Оказавшись на улице, Гошка никак не мог отделаться от странного ощущения. Ему казалось, что сквозь разноголосый шум суетливой толпы прохожих до него отчетливо доноситься шлепанье, шарканье и дребезжание. Гошка несколько раз останавливался, прислушивался, затыкал ладонями уши, справедливо полагая, что вся эта какофония звучит у него в голове. Звуки пропадали вместе городским шумом и возникали снова, стоило Гошке продолжить путь. Прохожие совершенно равнодушно реагировали на нарастающую мешанину звуков, похоже, они попросту ее не слышали. Добравшись до своей прежней квартиры, Гошка в замешательстве постоял у дверей и, не придумав ничего более интересного, опустился на ступеньки. Пережидать ночь все же лучше под крышей, справедливо рассудил он, старательно прогоняя идею вновь отыскать ненормального терапевта и поделиться новой порцией наблюдений.

Всю ночь Гошку преследовало знакомое дребезжание, в металлическом клекоте которого он отчетливо различал призывы составить компанию в ночных прогулках. Гошка то поднимался, принимаясь мерить шагами лестницы парадного, то присаживался на холодные ступеньки, отчаянно зажимая уши ладонями. Пугающие звуки проникали сквозь толстые перекрытия, сквозь ладони и намертво впечатывались в измотанные мозги. Под утро Гошка рискнул покинуть прохладные стены и вышел на улицу. Улицы были погружены в неясные сумерки, были пусты, но до краев наполнены едва различимым шарканьем. Теряясь в определении происходящего, Гошка привычно решил, что сошел с ума и медленно побрел вдоль узеньких тротуаров.

«Вы тоже это слышите?» — среди бесконечного шлепанья прозвучал вполне отчетливый голос. От неожиданности Гошка дернулся, развернулся и неосознанно впечатал в негаданного собеседника уверенный пинок. Собеседник смешно хрюкнул, негромко выругался и продолжил.

«Успокойтесь, Гоша, так вы ничего не решите.»

«Как вы тут оказались? — угрюмо пробурчал Волков, узнавая в раннем прохожем непостижимого доктора. — и что значит, «тоже»? Выходит, я не свихнулся, и весь этот маскарад происходит на самом деле?»

Гурий решил проигнорировать каждый из озвученных вопросов. Вместо этого он подтянул Гошку на тротуар, и предложил полюбоваться на пустые улицы. Пустыми они, как оказалось, выглядели только в первую минуту. Присмотревшись, Гошка отчетливо различил сквозь утренние сумерки неясные тени, своими размытыми очертаниями напоминающие обычных прохожих. Тени весьма правдоподобно шаркали по тротуарам, пропадая и появляясь вновь.

«Кто это? — одними губами прошептал Гошка, потрясенно следя за шумными перемещениями, — очень похоже на мираж или голограмму.»

«Это ни то и не другое, Гоша. Прошлую ночь я провел на крыльце своей поликлиники, потому что возвращаться в бабушкину квартиру у меня не было никакого желания. — глухо поведал доктор, неотрывно пялясь на прозрачные тени, — я почти заснул, когда рядом со мной послышался до отвращения знакомый звук. Я был уверен, что все они остались в том самом городе, и больше я никогда их не услышу. Однако я их слышал отчетливее, чем мне бы хотелось. А когда присмотрелся, то увидел и их источник. Прямо напротив меня стоял парень, высокий и худой, на нем была обычная ветровка, джинсы, но его лицо, Гоша, его не было. Оно было расплавленной маской, неаккуратно расчерченной кривыми шрамами. Ровно такой, какими были лица обитателей таинственного города. В первую минуту я подумал, что ошибся, и это просто игра света и теней. Но как оказалось, никакой ошибки не было. Парень постоял немного, словно ожидая кого-то, и двинулся дальше, шаркая и шлепая, хотя его ноги были обуты в довольно приличные кроссовки. Только после того, как он скрылся из вида, я неожиданно понял, что необычного было в этом прохожем. Исключая его рожу, разумеется. Пока он стоял напротив меня, я сквозь него мог видеть парковку, забор и площадку жилого дома. Меня он явно не заметил, хотя нас разделяло всего пара метров. Я мог бы объяснить его появление чересчур реалистичным сном, проявлением моих новых способностей, игрой воображения, но я не стал объяснять ничего. Я пошел по его следам, догнав на следующем перекрестке, и он привел меня сюда. И нет, Гоша, я не знаю, как объяснить это явление. Давайте дождемся утра, а там посмотрим.»

