— В этом нет ничего особенного, сэр.

Мэтерс встает и, подойдя ко мне, кладет руку на плечо.

— Не глупи. Каждый семестр мои лекции посещают сотни студентов, но таких самоотверженных и талантливых, как ты, Элис, я еще не видел. Ты на самом деле удивительная девушка.

Мне бы радоваться такому комплименту, но по какой-то причине мой живот сводит от ужаса, и страх медленно поднимается к легким. Дышать становится тяжело, а профессор тем временем крепче сжимает мое плечо.

— С-спасибо, сэр.

— И всегда такая вежливая, — продолжает он.

Его рука скользит с моих плеч вниз по позвоночнику и останавливается на пояснице. К горлу подступает тошнота, и я пытаюсь увернуться, но Мэтерс другой рукой берет меня за запястье. Его глаза блестят за стеклами очков, лицо серьезное-серьезное, ни тени былой улыбки. Меня сковывает ледяной ужас, но тут вдруг распахивается дверь, и входит какой-то парень.

— Мистер Мэтерс! — весело восклицает он.

Профессор спешно меня отпускает, я резко отскакиваю и, едва не срываясь на бег, устремляюсь к двери, но вошедший подтянутый парень преграждает мне путь.

— Воу, притормози, — просит он.

Я поднимаю голову и наконец вижу своего невольного спасителя.

И тут же об этом жалею, потому что передо мной стоит местный плейбой Раник Мейсон.

Выглядит он нарочито неряшливо. Спутанные черные волосы, выбритые на висках, обрамляют лицо с хитрыми, как у лиса, глазами цвета орехового дерева и густыми бровями. Тело у него сухощавое: жилистые руки, длинные пальцы. За воротником кожаной куртки виднеется украшающая шею татуировка змеи, которая обвивает кинжал. Улыбка слегка кривая, словно его широкий рот так и был выкован. Чернючие, чуть расклешенные джинсы потерты на коленях, будто в них часто падали. А пахнет от него виски, корицей и раскаленным металлом.

— Принцесса, ты в порядке? — спрашивает Раник. — Вид у тебя бледноватый.

— Я… я в порядке, — бормочу в ответ. — Мне нужно идти.

Взгляд его золотисто-зеленых глаз устремляется на Мэтерса.

— Эй, мистер, вы ведь не приставали к дамам снова?

Профессор выпрямляется во весь рост, но все равно остается на полголовы ниже Раника.

— Понятия не имею, о чем ты. Мы с Элис обсуждали ее блестящую успеваемость. Но что ты можешь знать о хороших оценках, хулиган.

Раник щелкает языком и медленно направляется к Мэтерсу. На удивление, профессор мгновенно теряет всю прыть и съеживается, пятясь к стене от приближающегося парня в кожанке и джинсах.

— Не трогай меня! — бубнит Мэтерс. — Я позову охрану.

— Ага, конечно, кобелина. Мы оба знаем, что никого ты не позовешь. Охрана меня обожает, ты в курсе? Серьезно, им так часто приходится со мной сталкиваться, что иначе и быть не может. Пусть я не самый умный в потоке и на отличника не тяну, но зато разбираюсь в том, что любят люди, ясно? Охрана любит меня, а ты — молоденьких девушек. Особенно своих гребаных студенток, которые полагаются на твое обучение и кураторство. Мужик, это заводит тебя как ничто другое, верно? Милые, невинные девушки, как вот эта. — Раник бросает на меня мимолетный взгляд. — Посмотри на нее! Она и понятия не имеет, какие больные фантазии скрываются за этими поросячьими глазками, потому что раньше бедняжке не попадались такие подонки, от которых бы зависели ее оценки!

— Пожалуйста, п-пожалуйста, — заикаясь, бормочет Мэтерс, — я больше не буду. Клянусь…

— Ты клялся в прошлый раз! — цедит сквозь зубы Раник. — И в позапрошлый! Черт, складывается такое ощущение, что вы водите меня за нос, мистер! Может, стоит уже кое-кому обо всем рассказать!

Мэтерс начинает потеть. Я прирастаю к месту в неверии. За каких-то тридцать секунд Раник заставил трястись от страха мужчину втрое старше себя. Но затем профессор вдруг расслабляется, а его лицо снова становится серьезным.

— Никто не поверит такому оболтусу, как ты, — огрызается он.

