Вообще, всякие странности на планете начались незадолго до Пандемии, когда люди впервые обратили внимание на разрастающийся Лес. Я этого почти не помнил, но Миха говорил, что тогда стали появляться новые виды бактерий, насекомых, резко ускорились мутации, из-за чего вдруг полезло всякое невиданное зверье. А потом ученые выступили с заявлением, которое всех поставило на уши: на территориях, захваченных Лесом – в то время он еще не был настолько опасен, люди могли перемещаться по нему, – происходит ускоренное разложение и переработка токсичных веществ. То есть Лес растворял в себе разное дерьмо, отходы, мусор и химикаты, которые мы тогда в огромном количестве производили, и создавал из них странные аномалии, иногда возникающие даже в местах, которые он вроде бы еще не захватил. Объяснений этой удивительной способности Леса было много. Некоторые считали, что его корни и мицелии успели протянуться под землей на десятки километров под «чистыми» территориями. Другие – что Лес через электромагнитное поле Земли способен дистанционно влиять на геофизические условия и таким способом подготавливает новые районы для своей экспансии.

Разговоры на эти темы вечером у костра любил вести Михаил, он же заставил меня прочесть несколько учебников, найденных в заброшенной школе. Но если откинуть все эти умничанья, то можно сказать одно: аномалии любых видов – штуки неприятные и почти всегда смертельные.

Хотя не очень-то уютно торчать рядом с «кристаллом», но этот был пока не опасен, если только не хвататься за жеоды. Из-за раненой ноги я не хотел перебираться на другой балкон, поэтому уселся верхом на ограждении и приставил ладонь козырьком ко лбу.

Толпа окружала давно пересохший круглый фонтан, в центре него была дощатая платформа, на ней – хворост, а сверху лежал чернобородый мужик в одних штанах. Огромное бледное пузо его выпирало кверху. Рядом на платформе пританцовывал патлатый малый в джинсовых бриджах и высоких «ковбойских» сапогах. Он орал в мегафон:

– Солдат – это профессия! Боец – характер! Воин – состояние души! Боха Хмель был могучим воином! Безвременно покинул он ряды Великой Орды, и горе наполняет наши сердца! Пуля подлого бродяги оборвала жизнь Бохи! И не радует нас, что бродягу того приколотили гвоздями к дереву! Ничто не вернет нам нашего друга и соратника! Вечная память тебе, Боха Хмель, вечный почет и уважуха до скончания времен!

Толпа загудела громче. Патлатый поднял над головой усеянный заклепками черный ремень, с которого свисали чехлы для ножей и кобуры.

– А вот и ремень нашего безвременно почившего Бохи, который сразу после похорон пойдет с молотка! Как и косуха неудержимого Бохи из кожи пятнистого хряка, а еще его сапоги и платок! И главное: помповый ствол могучего Бохи Хмеля, великого воина и покорителя мутантов!

С этими словами ведущий церемонии бросил ремень в руки длинноногой девицы в шортах и меховой курточке, надетой на голое тело. Она пританцовывала неподалеку от платформы. Рядом, под охраной трех вооруженных мужиков в черных касках, стоял стол с вещами покойного. Подхватив звякнувший пряжками ремень, девица призывно помахала им, качнула бедрами, будто предлагала в придачу к ремню и себя, и положила на стол.

Миха называл кочевников новыми варварами из-за дикарских обычаев Черного Рынка. Поговаривали, что некоторые банды даже занимаются жертвоприношениями, уж не знаю, человеческими или мутантов каких режут на алтарях во славу своим языческим богам. Байкеры считали, что вещам, которые долго носил знаменитый боец, передается его сила. Якобы обычная косуха или даже бандана, перешедшая к тебе от преждевременно скончавшегося крутого громилы, может спасти от пули… Кто поверит в такое? А среди кочевников многие в это верили. Экипировка какого-нибудь выдающегося кочевника либо сжигалась вместе с ним, чтобы в загробной жизни у него оставались вещи, делающие его сильнее, либо сразу на похоронах продавалась желающим, это зависело от предсмертных распоряжений покойника, а также от решения его приспешников и близких.

Патлатый ведущий в джинсовых бриджах торжественно извлек из кармана большую золотистую зажигалку. Блеснул огонек.

– Настало время позажигать! – заорал он, и толпа взревела. – Да будет огонь!!!

