Фамилия милиционного полковника, Флореса аль-Торре, ведет начало с завоевания Мексики. Родоначальник его, Флорес, офицером прибыл туда с Геррерою, и в одном сражении с Мексиканцами получил от генерала предписание взять башню: Геррера, указывая ему на башню одного кацика, закричал: Flores! al torre! Флорес бросился на нее и вскоре возвратился к Геррере с полоненным кациком. С того времени, герб его изображает башню и кацика в цепях, и фамилии дано название al torre. Флорес расстался с нами в Керетеро, где ему приходилось получить по наследству 54,000 пиастров. Из спутников для нас был особенно занимателен Немец, Г-н Штейн, человек образованный и приятный, известный в Мексике как отличнейший минералог, которого Правительство потребовало в Мексику, чтобы отобрать у него мнение об управлении Фрезенильоским рудником.
Дорога наша шла чрез городок Леон, коего жители известны по плутовству. Город наполнен и окружен плодовыми садами и огородами, которые обводятся изгородями из кактусов, подобных колоннам; это придает им особенный вид, коего прелесть возвышается длинными аллеями дерев, весьма красивых, называемых del Peru. Это дерево напоминает нашу березу, но лист крупнее, зелень очень темная, и пурпуровые ягоды, чрезвычайно ядовитые, висят во множестве большими кистями. От Леона начинается, так называемая, Бахио, самая плодородная и наилучше возделанная страна в Мексике. Это площадь на высотах, плоская, обширная равнина, простирающаяся до Керетеро, ограничиваемая слева знаменитыми горными рудниками Гванахуато, справа, в большем отдалении, горами, замыкающими бассейн реки Сантьяго. Бахио так равна, как биллиард; почва состоит из превосходного чернозема пахотные поля, огороды, сахарные плантации, прозрачные рощи мимоз, покрывают эту прелестную долину; многолюдное население живет в значительных деревнях, загородных домах (haciendas) и городах. Эта житница горных округов была настоящим позорищем войны, коей печальные последствия и теперь еще заметны в разрушенных селах и поместьях. Дорога идет мимо самого местечка Валенсианы, знаменитого по горным промыслам, коего здания мы могли видеть. Переночевав в красивом городке Ирапуато, мы проехали чрез другой, Саламанху, коего жители также славятся плутовством; потом показывали нам влево от дороги стоящие в некотором отдалении селения Сан-Мигель и Долорес, где тамошний священник, Гидальго, сделал воззвание к бунту, и нанес первый удар, который в последствии совершенно оторвал колонии от метрополии.
Города следуют один за другим в небольших расстояниях. Зелая, приятное место с красивою площадью, украшается церковью и мостом, которые славятся в республике изящною архитектурою. Эль-Пасео, миловидный городок, окружен обширными плодовыми садами и огородами, и окрестности отлично возделаны. К ночи приехали мы в окружный город Керетеро, живописно расположенный у подошвы горы, и заключающий в себе много больших зданий, церквей, монастырей, и очень красивую площадь. Закрытые суконные фабрики, многие из лучших домов, стоящие впусте, напоминают о прежнем торговле и благосостоянии города, коего жители явили себя верными подданными во время революционной войны. Большая часть самых зажиточных в последствии выехали из Керетеро, где из 40,000 осталось теперь- только 17,000 жителей, промышленность и торговля исчезли, а новый порядок в Мексике также не таков, чтобы вновь поднять их. Гостиница дилижансов просторна, устроена прилично и удобно. Здесь отстали от нас Флорес-аль-Торре и знакомец наш Австриец; последний отправился в Сан-Луи-Потози, куда также ходят дилижансы. В Керетеро оканчивается Бахио; надобно подниматься на высоты; город остается в долине; каменный водопровод на мелких сводах тянется чрез равнину к горам: все это представляет прелестный вид. Далее страна становится гористою, дорога камениста; куда ни обратишь взор, везде потухшие кратеры и вулканические остатки. Однако же промышленность человека побеждает и эту недружелюбную природу, и до городка Сан-Хуан дель-Рио сменяются сады и поля с пустыми пространствами. Но далее исчезает освежающая зелень, дорога становится более и более неровною; надобно подниматься все выше и выше, и Тула, один из древнейших городов, стоит уединенно, в невозделанной степи. Вскоре вид опять изменяется: обширные плантации агавы и поместья служат признаком многолюдья; вид большого озера Тескуко, и воздымающихся за ним до небес исполинских гор Попокатепетль и Истаццигуатль, с снежными вершинами, тем более привлекают внимание, что путешественник, по знаменитой плоской возвышенности Аиагуак, приближается к вратам столицы Монтесумы. Когда мы подъехали к Мексике} было уже темно, по дороге мало народу, и город скрывался от взоров наших; дилижанс остановился, и таможенный чиновник у будки принялся досматривать наши вещи. Когда это кончилось, поехали мы в гостиницу дилижансов, по хорошо освещенным улицам, наполненным народом.
