– Горькие слова.

– Очень, – согласилась Бетия, всхлипывая. Печаль переполняла ее. – Временами я ненавижу их за наивность и беспечность, которые привели их к гибели. Они оставили меня мужественно переносить страдания, не имея ничего в утешение.

Эрик подвинулся к ней и обнял за худенькие плечи. Ему было приятно, что чопорная боязнь прикосновений быстро исчезла вместе с ее болезненной подозрительностью. Она нуждалась в помощи и была достаточно мудра, чтобы понять это.

– Однако тебе нужно простить им слепоту и слабость. Они все же позвали тебя приглядеть за Джеймсом.

– Да, позвали. Сначала я не сознавала этого. Только когда их хоронили, поняла, что Сорча просила меня соблюдать осторожность. Она хотела, чтобы я присмотрела за сыном. Странная просьба, думала я, пока не увидела, как обстоят дела в Данкрейге. Я бы хотела, чтобы она успела сказать мне, что ее насторожило. Это можно было бы использовать как доказательство вины Уильяма.

– Больше никто не высказывался против него или его сыновей!?

– Нет. Говорю вам, все запуганы до смерти.

– Кто может винить их за это, если они знают, что Уильям отравил их хозяина и его жену? Ведь если он смог безнаказанно убить знатных особ, ему ничто не помешает убить простого человека.

– В этом заключается горькая правда, – вздохнула девушка. – Единственный, кто мог бы занять место лорда – беспомощный младенец. Полагаю, они не могут быть уверены, что мне удастся собрать достаточную силу и выступить против Уильяма.

– А тебе удастся?

– Да. Моя семья примет во внимание мои слова и станет действовать незамедлительно, чтобы защитить малыша. Сорча была всеобщей любимицей. Многие будут разгневаны ее убийством. Наши союзники присоединятся к нам.

– Такие как Макмилланы?

– Да, – девушка подавила зевок. – Многие будут жаждать восстановления прав ее сына.

Бетия закончила есть, затем дала малышу немного козьего молока из быстро исчезающих запасов.

– Когда Сорча была представлена ко двору, было ясно, что ее замужество принесет нашему клану новых влиятельных союзников. Но Сорча хотела только Роберта, нашего дальнего родственника. Тем не менее, у нее было много друзей, ее красота и обаяние помогли родителям завести полезные связи. Сорча завоевала столько сердец! Ничего удивительного, что люди захотят помочь нам отомстить за ее смерть.

Джеймс крутился на одеяльце, сонно посасывая палец. Бетия начала поглаживать его по спине.

– Наверное, ты тоже завоевала немало сердец, – пробормотал Эрик, не в силах противиться желанию прикоснуться к ее волосам. Бетия оставила их распущенными, и они спускались волнами до ее бедер.

– Но я не была при дворе.

– Почему? Ты была больна?

Бетия подоткнула одеяльце заснувшему малышу.

– Нет. Было решено, что все деньги пойдут на наряды для Сорчи, чтобы она могла блистать при дворе. Хотя все понимали: она будет блистать, даже одетая в лохмотья. Сорча умела покорять людей одной своей улыбкой.

Девушка смущенно улыбнулась Эрику и продолжила:

– Боюсь, у меня слишком острый язык, я не могу обуздать свой характер и не доверяю другим с той же четкостью, что и Сорча. Она видела в людях только хорошее.

Эрику не нравилась картина, нарисованная его воображением со слов Бетии. Сорча, очевидно, была любимым ребенком, ее считали лучшей из них. Даже Бетия рассказывала о ней так, как будто она была святая. Девушку просто оставили в тени сестры, где она и жила всю свою жизнь. Эрик подозревал, что маленькой и болезненной Бетии приходилось бороться не только за выживание, но и за то, чтобы ее просто заметили.

– Это удивительно, что кто-то может сохранить сердце столь чистым, а глаза – незамутненными и тенью подозрения к людям. Но ее святость не спасла ей жизнь, не правда ли? – В голосе Эрика прозвучали злость и нотка сарказма.

Бетия нахмурилась:

– Нет, не спасла. Они с Робертом были очень похожи: оба красивые, доверчивые и обаятельные. Жаль, что они оказались не способны прожить долгую жизнь в нашем жестоком мире.

