— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Иди сюда, рваная кошка.

Ольга подошла к столу.

Рита убрала салфетку, под которой лежала заточка.

— Вот этой штукой пригвоздили твою подружку. Можешь взять посмотреть.

— Я еще не рехнулась оставлять свои отпечатки на мокрушном пере.

— Умная, значит. Только со мной умничать не надо. Сгниешь в зоне, в параше захлебнешься, сучка!

Ее лицо стало страшным. Куда красота подевалась? Шипящая кобра, готовая к прыжку, сидела за столом.

У Ольги подрагивали колени, но она старалась держать себя в руках, как могла. Только бы не расплакаться.

— Ладно. Расслабься. Кое-что я знаю. Прочла дело Юлии Ворониной, похоже, она говорит правду. Если так, то она тебе передала эстафету. Вот только одной тебе с такой задачей не справиться. Хлипкая слишком, и в башке мусора больше, чем мозгов. Я собираюсь уходить со службы и ехать в Москву. Уверена, что и тебя тоже такие мыслишки посещали. Предлагаю работать на паях. Пятьдесят на пятьдесят. Через месяц выйдешь, и я помогу тебе сделать чистый паспорт. Даже денег дам на первое время. Но с условием: Юлькино наследство делим на двоих. Одной тебе не под силу такие задачи. Иди, подумай. Ответ дашь завтра. Что касается заточки, то твою подругу резанула Клавка Сорокина из третьего отряда. Я ее расколола. Сидит в ШИЗО. Заказ получила от Сигаловой из восьмого отряда. Та, что ходит с погонялом Мамашка. Похоже, московская птичка. Баба авторитетная. Хотите, сами с ней разбирайтесь. Не возражаю. Колоть ее бессмысленно. Ушлая гнида. Заказ пришел с малявой из столицы. Уверена в этом. Мамашке башли платят, так что имен заказчиков она не знает. Давить на нее смысла нет. А вот задавить можете, если тебе от этого легче станет. Иди в отряд. Подумай своей куриной башкой над моим предложением, и завтра дашь положительный ответ. Другие не принимаются. Убирайся.

Ольга вышла за дверь и выдохнула задержанный в легких воздух. Глаза наполнились слезами, которые она тут же смахнула рукавом телогрейки. Не каждый выходит живым из клетки с тигром.

Тяжело перебирая ногами, Ольга медленно поплелась в свой барак.

Без Пашечки в девятом бараке не решался ни один вопрос. Пятидесятилетняя толстуха следила за порядком, решала конфликтные вопросы, чинила суд, определяла наказание и назначала бригадиров. Колония стала для нее родным домом. Двадцать три года из пятидесяти она провела за решеткой. К жизни на воле она попросту была не приспособлена. С таким авторитетом считались все, включая начальника колонии, чья выслуга лет составляла половину общего срока, намотанного Пашечкой в зонах различного режима.

К Ольге Пашечка питала слабость и не давала милашку в обиду. Учитывая резкий характер Ольги, в первый год отсидки на нее совершили три покушения. Девчонка уцелела благодаря вмешательству всесильной царицы бараков. Долг платежом красен.

Со временем Ольга сама стала авторитетом. Пашечка доверяла ей решать мелкие вопросы, но теперь ее активность сошла на нет. Через месяц освобождение. Жизнь зоны и ее обитателей больше не интересовала строптивую дикарку. Она строила планы на будущее.

Пашечка имела собственные апартаменты. Ничего особенного. Тот же барак, но ее угол с койкой у окна был обнесен фанерной перегородкой, а проем, не имеющий дверей, занавешен серой тряпкой, называемой в этих местах одеялом. Без особого приглашения сюда никто не заходил, за исключением Ольги.

После ужина Ольга заглянула к царице за очередным советом.

— Слышала, слышала. Концы отдала твоя куколка. Что делать? Все мы не вечны на бренной земле.

— Кума меня вызывала на ковер. Дала понять, что не возражает против взаиморасчетов. У нее есть улика. Перо, которым проткнули Юльку. Сработала Клавка-мокрушница. Заказ исходил от Мамашки.

— Хочешь поквитаться?

— Хочу. Не много ли она на себя берет? Тебя не спросивши, баб полосует на ремни. И ты проглотила эту пилюлю?

— Кто знает. Может, я и давала ей добро на мокрое дело.

— Ты? Зачем? Юлька — дитя несмышленое.

— Так ли? В тихом омуте черти водятся.

