим, прямо – таки санкционировать объективирование.
Высказанный здесь взгляд, что объективированное истерическое заболевание третьей стадии существованием своим обязано предшествующей фазе произвольного усиления рефлексов, даже как гипотеза имеет по сравнению с другими теориями то преимущество, что самым прямым и единым путем разъясняются все многообразные и взаимно противоречивые факты, свойственные этой третьей стадии, и притом нет надобности в утаивании части фактов, как не надо вводить в наши рассчеты какой то фактор X.
В пользу взгляда, что путь этот не только мыслим, но что действительно таков он и есть, можно сослаться как на поучительный пример на вышеупомянутый спор Forster – Hirschfeld[20]. Hirschfeld'ом был опубликован определенный суггестивный метод для лечения военных неврозов с дрожанием. Forster возражает ему на это, указывая, что он у своих собственных пациентов устраняет – дрожание посредством строгого словесного выговора; причем он объясняет им, что их поведение не болезнь, но дурная привычка, «требующее во всяком случае некоторого напряжения»; дрожание основывается, по его наблюдениям, на сознательном преувеличении; С полным правом отвечает на это Hirschfeld, что воззрения Forster'a приобретены благодаря наблюдениям над более ранними фазами заболевания.