С наступлением утра улицы наполнились обычными прохожими, осязаемыми и настоящими, с хмурыми лицами, отражающими полное нежелание тащиться на работу в такую рань. Город проснулся окончательно и включился в свой размеренный ритм, даже не подозревая о наличии таинственных теней с размытыми физиономиями. Гурий с интересом пялился на мелькающие фигуры, попутно прислушиваясь к шумному городу.

«Где вы живете, Гоша?» — вне всякой связи поинтересовался Гурий, отрываясь от своего увлекательного занятия.

«Моя квартира, которую я снимал до этого, оказалась занятой, — неохотно пробурчал Гошка, припоминая проведение прошлой ночи, — там же остались все мои вещи, деньги, документы. Впрочем, не думаю, что это добро мне пригодиться в ближайшие дни.»

«Пойдемте, — неожиданно весело усмехнулся Гурий, — тот факт, что мы невидимы для окружающих, еще не говорит о том, что мы не существуем. Нам тоже необходимо есть, спать и изредка принимать душ. Предлагаю вам свое жилище с условием, что вы не будете устраивать в нем дебоши.»

Глава 12.

Гурий Грошик жил в однокомнатной квартирке с неожиданно большой кухней и просторной прихожей. Гошка и сам некоторое время обитал в похожем жилище и успел подивиться схожести их хором, пока не обнаружил новый повод для удивления. Гурий по дороге рассказывал о своем временно одиноком холостятском житье, но когда они оба ввалились в прихожую, то обнаружили, что одинокая квартирка обитаема. За обеденным столом в кухне сидела та самая тетка, которую Гошка видел в граверной мастерской неделю назад. Теперь на ней не было намотано столько цветных одеяний, их все заменял обычный тренировочный костюм, смотревшийся на тетке немного пугающе. Тетка что-то внимательно изучала в разложенных на столе бумагах и, ожидаемо, на появление новых лиц внимания не обратила.

«Доброе утро, тетя Надя! Приятного дня и хорошего настроения!» — кривляясь проговорил Гурий, а Гошка неожиданно вспомнил опухшее от слез лицо родственницы хама-терапевта.

«Завязывайте, Гурий, — неожиданно для себя оборвал доктора Гошка, — я видел ее, когда она забирала вашу табличку с вензелями и датами. Ваша безвременная смерть, как мне кажется, ее очень расстроила.»

«Думаю, ее больше расстроил тот факт, что мое жилище теперь отходит моей матушке, а она остается с носом,» — легко отозвался Гурий, роясь за теткиной спиной на полке. Наконец, увлеченная документами тетя Надя, расслышав за собой отчетливую возню, резко вскинулась и мелко перекрестилась, бормоча что-то себе под нос.

«Ну, когда же ты успокоишься, Гурка? — более внятно поинтересовалась она, обращаясь к навесному шкафчику, — ну что тебе не хватает? Памятник я тебе заказала, могилку справила, чего тебе нужно?»

«Мне нужно сварить кофе и принять душ,» — потусторонним голосом изрек любимый племянник и смахнул теткины бумаги с обеденного стола. Тетка взвизгнула и, забывая про возраст и внушительную комплекцию, резво унеслась в прихожую, при этом не забыв собрать разбросанные по полу листочки.

И на следующий день заявилась снова. Она вносила заметное разнообразие в замершую жизнь полупризрака Гурия и его временного постояльца. Гошка, не желая смущать своим присутствием хмурого хозяина, целыми днями торчал в кухне, бесцельно пялясь в окно. Когда появлялась тетка, Гошка оживлялся и с видимым интересом наблюдал за тем, как престарелая родственница с упоением копается в ящиках и полках, отыскивая разные полезные для себя вещи. Гурий первое время с явным отвращением наблюдал за откровенным мародерством, пока однажды не решил внести изменение в протокол. Когда в очередной раз тетя Надя всунула свой внушительный нос в одежный шкаф, Гурий от души шмякнул открытой дверцей по необъятным округлостям теткиной фигуры, чем вызвал неконтролируемый Гошкин ржач и отчаянный визг тети Нади. На этот раз, закаленная в боях с призраком тетя не стала спасаться бегством, а принялась монотонно перекладывать невеликое докторское барахлишко в свою неизменную сумку. Пополнив запасы, скорбящая родственница оставила на подоконнике обязательную свечку, стопку и горбушку, после чего умотала восвояси.