Свет лился из прямоугольных окон небольшого бревенчатого барака. Он тускло освещал широкое крыльцо и двор, заваленный телами распластанных людей, застывших в неестественных позах. Сумерки не позволяли разглядеть одежду на трупах, дождь и грязь превратили коричневые, красные, серые, синие сюртуки в темные, почти черные. Но немного в стороне мерцало белое пятно — там лежал человек, одетый в белоснежный мундир, хотя кто это был, Анджелина не могла разобрать.
И снова в ночи раздался звук выстрела, он донесся со стороны оврага, расположенного в стороне от дома, неподалеку. И сразу же последовал ответный выстрел из глубины отдельно стоящей купы густых вечнозеленых кедров, ветки которых росли низко над землей и образовывали тенистый шатер. В доме замелькали тени, и в окне на мгновение показалась фигура человека, он открыл огонь из ружья по кедрам и тут же снова пропал. Ответных выстрелов не последовало.
Стоя на опушке леса и наблюдая за всем происходящим, Анджелина могла сделать такой вывод: испанец оставил, по-видимому, нескольких человек для приманки в освещенном доме, а основные его силы расположились в это время в овраге. Когда Рольф со своими людьми въехали во главе отряда на территорию этого хутора и оказались в лучах света, спрятавшимся в овраге разбойникам не составило труда расстрелять их в упор, как охотникам уток на озере, освещенном закатными лучами. Чтобы собрать свои рассыпавшиеся в разные стороны силы, Рольф и Мак-Каллаф засели в чаще кедров, используя ее как единственное прикрытие. Во всяком случае Анджелина молила Бога, чтобы так оно и было, чтобы Рольф, живой и невредимый, находился сейчас в укрытии. Фигура мужчины в белом мундире, лежащего неподвижно на грязном дворе, выглядела слишком хлипкой, чтобы походить на фигуру Рольфа Рутенского, хотя, возможно, все дело было в эффекте вечернего неверного освещения.
Из оврага снова прогремел пистолетный выстрел, и на мгновение сверкнуло пламя. Тут же в глубине кедровых веток раздался стон боли, свидетельствующий о ненадежности такого укрытия. Телохранители принца и члены банды Мак-Каллафа не могли даже лишний раз пошевелиться, чтобы не выдать себя, так как ветви кедров хорошо освещались светом, падавшим из окон. В то время, как Дон Педро и его головорезы были надежно укрыты в овраге и могли легко выследить и подстрелить своих противников, не страшась ответного прицельного огня.
А где же была в это время Клэр? Видела ли она всю эту ужасную сцену с распластанными в грязи трупами, слышала ли эту кровопролитную ожесточенную перестрелку? Может быть, она находилась сейчас в бараке, как одна из главных приманок, на которые мог клюнуть Рольф и остальные участники военного похода? Или она лежала — сейчас на земле мокрого от дождя оврага рядом с Доном Педро, который использовал бы ее в качестве заложницы, если бы что-нибудь у него не заладилось? Одно было совершенно определенно: Клэр не могла сейчас находиться с людьми принца — в гуще вечнозеленых кедров.
Что собирался делать Рольф дальше? Почему-то она не ожидала решительных активных действий ни от кого другого — ни от Мак-Каллафа, ни даже от Джима Боуи. Сжав руки, Анджелина представила себе, каковы могут быть эти активные действия? Выбор был небольшой, и любой вариант при этом — рискованным.
Рольф мог атаковать овраг, надеясь, что превосходство в военном искусстве его гвардии и людей Мак-Каллафа, которых за это время обучили его телохранители, позволит захватить выгодную позицию испанца. Это было, конечно, рискованно и сопряжено с неизбежными потерями. Далее, Рольф мог отступить к лошадям, оставленным несколько в стороне, но чтобы сделать это, ему понадобилось бы покинуть спасительные заросли кедров и принять бой, который будет нисколько не менее ожесточенным, чем атака в первом случае на позиции испанца. И наконец, можно было побудить Дона Педро покинуть свое укрытие и сделать вылазку, чтобы атаковать самого Рольфа и его людей.
Только она это подумала, как раздался громкий возглас, в котором звучала неприкрытая насмешка:
— Мой дорогой испанский друг! Поздравляю вас, вы чрезвычайно проницательны и догадливы. Но что касается меткости вашей стрельбы, она оставляет желать много лучшего.