При входе в залу гостиницы, мы могли удостовериться, что находимся уже гораздо ближе к Европе, нежели накануне, тем более, что хозяин, услужливый Итальянец, приветствовал гостей на всех Европейских языках, кроме Русского. Но не Европа могла удовлетворить наше любопытство, и тебе покажется естественным, любезный друг, что таинственный мрак, облекавший город, в высочайшей степени напрягал наши ожидания. Привлекательные сказания путешественников о Мексике и окрестностях, несметные богатства церквей и монастырей, чудесность её древней Истории, все способствовало к тому, чтобы в самой юности сотворит в моем воображении картину, коей прелесть возрастала столь же сильно, как и невероятность увидеть когда либо этот волшебный город. Наконец мы стояли перед завесою, которая скрывала от нас зрелище, и ее могли поднять её! Звон колокольчиков вызвал нас на балкон; присутствовавшие заставили нас стать на колени: к больному несли по улице Причастие, причем на улице и в домах все преклоняют колени, и караулы становятся под ружье, и отдают честь. Потом затихло, ибо улица, в которой стоит гостиница, не проходная, и по ней нет большего сообщения. Мы имели нужду в отдыхе, и утешались намерением воспользоваться, как можно лучше, следующим утром.
Хотя болезнь нашего сына, продолжавшаяся две недели, задержала нас в Мексике целый месяц, однако же мы не могли посвятить всего времени исключительно осмотру всего достопримечательного, и только мельком обозревали предметы, которые заслуживают подробнейшего рассмотрения; посему не ожидай от меня описания Мексики, и прими снисходительно немногие и неполные сведения о нашем здесь пребывании.
Письма Г. Баррона к приятелям его в Мексике, доставили нам знакомство со многими семействами, из коих в особенности Английский Посланник Г. Пакенгам и Английский Генеральный Консул Г. О'Горман, с своею любезною супругою, заботились о том, чтобы сделать для нас пребывание в Мексике приятным. Я представился также Прусскому Генеральному Консулу, Г. фон Герольту, который как будто почел обязанностью, в этой чужой стороне, содействовать нам словом и делом; он ввел нас во многие Немецкие дома и к Французскому Посланнику, Барону де Деффодису, и мы пользовались его занимательным обществом так часто, как позволяли его дела. Немецкие фамилии живут здесь в тесной связи, составляют общества, и ведут веселую жизнь; у Мексиканцев пользуются они доброй славою, и заслужили от них более доверия, нежели другие Европейцы. В кругу сих обществ, провели мы несколько приятных вечеров, а для разнообразия, посещали Итальянскую оперу. По наступлении поста, все увеселения должны были прекратиться, и театр следовало бы закрыть; но требования иностранцев, а кажется еще более финансовые причины, побудили Правительство сделать исключение в пользу Итальянской оперы: хотя недостает денег на выдачу жалованья чиновникам, на содержание госпиталей, на заведение школ и т. п., но опере выдается в пособие из казны 20,000 пиастров в. год. Впрочем, артисты этой оперы соответствовали ожиданиям меломанов Мексиканцев на счета превосходства заморского пения. В театре имели мы случай наблюдать Мексиканскую публику, и тем охотнее воспользовались им, что в частных домах, которые мы посещали, редко показывались Мексиканцы, хотя бы и хозяйка дома была тамошняя уроженка. Политические обстоятельства препятствуют развитию общественной жизни между Мексиканцами; дух партий и боязнь руководствуют ими, и умственная жизнь подавляется прежде нежели успеет расцвесть… — Женщины приезжают в оперу в великолепном наряде; в глубине лож редко где тлелась сигара; за то мужчины, хотя и не закутанные в серапы, сильно курили. Влияние Европейцев на нравы и обычаи обнаруживалось здесь более, нежели в Гвадалахаре, что и естественно; поэтому, особенностей Мексики должно искать преимущественно в наружности города, улицах, зданиях, окрестностях.