– Ты права, но толика осмотрительности спасла бы их. Если кто-то собирается пройти по жизни, имея при себе только красоту и обаяние, ему понадобится сильный, осторожный и строгий спутник.

Бетия слабо улыбнулась. Ее печаль быстро возвращалась.

– Мы отправили двух невинных, беззащитных ягнят в волчье логово.

Девушка легко коснулась ярких кудрей спящего мальчика.

– Этот малыш будет под присмотром. Его научат прикрывать свою спину. У парня такой же милый характер, что и у его матери. Я не хочу сломать его, лучше закалю.

– Но почему ты? Я думал, твои родители сами захотят заботиться о парнишке.

– О, родители полюбят его, потому что он частица Сорчи, но, – она насупилась, чувствуя себя немного виноватой за то, что собиралась сказать, – они растили и Сорчу тоже, не так ли? Они так ревностно берегли ее от всех невзгод, что думали, будто другие станут поступать так же. Они никогда не учили ее осторожности, подозрительности, умению разбираться в людях. Так они растили Сорчу, и так они попытаются растить Джеймса. Нет, я расскажу Джеймсу о том, что иногда за улыбкой скрывается ложь или, что еще хуже, кинжал, нацеленный тебе в сердце. Может быть, Боуэн поможет.

Бетия почувствовала, что пальцы Эрика крепко сжали ее кудри, и с любопытством взглянула на него. Возможно, это был подходящий момент попросить его прекратить ласкать ее волосы, но слова не шли с языка. То, как он перебирал пальцами прядки, ласкал, подносил к лицу, чтобы вдохнуть их аромат или поцеловать, было приятно, но вместе с тем слишком волнующе. Бетия печально призналась себе, что не хочет, чтобы Эрик останавливался. С ее стороны было довольно распутно позволить едва знакомому мужчине вести себя с ней так раскованно, но, вздохнула она, он так красив! Если она не позволит ему пойти дальше этого, то ничего дурного не произойдет, не так ли?

– Кто такой Боуэн? – спросил Эрик, надеясь скрыть свою заинтересованность в ответе и не выдать нарастающую ревность. Он не мог понять, почему ему так мучительно слышать, как она произносит мужское имя, да еще с подозрительной теплотой в голосе!

– Он один из воинов Данби. Он и Питер – наемники, нанятые отцом лет десять назад, когда мы страдали от набегов англичан и старого недруга. Они остались после того, как худшие битвы, в которых они неоднократно доказывали свое мужество, были позади. Оба всегда были очень терпеливы со мной, хотя я крутилась около них, как надоедливый щенок. Вместе с внебрачным сыном дяди, кузеном Уоллесом, который старше меня на два года. Боуэн и Питер учили Уоллеса и меня разным трюкам. Мы четверо были не разлей вода, но когда отец понял, что у него не будет больше детей, то назначил Уоллеса своим наследником, и у того не осталось времени играть со мной. Он был слишком занят, обучаясь манерам рыцаря и лэрда и другим премудростям.

– В это время тебя, наверное, учили быть леди, так что это было к лучшему.

Сонная, уютно устроившаяся в объятиях сэра Эрика, Бетия слегка нахмурилась, когда обнаружила, что опирается на него. Затем она решила, что просто старается убедить себя в моральном падении.

– Боюсь, я не особенно преуспела в этом искусстве. Наверное, из-за того, что слишком долго общалась с мужчинами, резвясь на воле, как мальчишка. Кроме того, Сорча была так мила и так быстро обучалась всем премудростям, которые должна знать будущая хозяйка дома, что никто не видел необходимости исправлять мои промахи.

Эрик был сыт по горло рассказами о бесчисленных достоинствах Сорчи и решил, что если он услышит еще хоть слово о том, каким она была совершенством, он заставит Бетию замолчать. Он не знал, почему так разозлился, представив картину отверженности, нарисованную Бетией. Возможно, он почувствовал такую близость к девушке потому, что и сам был отверженным. Любовь и поддержка Мюрреев сильно смягчила удар, но боль от такого пренебрежения к себе собственной родни до конца не утихнет никогда. Он недоумевал, как могла Бетия не замечать столь прохладного к себе отношения. Или она не замечала просто потому, что это было слишком больно?