— Надеюсь, тебе осталось немного времени, чтобы еще чего-то желать в этой жизни, дружище! — последовал ответ.
— Надеяться не вредно, а даже полезно, особенно человеку, скорчившемуся в вонючей канаве, обляпанному с ног до головы грязью, со струями холодного дождя, бегущими за ворот! Хочешь, я дам тебе зонтик, благоухающий ароматом кедра? Правда, он немного колючий, но зато спасет твой порох от сырости. Не медли, иначе тебя разоружит дождик, и мне будет тебя очень жаль!
Когда Анджелина услышала эти слова, беспечно несущиеся из глубины кедровых зарослей, она почувствовала облегчение.
— Рольф, — прошептала она и неожиданно для себя упала, как подкошенная, на колени на мокрую землю: ноги отказали ей. Слезы навернулись на ее глазах. И разозлившись на себя за свою слабость, Анджелина досадливым жестом утерла их тыльной стороной ладони, чтобы они не застилали взгляд.
Тем временем оскорбления, высказанные мягким тоном, но звучавшие ядовито, продолжали звучать на одном конце опушки — а голос, звучавший с другого конца, где был расположен овраг, становился все более раздраженным. Время от времени раздавался выстрел, на который незамедлительно отвечали с противоположной стороны. В редкие минуты полной тишины Анджелина слышала доносившееся откуда-то из-за бревенчатого барака мычание коров — как будто их что-то тревожило. Без сомнения разбойники совсем недавно ограбили какого-то бедолагу — переселенца, который — если остался в живых — честил, наверно, сейчас испанца на чем свет стоит.
Постепенно Анджелиной начала завладевать безумная идея. Испанец ведь не знал, что она здесь. Если она сейчас неожиданно поднимет шум, устроит переполох, это сразу же отвлечет внимание Дон Педро и позволит Рольфу броситься в атаку. У нее не было никакого оружия, да честно говоря в спешке она и не подумала захватить с собой что-либо и даже не знала, осталось ли какое-нибудь оружие в лагере Мак-Каллафа. У Анджелины к тому же не было под руками ничего подходящего, чтобы поднять шум. Она могла только закричать или завизжать, но эффект от этого был бы минимальным и непродолжительным. Можно было бы на худой конец попытаться потушить свет в бараке, но приблизиться к окнам достаточно близко, чтобы бросить палкой или камнем в фонарь, попасть и разбить его — было сложно и рискованно. И потом в этой песчаной местности не было подходящих камней. Более того, если ее поймают, положение Рольфа и его людей станет еще хуже, потому что они будут вынуждены пойти на больший риск, чтобы спасти ее.
Что еще она могла предпринять? Надо было во что бы то ни стало выманить Дон Педро из оврага. Один всадник на коне вряд ли мог сдвинуть их с места. Вот если бы на овраг надвигался целый отряд конников! Она все еще стояла на коленях, сосредоточенно обдумывая эту мысль, когда вновь замычали коровы. Медленная улыбка тронула губы Анджелины. Издав тихий возглас удовлетворения своей находчивостью, она поднялась на ноги и торопливо, но осторожно двинулась к тому месту, где она оставила свою гнедую кобылу.
Ведя лошадь под узды, Анджелина сделала большой крюк по лесу, спотыкаясь о коряги, путаясь ногами в диком винограде и в спешке наталкиваясь на стволы деревьев, — так она обошла стороной овраг, где залегли люди испанца. Светящиеся в темноте окна барака, которые были видны даже из леса, служили Анджелине маяком, на который она ориентировалась. Держа его все время с правой стороны, она, наконец, оказалась за бараком — на его заднем дворе.
Коровы находились в загоне, сбитом из обтесанных сосновых стволов, вкопанных в землю и связанных между собой веревками. Кое-где этот своеобразный забор покосился, но был все еще довольно крепок, чтобы выдержать напор беснующегося стада, в паническом страхе мятущегося от стенки к стенке. Их копыта чавкали в размешанной ими грязи. В мычании несчастных животных слышались уже нотки отчаяния, и время от времени раздавался глухой треск от сшибающихся в темноте рогов.