Сотня стволов взлетела кверху, и грохот выстрелов заметался над развалинами. Часто замигали вспышки – у многих были обрезы, порох не успевал выгорать в коротких стволах.

Огонь разгорелся быстро, темный дым поднялся над фонтаном. Патлатый зайцем сиганул с платформы, чтобы не присоединиться на том свете к безвременно скончавшемуся Бохе Хмелю, великому воину и покорителю мутантов. Должно быть, жар пошел нешуточный: ведущий церемонии отдал приказание охранникам, те приподняли стол и отнесли поближе к бордюру, опоясывающему фонтан.

Я привстал, заметив, что на бордюре сидят другие чернокасочники с автоматами – еще охрана, чтоб толпа раньше времени не начала делить наследство неудержимого Бохи. Люди продолжали бесноваться, стрелять и орать. У многих были фляги, кочевники часто к ним прикладывались. Какой-то умник подбросил в воздух бутылку, пальнул по ней, осколки посыпались на головы соседей, и те полезли на стрелка с кулаками.

А ведь если Боха Хмель и вправду известный боец, то на похороны съехались все банды, чьи стоянки сейчас в этом районе. Конечно, кто-то мог и пренебречь, но подобное клан Бохи сочтет за оскорбление. На похоронах временно прекращается всякая вражда – не появиться на них равносильно плевку в лицо близким покойного.

Значит ли это, что и те, кто похитил Михаила, тоже здесь? Или хотя бы кто-то из них, представитель банды?

Я уперся в стену ладонью и выпрямился на ограждении во весь рост, кривясь от боли в ноге. Сощурился. Трудно толком разглядеть что-то в этой толпе, но хорошо видно, что среди техники, стоящей вокруг, ни одного трицикла нет. Насколько похитители могли опередить меня? Они ехали, я шел, временами бежал, но хромая, а значит, в любом случае не быстро. Но и они ехали не по нормальной асфальтовой дороге, таких почти не осталось, а по лугам и пустырям. Серьезную скорость не наберешь, тебя просто выбросит из седла и тачку опрокинешь. Значит, бандиты могли опередить меня часа на три.

Платформа в центре фонтана пылала, запах гари накрыл округу. Надо идти, решил я. Шатер Сигизмунда примерно в километре отсюда, на краю городской площади. Поговорю с ним и тогда обмозгую, как быть дальше.

Я собрался спрыгнуть, когда слева от фонтана мелькнуло яркое пятно – какой-то парень в красной рубахе выбирался из толпы. Уж не тот ли, что мне нужен? Он разболтанной походкой пошел в глубину городских развалин, и я сиганул, чтоб бежать следом.

Нога неловко подвернулась, боль сверлом пробуравила ее. Вскрикнув, я упал на бок. Приклад ружья врезался в ребра.

Скрежеща зубами, улегся на спину, прижал колено к груди и обхватил лодыжку. Ощущение было такое, будто свалился с десятого этажа и, вместо того чтобы разбиться, выжил. Когда боль чуть уменьшилась, сел, затем кое-как выпрямился. Поправил ТОЗ на ремне. Очень осторожно перенес вес тела на раненую ногу, сделал для пробы шаг, другой. Вроде отпустило немного. Ладно, время лечит – главное, не сдохнуть во время лечения.

Хромая, я поспешил вслед за красной рубахой. По широкой дуге обошел толпу, чтоб случайно ни с кем не сцепиться. Здесь была куча пьяных кочевников, и любой мог прицепиться к тому, кто одет не так, как они. Мой шмот на местный взгляд слишком… деревенский, что ли. Убогий. Для кочевых байкеров важен статус, и одеждой его всячески подчеркивают. Размеры черепов – тех, что нашивают на одежду или колют на запястья, предплечья и грудь – количество пряжек на косухе и штанах, толщина цепочек… Всё это имеет свой смысл. Миха говорил, что байкерам Черного Рынка бижутерия с наколками заменили перья и раскраску индейцев. Я в своей охотничьей куртке, камуфляжных штанах и грязных ботинках смотрелся здесь как фермер какой-то зачуханный. Это не значит, что каждый тут же попытается на меня наехать, ведь охотники и торговцы на Рынке крутятся постоянно, тут ко всяким рожам и шмоту привычны. Но в разгоряченную пьяную толпу лучше не соваться.