— Приревновала меня? Она же щенком была.

— Волчонком. А ты рано себя волчицей возомнила.

— Что тебе с этого? Через месяц я вылечу из клетки.

— Надолго ли? Я тебя дождусь. Свобода тебе крылышки обожжет быстро. Голова кругом пойдет. Пару раз споткнешься и оглянуться не успеешь, как в моих объятиях окажешься.

— Посмотрим.

— А ты не ерепенься, Ольга. Ласковый теленок двух мамок сосет. Сядь сюда.

Ольга села рядом на топчан, и женщина положила ей руку на плечо. Из ее рта пахло гнилью, но Ольга уже привыкла к вони и терпела.

— Будешь со мной ласковой, я решу твой вопрос.

— Когда?

— Сегодня ночью. Можешь присутствовать, если тебя это возбудит.

— Возбудит.

Пашечка прижала девушку к своему рыхлому телу. Ольга прикрыла глаза. Она вспомнила аромат духов, исходящий от куклы, ее стройные красивые ноги, чувственные губы и перенеслась в другой мир.

Той же ночью Мамашка была задушена подушкой на нарах. Свидетелей не нашлось Все спали. На утро до Ольги дошли слухи о том, что в ШИЗО покончила жизнь самоубийством Клавка-мокрушница. Повесилась, разорвав нижнее белье на лоскуты, из которых и сделала себе удавку. Ольга не раз сидела в карцере и знала, что это невозможно. Но кто же будет спорить с официальной версией? Протоколов здесь не составляли, вскрытий не делали, диагнозы ставил старший фельдшер «больнички», а он знал только две причины, по которым зеки умирали в зоне. Сердечная недостаточность и туберкулез. Тут и кладбище рядом. Недовольными оставались те, кто рыл могилы. Долбить киркой промерзшую землю небольшое удовольствие. Ограничивались метром в глубину, а вместо гроба использовали списанные рваные одеяла. Трупы сохранялись долго, как мумии, благодаря ледяной почве.

Похороны прошли тихо. Поминок и салютов не устраивали.

Злобная ведьма, красивая, как фея, с прожигающим огненным взглядом, сидела на краешке стола и разглядывала Ольгу, будто видела в первый раз.

— Ты обдумала мое предложение, осужденная за хранение оружия, наркотиков и покушение на жизнь человека, мадемуазель Пригоршина?

— Обдумала, мадам.

Рита засмеялась, показывая изумительной красоты зубы. Ей шел смех. У Ольги не укладывалось в голове, что может делать в этой забытой Богом дыре такая женщина. По собственной воле сюда может попасть только сумасшедший.

— Что скажешь?

— Готова к сотрудничеству. Вы женщина закаленная и целеустремленная. Все правильно. Одной мне такое дело не потянуть. Добыча поровну. Денег много, никто в накладе не останется.

— Разумное решение.

Капитан взяла папку со стола и открыла ее.

— Тут я ознакомилась с личным делом покойной Мамашки. Есть в нем одна неприятная деталь. То, что за ней стоит московская братва, меня не очень волнует. До сути они никогда не докопаются. Но мы упустили такую мелочь, как родственники, которых обязаны оповестить в случае смерти заключенного и выдать им труп для захоронения на родине. У Анастасии Сигаловой есть родной брат. Младший. Ему сейчас двадцать девять лет. Живет в Москве на улице Полянка. Виктор Григорьевич Левин. Одинок, не женат. Девичья фамилия Сигаловой тоже Левина. Если он узнает о смерти сестры и докажет родство, то мы вынуждены будем эксгумировать труп и передать останки брату. Станет ли он докапываться до истины и подлинных причин смерти, мне неизвестно. Я сделаю все, чтобы парень не получил извещение о смерти. Но отправить мы его обязаны. Обычным письмом, а не заказным. Почему бы тебе не проследить за его почтой.

— Для этого я должна находиться в Москве.

— Ты там будешь. Я освобожу тебя завтра. Поедешь в Курган по нужному адресу. Тебе сделают чистый паспорт. Настоящий. Не задерживаясь, выезжай в Москву. Денег на первое время я тебе дам. Купишь себе сотовый телефон и пришлешь мне номер. Как только я появлюсь в Москве, позвоню. И не думай, будто сможешь ускользнуть от меня. Этого еще никому не удавалось сделать. Я заканчивала юрфак университета. Мои сокурсники занимают большие посты в милиции, прокуратуре и министерстве юстиции.