Св. Писание усвояет это свойство Богу, когда называет Его блаженным (1 Тим 1, 11; 6, 15), указывает, что полнота радостей пред лицем Его, блаженство в деснице Его во век (Пс 15, 11), что Он не требует ничего (Деян 17, 26), т. е. обладает блаженством независимо ни от кого и ни от чего, что и праведники будут находить блаженство в лицезрении Божием: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф 5, 8).
2. Бесконечная благость или любовь Божия к тварям. — Это свойство или совершенство Божие состоит в том, что Бог дарует тварям Своим столько благ и совершенств, сколько нужно для их блаженства и сколько каждая из них может принять по своей природе и состоянию.
Благость, по учению откровения, составляет как бы самую сущность Божию. «Если бы у нас, — говорит Григорий Богослов, — кто спросил: что мы чествуем и чему поклоняемся? — ответ готов: мы чтим любовь. Ибо, по изречению Св. Духа (1 Ин {стр. 10} 14, 8, 16), Бог наш любы есть» (Cл. 23). Эта-то неизреченная любовь или благость побудила Бога создать мир с разумно нравственными существами, способными любить Его и находить в Нем для себя блаженство (Еф 1, 5, 9; Ин 14, 23; Мф 25, 34). Все промыслительные действия Бога в мире суть проявлении Его благости. Вси путие Господни милость (Пс 24, 10). Благ Господь всяческим, и щедроты Его на всех делех Его (Пс 144, 9). Как бы ни была мала и ничтожна тварь, благость Божия не только не гнушается ею, но с любовью заботится ? ее жизни и нуждах. He две ли птицы (воробья) ценятся единым ассарием, — говорит Господь, — и ни едина от них падает на земли, без Отца вашего (Мф 10, 29; сн. Прем 11, 25–27).
В особенности Cвою благость Бог явил и являет в отношении к человеку. В Ветхом Завете Бог, обращаясь к Израилю, говорит: еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати исчадия чрева своего? Аще же и забудет сих жена, но Аз не забуду тебе (Ис 49, 15). а в Новом Завете Спаситель говорит: отца не зовите себе на земли: един бо есть Отец ваш, Иже на небесех (Мф 23, 9). Он отечески внемлет всем нашим молитвам (Мф 7, 9–11), печется ? всех наших нуждах, не исключая и худых из нас, яко солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и неправедныя (Мф 5, 45; сн. Деян 17, 25), и вообще ниспосылает всяко даяние благо и всяк дар совершен (Иак 1, 17). Самым же высшим проявлением и свидетельством бесконечной благости Божией к нам слово Божие представляет совершенное единородным Сыном Божиим дело нашего искупления: тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный (Ин 3, 16).
Так необъятно велика и неизреченна благость Божия по отношению к существам сотворенным! Это не то, что возможная в существах ограниченных любовь к другим. В любви человеческой, как бы она ни была бескорыстна, скрывается потребность через увеличение блага других увеличить собственное благо; {стр. 102} благость же Божия изливает дары тварям не с тем, чтобы увеличить собственное благо, ибо Бог всеблажен, а с тем, чтобы сделать их участниками блаженства. И простирается благость Божия не на какую-нибудь ограниченную часть мира, что составляет свойство любви существ ограниченных, но на весь мир, со всеми в нем находящимися существами. Милость человеча, — говорит сын Сирахов, — на искренняго своего, милость же Господня на всяку плоть (18, 12).
Совместимость в Боге с благостью правосудия. Бесконечная благость Божия, изливающая безмерное множество благ на разумно-свободные существа, кажется некоторым непримиримою с правосудием Божиим, строго наказывающим за грех. Иные из древних еретиков (гностики, особенно Маркион, манихеи, позднее — павликиане и богомилы), находя невозможным существование в едином Боге свойств любви и правосудия, даже допускали существование двух богов: бога верховного — благого, являющего себя любящим и милующим отцем (новозаветного), и бога подчиненного ему — злого, открывающегося грозным и карающим судьей (ветхозаветного). Но и в современном христианском обществе многими выражается видимое сочувствие к представлению Бога лишь Богом любви и готовность исключить из понятия ? Нем свойство правосудия. Такие представления ? Боге нельзя не признать односторонними. Конечно, Бог любы есть, но любовь Его есть любовь справедливая, как и правда Его есть правда, одушевленная любовью: любовь без правды не была бы истинной любовью (явилась бы простою чувствительностью и благодушием), равно и правда без любви не была бы истинною правдою (превратилась бы в холодность или бездушие, близка была бы к жестокости). Откровение не разделяет правду и любовь в Боге, а изображает Бога и любящим отцом и правосудным судьей, усвояя оба эти свойства Богу и каждое порознь (см. выше) и вместе, называя Его прощающим и наказывающим (Пс 98, 8; сн. 24, 8–10; 84, 11; 114, 5; 144, 7, 17; Сир 16, 13; Иер 3, 11–12 и др.), сохраняющим милость в тысячи родов, прощающим вину и преступление и грех, но не оставляющим без наказания, наказывающим вину отцов {стр. 103} в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода (Исх 34, 6–7; сн. Чис 14, 18–19).
Согласно с учением откровения и древние учители разъясняли, что истинный Бог должен быть мыслим вместе и благим и правосудным. Благость или любовь Божия к людям, рассуждали они, имеет целью их блаженство, но в основании своем она есть любовь к раскрывающемуся в людях нравственному добру, при обладании которым только и возможно их блаженство. Правда же Божия, когда она воздает блаженством за добро, является тою же любовью к людям. Но и тогда, когда она «в настоящее время долготерпения Божия» лишает грешника тех или других благ и прямо наказывает за зло, является благою, ибо главная цель земных наказаний Божиих та, чтобы, независимо от их вразумительного для всех других примера, самого грешника побудить к тому, чтобы он не грешил более и совершенно исправился. Егоже бо любит Господь, наказует, наказывает как любящий отец, для блага наказываемого (Притч 3, 11–12; сн. Евр 12, 5–8). Отсюда и самые наказания Божии отцы церкви сравнивали с медицинскими пособиями врачей, иногда тяжкими (прижигания, отсечения частей тела), но исходящими во врачах из чувства соболезнования больному и желания помочь ему. Правосудие этого вида (настоящее) является, таким образом, имеющим целью наше же собственное благо (есть ?????????? ????????), а потому оно, как говорил Тертуллиан, «есть род благости», служит «оградою и светильником для благости», или, по определению отечественного святителя (митр. Филарета), есть «облачение и выражение любви». Но и правосудие Божие, имеющее проявиться в день гнева и откровения праведного суда Божия (правосудие в собственном смысле — ?????????? ???????), когда оно воздаст вечным блаженством, то, конечно, явится любовью же, но когда и лишит блаженства упорных и ожесточенных грешников, то не по недостатку в Боге благости или любви, a по неспособности самих нераскаянных грешников принять дары Его любви, потому, что они сами с гордостью отвергнут их. И в этом нет ничего несовместимого с Божией благостью; по отношению к бы{стр. 104}тию условному благость Божия и обнаруживается как условная или обусловленная верою и любовью людей (Ин 14, 21–23; сн. 15, 10; Пс 102, 11, 13 и 18).
