1870 год

Дверь библиотеки открылась, и леди Эльфа Алертон бесшумно проскользнула по ступеням на галерею.

Библиотека в доме герцога Норталертона была выдающимся сооружением, вызывавшим возглас восхищения у каждого посетителя, поражая своими величественными размерами и галереей, украшенной медной решеткой сложнейшего узора. Перила лестницы, ведущей наверх, поражали своим изяществом и воздушностью.

Нижняя часть ограды представляла собой плотный узор из цветов и листьев, и это частое металлическое кружево делало Эльфу практически невидимой из комнаты снизу.

Она любила проводить здесь время в уединении. Вот и сегодня, тихо устроившись с книгой в руках, она читала, надеясь, что, если кто-то и зайдет в библиотеку, скорее всего не обнаружит ее.

Раздались легкие шаги и шуршание шелка, из чего Эльфа заключила, что пришла мать. Девушка прекрасно знала, что если та ее увидит, то немедленно пошлет с каким-нибудь заданием в сад заниматься цветами.

Герцогиня Норталертон была без ума от своего сада и не могла понять, почему ее дети считали скучным срезать головки увядших цветов, сажать приобретенные в разных концах страны новые редкие сорта или, того хуже, пропалывать клумбы.

Она уже давно считала, что ее младшая дочь Эльфа слишком много времени тратит на чтение, отчего в голове у нее сплошной туман, и, как часто герцогиня говорила окружающим, живет «в плену собственного придуманного мира».

Эльфа аккуратно перевернула страницу и вновь углубилась в чтение заинтересовавшей ее книги, когда стук двери и голос отца, раздавшийся снизу, заставили ее оторваться от этого занятия.

— Ах вот ты где, Элизабет! А я повсюду тебя ищу. Я полагал, ты, как обычно, в саду.

— Я хотела узнать, как правильно пишется по-латински название цветка азалеа, который мы только что получили, — смущенно ответила герцогиня. — Ты должен обязательно на него взглянуть, Артур. Это очень редкий вид, и я поражаюсь, как он смог благополучно добраться до нас после такого трудного путешествия.

— Я должен кое-что сообщить тебе, Элизабет, — не скрывая раздражения, сказал герцог. — И мое сообщение намного важнее, чем все твои цветы.

— Что случилось? — встревожилась герцогиня. Она знала, что ее бесстрастный, даже весьма прозаический муж крайне редко волнуется из-за чего-либо, и поэтому столь необычно было услышать нотки смятения в его голосе.

— Я решил вопрос с поместьем Магнус Крофт раз и навсегда, — решительно сказал герцог.

— Магнус Крофт? — переспросила герцогиня.

— Не будь дурой, Элизабет! Ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что я имею в виду десять тысяч акров земли, которые являются камнем преткновения в отношениях между нами и Линчестерами в течение вот уже двадцати лет.

— Ах это! — воскликнула герцогиня.

— Да, это! — решительно заявил герцог. — И я думаю, никому не удалось бы найти столь великолепного компромиссного решения, примиряющего стороны.

Эльфа с интересом прислушивалась к разговору родителей, потому что знала лучше матери, как спор из-за владения поместьем Магнус Крофт разжигал наследственную вражду между двумя герцогскими домами.

В то время, как этот спор развлекал все графство, он отравлял жизнь обоим герцогам, мешая им наслаждаться обществом друг друга.

Ссора двух самых крупных в графстве соседей-землевладельцев была не только темой для бесконечных сплетен, но также служила пищей для различных сплетен и домыслов газет.

Последнее обстоятельство вызывало ярость герцога Норталертона, который возмущался тем, что он называл «бульварной прессой», особенно учитывая его убеждение, что имя настоящего аристократа может появляться в печати только по поводу его рождения и смерти.

В результате ссоры, которую в округе прозвали «герцогской», пострадали Эльфа и ее сестра Каролина, так как их не приглашали в семьи, державшие сторону Честер-хауз — резиденции герцога Линчестерского.

В детстве это особенно не волновало их, потому что вокруг было более чем достаточно благоволивших к ним соседей.

