Тисты ели то, что положено рабам. Дешевое, отвратительное масло, не годное даже для ламп, прошлогоднее зерно, зараженное паразитами и тухлую воду. Они не жаловались, продолжали крутить ворот, поднимая на поверхность вагонетку.

Пришлось ждать, пока из провала не выползет вагонетка с грузом. Деревянные колеса едва крутились, идя по полозьям. Подшипники давно пора заменить, но никто не желал тратить латунь на это. Полозья на поверхности катания стали гладкими, без единой трещины. Дерево в этой части походило на прекрасный мрамор.

Вагонетка была наполнена доверху, скрипя, поднималась на поверхность. Порода не желала покидать шахту, где лежала от начала времен.

Казалось, что это просто камни, но у входа в шахту и по периметру сновали вооруженные копьями люди в нагрудниках. Наемники Кеннена и дружинники приглядывали за горняками.

Ничего ценного с территории не удастся вынести, ни в руках, ни внутри.

— Не хочешь сдохнуть, иди в след, — первое и единственное, что сказал проходчик Капереду.

Торговец не ответил и, пригнувшись, пошел под своды шахты.

Главный проход оказался узким тоннелем, на всем протяжении которого чадили факелы. Дышать можно, выход близко, из темноты впереди в лицо бил поток воздуха. А вот дальше, воздух превратится в холодное и липкое нечто, держащее за горло.

Шум работы остался позади. Осталось лишь ощущение, будто земля вибрирует. Толи она стонала от ран, толи то отражались удары инструментов.

Свод опирался на мощные стволы, привезенные из Фронталия. Уровнем ниже качество материалов ухудшится, потому-то обрушаются своды.

На перекрестке мастер свернул влево, направо продолжали тянуться полозья вагонетки. Группа рабочих с помощью катков ставила груженную вагонетку на соседние полозья. От горняков нестерпимо воняло потом.

Спуск вниз был заткнут пробкой из густого мрака. Мастер уверенно шел дальше, лишь касался пальцами стен. Он не оглядывался, не дожидался Капереда, который шел спотыкаясь.

Напрасно торговец щурил глаза, темнота была непроглядной. После солнечного дня наверху, мрак под сводами из камня казался живым и дышащим. Звуки угасали в нем, искры света тонули, а из человека наружу рвался вопль ужаса.

Каперед не хотел идти дальше, но ноги сами шаркали вперед. Тело покрывал пот; поднимающийся из глубин мрак холодил кожу.

Пол был ровным, но торговец постоянно спотыкался. Он натыкался на стены и пригибался, несмотря на то что проход оставался широким.

Свет впереди появился внезапно, словно среди темноты вдруг появился оазис. Каперед ускорил шаг, полетел вперед, не видя ничего перед собой.

Он чуть было не натолкнулся на проходчика, который по ступеням спускался в грот. Вовремя остановившись, торговец осмотрелся.

С десяток ступеней уходило вниз, небольшая рукотворная пещера, уставленная ящиками и бочками. Емкостей так много, что пройти по пещере можно только вдоль узкого коридора, вьющегося от одного конца до другого.

Пещера освещалась тремя лампами, чад которых выжигал воздух. Дышать тяжело, но Каперед даже не заметил этого. Он был так счастлив, что оказался в месте, где можно что-то видеть.

На слух он бы не смог найти выхода из тоннелей. Запаникует и сгинет здесь в темноте.

А много ли ему даст зрение? Каперед вдруг осознал, что его жизнь полностью в руках этого человека.

Проходчик не терял времени, открыл ближайший ящик и вынул из него фонарь, в котором стояла свеча. Для себя он не пожалел свечу, а рабочим приходилось жечь лампады с маслом. Они дают намного меньше света и нестерпимо воняют.

Зажегши свечу от ближайшего светильника, проводник кивнул Капереду и направился по коридору между ящиками. Их путь лежал дальше, в глубину подземных выработок.

Он не предложил торговцу вооружиться светильником, закрыл ящик и зашагал прочь.

Каперед волей неволей последовал за ним. Он сомневался, что сможет найти путь обратно. Сколько раз они свернули, пока спускались сюда? Или коридор не имел ответвлений? Проклятая паника помешала оценить обстановку.

