Я понял, что она говорила о том, что делала тогда, когда я был подростком. Уверен, что мама пожертвовала всеми своими сбережениями, чтобы купить тот дом для отца и за последние пятнадцать лет ей пришлось работать в два раза больше, чтобы это компенсировать. Она сделала так, чтобы у меня каждый день была лучшая жизнь, более безопасная без него.

— Я знаю, — ответил я, поднялся на ноги и обнял ее. – Обещаю, что подумаю об этом, когда посмотрю дом.

— Достаточно честно, — сказала мама, когда мы обнимались. Она посмотрела на меня, в ее глазах были слезы. – Замечательно, что ты здесь, знаешь ли. Что вы оба здесь. Для меня это много значит.

— О, не пытайся меня разжалобить, мам, — шутливо сказал я, когда выходил из кухни в коридор, чтобы забрать свою сумку.

— Ты помнишь, где твоя комната? – также шутливо крикнула она мне.

— Думаю, что смогу ее найти, — ответил я и двинулся в сторону лестницы. – Спокойной ночи, мама, — сказал я, медленно поднимаясь наверх.

Моя нога заболела, когда я поднялся наверх. Я попытался тихо пройти по коридору в комнату Эбби, но половицы скрипели всю дорогу. Я заглянул к ней и увидел дочь на кровати, под одеялом, уже крепко спящую. Я улыбался, когда смотрел на нее, она мирно спала с легкой улыбкой на губах. Было приятно видеть ее такой счастливой.

Я медленно закрыл дверь и отправился в противоположный конец коридора, к своей старой комнате. Я потянулся, включил свет, и комната осветилась, открывая мне вид, который был почти таким же, как было последний раз, когда я был здесь, когда мне было около двадцати. Комната была чистой, с простым комодом, небольшим столом и стулом и кроватью в центре. Все, что находилось на полках, мама уже давно убрала или выбросила. Кровать была заправлена, потому что она ждала меня в любой момент. Я положил сумку на стол и сел на кровать.

Я вспомнил, что последний раз был здесь тогда, когда приехал домой, чтобы рассказать новости матери. Я приехал сказать ей, что сдал экзамены на пожарного и что девушка забеременела. Это было совсем не то, что она надеялась услышать от меня и мне было нелегко говорить ей обо всем этом, но она пошла мне навстречу. Мы даже не спорили об этом, поскольку она сказала мне, что я достаточно взрослый человек, чтобы найти свой путь в жизни. Она была немного разочарована беременностью, потому что это была девушка, которую мама не знала, да и я едва знал, но перспектива стать бабушкой ее привлекала.

Уверен, что она надеялась на то, что отношения наладятся, но никто из нас не предполагал, что со всем этим произойдет. В конце концов, хотя Бренда и оставила меня без предупреждения с двух месячной маленькой дочкой, все было к лучшему. У меня все еще была Эбби, и Эбби заставила мою мать находиться рядом с ней и учиться на протяжении многих лет.

Я оттолкнулся от кровати и решил повесить несколько своих вещей в шкаф. Схватил пару рубашек и пару джинсов, я открыл шкаф. Там ничего не висело, но полки были заставлены несколькими коробками. В углу я увидел старую коробку, ту, в которой в молодости держал некоторые вещи. Я потянулся, схватил ее с полки и открыл.

Внутри осталось не так много всего. Несколько медалей, которые я выиграл в старшей школе в составе команды по борьбе, несколько сплющенных монет, которые у меня были с железнодорожных городских путей и разрешение моего старого учителя, когда я только учился водить машину. В коробке также были несколько фотографий. Одна была с мамой, папой и мной у елки. Мне было семь или восемь лет и, вероятно, это был один из немногих случаев, когда мы втроем одновременно улыбались. Я стоял между ними и мы вместе держали в руках велосипед, который мне только что подарили на Рождество. Велосипед служил мне долгие годы, когда я хотел поехать куда-нибудь с друзьями или просто сбежать, когда отец возвращался домой пьяный.

Другая фотография заставила меня снова сесть на кровать. Это был снимок из моего колледжа, о котором я забыл. На нем я обнимал одной рукой Софи, мы оба сияли от гордости, потому что только что вернулись в Кэнон после нашего первого года обучения. Фотография была сделала на парадном крыльце дома моей мамы.