Но теперь, когда Каролина выросла, а Эльфе предстоял в этом году ее первый официальный выход в свет, было весьма обидно сознавать, что новый герцог, который унаследовал этот титул два года назад, дает всевозможные балы и приемы, которые для них были недоступны.

— Вам все равно там было бы скучно, — решительно пресекала их жалобы мать. — Друзья герцога намного старше вас и намного образованнее, и вы будете себя чувствовать неудобно в их компании.

Раздражение, с которым она об этом говорила, подсказывало Эльфе, что ее мать не одобряет друзей герцога.

Тем не менее она не могла избавиться от мысли, что с ними могло бы быть значительно веселее и интереснее, чем с увлеченными только охотой престарелыми местными сквайерами и аристократами, которые постоянно посещали Алертон-тауэрс.

У Каролины интерес к герцогу давно прошел, а Эльфа, которая изредка видела его издалека на охоте, считала, что он выглядит именно так, как должен выглядеть герцог.

И поэтому она с интересом ждала ответа на вопрос матери:

— Что ты придумал с этой землей, Артур? Мне любопытно услышать об этом, хотя я полагаю, что самым разумным было бы и для тебя и для герцога Линчестера разделить ее поровну.

— Ты никогда не слушаешь, что я тебе говорю, Элизабет! — взревел ее муж. — Я уже говорил тебе и повторяю вновь и вновь, что. — когда покойный герцог предложил сделать это моему отцу, тот категорически отказался даже обсуждать эту идею. Он заявил, что эта земля его н он был бы проклят, если бы отказался от борьбы за нее, даже если бы ему пришлось потратить на это последний пенни.

Герцогиня вздохнула:

— Я забыла об этом, Артур.

— Однако ты должна помнить обстоятельства этого дела. Линчестер всегда обвинял моего отца, что он выиграл эту землю у него в карты, когда тот был слишком пьян, чтобы осознавать, что делает. Все, что я могу сказать по этому поводу: если человек играет в карты в таком состоянии, он заслуживает всего, что получает при этом.

Герцогиня вновь вздохнула.

Она уже слышала эту историю десятки раз и не помнила случая за все время своего замужества, чтобы упоминание об этой земле, лежащей между двумя герцогствами, не превратилось в спор.

Вся проблема состояла в том, что десять тысяч акров поместья Магнус Крофт представляли собой лучшие охотничьи угодья во всем герцогстве Линчестер, а в его лесах было больше фазанов, чем во всех владениях Алертонов.

Она знала и не могла забыть, что нынешний герцог, как только вступил в наследство, пытается убедить ее мужа продать ему эту землю, которая веками принадлежала Линчестерам.

Герцог Алертон не испытывал особого недостатка в деньгах, а поместье Магнус Крофт к тому же находилось на самом краю его владений и было почти непригодным к земледелию. Но он отнюдь не был намерен отказываться от того, что ему, несомненно, принадлежало по праву.

Новый герцог Линчестер был, однако, известен своей непреклонностью.

— Я не говорил тебе об этом раньше только потому, что ты все равно никогда не слушаешь меня, — продолжал герцог, — но Линчестер заводил со мной разговор об этой земле каждый раз, когда мы встречались в различных учреждениях графства или Лондона. Он старался убедить меня, что это охотничье угодье отнюдь не является землей, из которой я могу извлечь выгоду.

— Ну конечно нет, — смиренно согласилась герцогиня.

— А сегодня, — продолжал герцог, — когда Линчестер вновь заговорил об этом после того, как мы обсудили безрассудство одного парня, натаскивающего новую свору охотничьих псов, у меня родилась идея.

— Что за идея, Артур? — спросила герцогиня, воспользовавшись паузой, чтобы перевести дыхание.

Во время этого разговора она смотрела на закат и надеялась, что скоро сможет вернуться в свой любимый сад.

Это был идеальный день для высадки цветов, с которой она и так уже опаздывала, потому что в теплице ростки уже достаточно подросли и окрепли и их надо было высаживать в грунт на открытом воздухе.