Раник наклоняется к нему, его глаза горят от ярости.

— А мне кажется, шансы равны. Давай проверим, раз ты так уверен, старый мудак.

Парень разворачивается и идет ко мне. Секунду Мэтерс молчит, а затем жалобно просит:

— Подожди! Стой!

Раник смотрит на меня и закатывает глаза, как бы говоря: «Этот чувак просто тратит мое время», после чего поворачивается к нему.

— Чего тебе, старик?

— Пожалуйста, не рассказывай. Чего ты хочешь?

Раник ненадолго задумывается, затем поднимает три пальца и начинает считать:

— Во-первых, перестань приставать к девушкам. Во-вторых, не занижай им оценки. И в третьих, если я еще раз увижу, что ты докучаешь принцессе, тебе несдобровать. Скажем так, работа будет наименее болезненной потерей, усек? Круто, вот и поговорили.

Раник с дружелюбной улыбкой грубо хлопает Мэтерса по спине и возвращается ко мне.

— Ладно, пошли. Даже падаль имеет право обделаться в тишине.

Я медленно следую за ним, отчасти оцепеневшая от домогательств Мэтерса, отчасти от поведения Раника. Парень посвистывает, шагая пружинистой походкой, будто только что выиграл в лотерею. Я замечаю на его затылке татуировку — роза с окровавленными шипами. Я видела его в кампусе курящим с компанией схожих друзей. И обычно он был в обнимку с очередной симпатичной, тощей и ярко накрашенной подружкой на неделю. Хотя в его вкусе не только готичные распущенные девушки. Иногда Раник тусуется с шикарными чирлидершами или блондинками из сестринств, которые, хихикая, виснут у него на локте, но даже они не задерживаются дольше пары дней. Я видела его в кампусе, но слышала о нем куда больше — он тот, к кому обращаются первокурсники за алкоголем, наркотиками или фальшивыми документами. Нет, сам он наркотики не продает, но знает всех в студенческом городке, а все знают его. Раник Мейсон обзавелся хорошими связями, подкупил нужных людей и накопал компромат на каждого важного человека в университете: от декана до уборщика. С Раником Мейсоном лучше не связываться. Если только ты не девушка, но и в этом случае стоит быть начеку.

Я вздрагиваю, все еще ощущая руку Мэтерса на том месте, где он меня касался. Как он мог? Я знала, что нравлюсь ему, но не так. Я всегда доверяла учителям. Легко находила с ними общий язык, в отличие от сверстников, которые считали меня «странной» и «тяжелой в общении». Учителя были моей опорой, моей единственной безопасной гаванью, где меня принимали такой, какая я есть, но теперь и это разрушено.

Передо мной внезапно возникает лицо Раника, и я от неожиданности отскакиваю.

— Воу, не хотел тебя пугать, — поднимает он руки. — Просто ты притихла, вот и все.

— Ну прости, что я притихла в момент, когда мой мир рушится, — язвлю в ответ.

— Неужели все так плохо? — Раник внимательно изучает мое лицо. — Если одно прикосновение этого недоноска разрушило твой мир, очевидно, он был отстойным.

От вспыхнувшей ярости у меня аж волосы на затылке встают дыбом.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— А мне кажется, понимаю! — весело улыбается он. — Ты ведь Элис Уэллс, верно? Средний балл четыре и две десятые или сколько там, все профессора хотят, чтобы ты изучала их предмет. Ты из Пенсильвании, но выбрала Университет Маунтфорд и свалила в Вашингтон, хотя могла поступить в любой универ Лиги плюща. И вот загадка: ты большая рыба, которая любит маленькие водоемы? Или ты просто испугалась, что недостаточно умна для Лиги?

Я пропускаю вопрос мимо ушей и отворачиваюсь. Мои мотивы — сугубо личное дело, он даже не представляет, насколько там все плохо. Никому нельзя знать, особенно ему.

Раник бежит за мной.

— Эй, стой, куда ты так торопишься?

— Ответа ты от меня не дождешься. Следовательно, разговор окончен.

— Ого! Значит, слухи правдивы. Ты и правда разговариваешь как робот.

«Робот». Слово звенит у меня в голове, будто сыгранная мимо нот мелодия на расстроенном пианино, и она возвращает воспоминания о старшей школе — ясные и четкие.

«Ты скучная, будто робот».