Обругав себя, торговец поспешил за проходчиком.

Лампу на выходе из пещеры взять не удалось, та была прочно привинчена к деревянной опоре. Видать, рабочие часто воруют инструменты. Им ведь приходится порой работать в темноте, чего Каперед никак не мог понять.

Как в таком случае они находят камни? Ведь для этих целей их загнали в подземелья, а не ради пустого махания кайлом.

Ответить на это мог бы распорядитель работ; Каперед понимал, что ничего не сможет узнать.

Покинув пещеру, они опять оказались в пустом, не имеющем ничего примечательного тоннеле. По счастью, он был таким же широким, что и наверху. Световое пятно прыгало впереди, мастер успел на десяток шагов обогнать Капереда. Но тот не заблудится, ни ответвлений, ни спусков коридор не имел.

Каперед утратил чувство времени, сначала он считал шаги, затем повороты, а под конец начал поглядывать на вентиляционные шахты. Вентиляционные стволы появлялись все чаще и чаще, без них не хватало бы естественной тяги. Холодный воздух из подземелий более не поднимался на поверхность, в глубине подземелий воздушное море лежит спокойно и не шелохнется.

Лишь рукотворные пробоины способны потревожить покой этой тягучей массы.

По пути им встречались группы горняков — черные и тонкие тела, больше тени, чем живые люди. Они стояли в круге света, исполняли непонятный танец, ударяя металлом по камню или дереву.

Кто эти люди и люди ли это вообще, Каперед не понимал. Ему казалось, что он спускается в царство мертвых, вот откуда взялись эти тусклые тени. Они так близко к поверхности, потому что много крови пролилось. К тому же день поклонения скоро, души мертвых стремятся наружу, уже заполнили своими черными телами жертвенные ямы под камнями в храмах.

От подобных мыслей кровь стынет в жилах.

Уж лучше суеверный страх, решил Каперед, нежели паника. Он не поможет себе, если начнет метаться из стороны в сторону и заблудится.

Основные работы велись на третьем ярусе, в выработках, прорубленных совсем недавно. Здесь людей — людей, а не теней! — было больше. Они десятками могли погибнуть, случись что.

Мастер-проходчик сбавил темп, шел медленно и часто останавливался. Он то переговаривал с бригадирами, то осматривал скрипящие опоры и проверял канавы для воды. Глубинные тропы не очистили от мусора, битая порода устилала пол тоннелей, сужала проходы и забивала водоотливы.

В кучах каменного мусора копались люди: толи дети, толи старики. Они искали нужные камни, вкрапления и осколки драгоценностей, прежде чем этот мусор поднимут на поверхность. Или груды камня навеки останутся под землей вместе с теми, кто их перебирал.

Кроме людей здесь жили крысы, которые пришли сюда за тухлым мясом и крошками черствого хлеба. Отряды забойщиков с утра до вечера проводили в шахтах, а порой оставались и ночь — какая разница, все равно солнечный свет не помогает в их работе. С собой они брали еду и воду, отправляя в пещеры-склады мальчишек за пополнением бурдюков.

Видели они и вино, но реже. Чаще получали зуботычины от бригадиров, которые сами выглядели не лучше.

Мир мертвых выше казался теперь не таким уж унылым местом. Здесь же скопился пот, чад, злоба и немощь — сочетание, от которого становится дурно.

Каперед получил возможность осмотреться, увидел кое-что из того, что могло пригодиться в его ремесле. Обычная плесень, немногочисленные бледные грибы на тонких ножках. Влаги и пищи достаточно, чтобы под землей они процветали. Однако это не указывает на существование кое-чего более ценного.

В знахарском ремесле нет таких знаков, как в горном. Не стоит рассчитывать, что заметив плесень, найдешь грибы. Ценные экземпляры либо есть, либо их нет. И живут они в таких условиях, к которым приспособлены.

Именно поэтому Каперед пришел сюда. Вот о чем ему рассказали в городе. Ему не указывали что искать, ему не указывали где искать. Каперед просто услышал, что в подземельях под поселком тистов существует подземный ручей из едкой воды, пересекающий русло, в котором течет огненная река.