Не знаю, забыл ли я, насколько она прекрасна или пытался выбросить ее из своей памяти, потому что это было для меня слишком болезненно, но увидев Софи на снимке, ко мне все вернулось. Я положил фотографии обратно в коробку, закрыл крышку и положил ее на комод. Я лег на кровать и смотрел на белый потолок, разглядывая на нем те же места, которые видел много лет назад. Я почувствовал, что снова засыпал, думая о том, какое будущее могло быть для меня, для Эбби, для нас.

Глава 7

Софи

Всю оставшуюся часть вечера я была рассеянной. Я не могла выкинуть из головы девушку на протяжении всего десерта, пока расплачивалась и покидала «Усадьбу». Даже поездка домой с Мэри, которая любезно предложила отвезти меня, и мне не пришлось идти обратно в темноте несколько кварталов. Помню, что она спрашивала меня, почему я такая отстраненная, но я даже не могла вспомнить, что ей ответила. Я вышла из машины, вошла в свой дом, села в кресло-качалку и, тихо качаясь, пыталась все понять.

В то же время, у девушки были рыжие волосы, что было совсем не похоже на те, какие были у Трэвиса или у его матери, или отца, но не было никаких сомнений в том, что это были его глаза. Когда я смотрела на нее, я видела черты лица, которые напоминали мне о нем – линия подбородка, нос, и даже то, как она улыбалась – все, казалось, было похожим на него. Может быть, я просто хотела увидеть это в ней, потому что так много думала о нем в последнее время, но это было нечто большее. То, как она обняла Мэгги и та обняла ее, определенно было родством. Хотя я не могла быть в этом уверена, но могла предположить, что они как-то были связаны. У Трэвиса не было братьев или сестер, поэтому девочка не была его племянницей. Может, родственница, о которой я не знала?

Наверное, я сидела в кресле несколько часов, пытаясь все понять. Я даже вытащила старые фотоальбомы, которые собрала моя мать, когда я была моложе и снимки, которые у меня были из колледжа. Прошло много времени с тех пор, когда я просматривала фотографии, главным образом потому, что мне было больно на них смотреть. Когда я их вижу, то вспоминаю о том, как мы были счастливы, как сильно я была в него влюблена и как сильно он заботился обо мне, и как все это внезапно рухнуло, а затем он ушел из моей жизни. Были снимки с нами на вечеринках, тусовках с друзьями и даже фотографии, когда мы вернулись в Кэнон после первого года обучения. Когда я сравнивала их с тем, что увидела сегодня вечером, трудно было поверить в то, что девочка не была его дочерью.

Я разглядывала фотографии, на которых мы были молодыми. Мы с Трэвисом знали друг друга в школе, наш город был маленьким. И в юности мы не были друзьями, но часто встречались. Он занимался спортом и у него были свои друзья, я училась и у меня тоже были свои подруги. Мы даже не встречались в одних кругах, и я понятия не имела, что он чувствовал ко мне, пока мы не встретились в колледже. Сначала мы больше держались друг за друга, потому что были единственными людьми, которых знали так далеко от дома, но со временем, когда мы стали лучшими друзьями, это превратилось в нечто большее. Потом была та вечеринка, на которую мы пошли в выходные, где Трэвис выпил больше, чем, вероятно, был должен и сказал мне, что он всегда ко мне что-то чувствовал на протяжении всей средней школы, но всегда ощущал себя неуверенно, чтобы мне что-то сказать. А я думала, что такой большой, сильный парень никогда даже не заметит в средней школе такого книжного червя, как я. Я не была серой мышью, но держала себя так же, как и сейчас. Я не часто выходила, даже с друзьями и встречалась с ними еще реже. Моя мать была со мной пресловутой палкой о двух концах, она хотела, чтобы я выходила из дома и знакомилась с людьми, но все время говорила о том, как важно заботиться о себе и не быть сбитой с ног каким-то парнем, который просто хотел заняться со мной сексом. Я приняла это близко к сердцу, поэтому отчасти была девственницей в тридцать два года.