Я была зла, к тому же меня застали врасплох, но обида все‐таки взяла верх над растерянностью.

– Ты никогда ничего со мной не обсуждаешь. Просто устанавливаешь правила и ожидаешь, что я буду им следовать. Давай хоть раз поговорим.

– Ладно. Хорошо. На что ты тратишь все свое время, Ада? Готовишь, убираешь, устраиваешь вечеринки. Пора уже обзавестись какой‐то целью в жизни. Придать существованию какой‐то смысл.

Я, конечно, знала, что именно так меня воспринимают другие – друзья с детьми, друзья без детей, но с карьерой, а то и ты, Эл, – но я и помыслить не могла, что точно так же думает и мой муж. Было больно. Очень больно. С другой стороны, я ведь сама напросилась, верно? Мне хотелось откровенного разговора, и я его получила.

– Мы так и договаривались. – Итан просто‐таки сочился злостью и уверенностью в собственной правоте. – Я работаю. А ты занимаешься домом и растишь гребаного ребенка.

– Наш брак – это тебе не очередная рабочая сделка, Итан.

– Брак – это в первую очередь договор. Гребаная сделка в чистом виде. Ты сама на себя не похожа с тех пор, как начала ходить к психологу. Я подумал, ты повеселеешь, если я займусь какой‐нибудь домашней ерундой.

Значит, на самом деле он взялся за пылесос не для того, чтобы помочь мне, а чтобы помочь в первую очередь себе. От этой мысли стало горько.

– После каждого сеанса терапии ты начинаешь вести себя со мной совершенно непонятным образом, – рявкнул муж. – Не знаю, чем тебе там голову забивают, но впредь я тебя туда не пущу.

– Вообще‐то, это была твоя идея.

– Значит, ты больше не будешь ходить на терапию.

– Я тебе не очередной стажер. Ты не имеешь права указывать мне, что делать.

– Да, ты не стажер. Они мне достаются бесплатно. А ты обходишься в целое состояние.

Мне захотелось отвесить ему пощечину.

– И ты еще спрашиваешь, почему я не желаю заводить от тебя детей.

Итан швырнул блистер с таблетками на стол и с громким топотом ринулся наверх.

Я дернулась следом, но тут зазвонил телефон. Я не стала брать трубку: это была Руби, а меня сейчас меньше всего интересовало, до размеров какого фрукта увеличился ее ребенок и насколько у него на этой неделе обозначились ноготки. Но кузина сразу же прислала текстовое сообщение с отчаянной просьбой перезвонить. Поддавшись любопытству, я набрала ее номер – и услышала, что Руби только что видела нашего папу, медленно бредущего по городу.

– Да быть такого не может, он же на рыбалку уехал на все выходные.

– Он был злой и пьяный и направлялся к центру. Мне кажется, он собирается повидать Ричарда.

– Ричарда?

– Начальника Элоди. Ты разве не смотрела новости? Он там целую историю газетчикам выкатил про ее распущенность, про то, что она флиртовала с посетителями ради чаевых и что он уволил ее за постоянные отгулы якобы по болезни. И еще предположил, что дядя Мартин сам имеет какое‐то отношение к исчезновению дочери. Так что решила предупредить тебя на всякий случай…

Поблагодарив, я повесила трубку и, даже не предупредив Итана, куда собираюсь, схватила ключи от машины и выскочила из дома. Припарковавшись в центре, я быстрым шагом направилась вперед – и сначала услышала, как папа на кого‐то кричит, а потом заметила большую толпу. Протиснувшись вперед, я увидела, как папа прижимает Ричарда к огромному стеклянному окну «Кружки».

– По-твоему, можно бегать и рассказывать каждому встречному, что это я виновен в исчезновении собственной дочери?! – рычал папа в Ричарду в лицо. – Ты, хорек безмо… – Он занес кулак.

– Пап, не надо! – крикнула я.

Он обернулся на мой голос, и Ричард, воспользовавшись секундной заминкой, толкнул его в грудь. Папа отшатнулся и рухнул наземь. Толпа, охнув, подалась назад.

Бросившись вперед, я упала рядом с папой на колени.

– Не ушибся? – уточнила я, помогая ему встать на ноги. От папы несло виски, а лицо исказила гримаса ярости.

– Да все так считают! – огрызнулся Ричард, оглядываясь на папу. – Прошу засвидетельствовать: я не солгал ни на йоту, Элоди строила глазки каждому встречному-поперечному, лишь бы чаевых побольше оставляли.

И тут папа ему врезал.

Мгновение назад я еще держала отца за руку, а спустя миг его кулак впечатался Ричарду в лицо. Тот отшатнулся, хватаясь за челюсть. Папа бросился вперед, и какой‐то незнакомый мужчина оттолкнул меня прочь и схватил папу, прежде чем он успел ударить еще раз. А следом вмешались и остальные, растаскивая драчунов подальше.

Ричард еще не успел вытереть кровь с губы, а сквозь толпу уже протискивались двое полицейских. Они оттащили папу в сторону. Видимо, кто‐то успел вызвать полицию еще до того, как я приехала. Какая‐то женщина рядом со мной снимала происходящее на телефон, и, оглядевшись, я обнаружила, что таких доморощенных операторов вокруг хватает.

– Вас ничего не напрягает? – с вызовом спросила я, и женщина вздрогнула, а потом оглянулась на меня и пренебрежительно огрызнулась:

– У нас свободная страна.

Я подошла к полицейским и попыталась объяснить ситуацию, но они не стали ничего слушать. А потом ситуация и вовсе покатилась по наклонной – папу затолкали на заднее сиденье патрульного автомобиля, а я не смогла помешать, Эл, я вообще ничего не смогла сделать. Не прошло и полминуты, как я уже стояла с телефоном, дожидаясь ответа Кристофера. И, услышав его голос, торопливо начала пересказывать произошедшее, но он спокойно меня оборвал:

– Ада, выдохни, все будет хорошо. Расскажи с самого начала.

Я вернулась к собственной машине и, устроившись на сиденье, объяснила все подробно.

– Посмотрим, что я смогу сделать, – ответил Кристофер, – а ты пока поезжай домой. Я тебе перезвоню, когда появятся какие‐нибудь новости.

Когда я приехала домой, солнце уже садилось. Итан исчез, а вместе с ним – сумка с командировочными вещами. Я позвонила ему пятнадцать раз, и все пятнадцать раз он не ответил. Тогда я отправила голосовое сообщение:

– Ты мой муж. Знаю, мы поссорились, и очень серьезно… но ты мне очень нужен.

Ты бы сейчас фыркнула, если бы услышала такое: мужик нужен. Тебе‐то он никогда не был нужен. Для тебя любовь служила приятным бонусом, но не целью. Вы с Ноа совпали, как две шестеренки, – сразу заняли положенные места в жизнях друг у друга, как будто так было задумано с самого начала. А мы с Итаном не такие. Мы вообще не совпадаем. По крайней мере, больше не совпадаем. Но он по-прежнему мой муж, и, хотя «пропавшие сестры и арестованные отцы» в перечень свадебных клятв не входят, я полагала, что под определение «в горести» они вполне попадают. Но Итан не отвечал. И вообще после моего очередного звонка и второго голосового сообщения телефон отключил.

Я нервно расхаживала по дому, и аккурат в тот момент, когда терпение у меня лопнуло и я потянулась, чтобы набрать номер Кристофера, он сам мне позвонил.

– Слушай, Ада, – начал он вместо приветствия, – не буду тебя утомлять долгим вступлением: новости плохие. Ричард не собирается отзывать обвинения.

– И что теперь будет с папой? – Меня так затрясло, что пришлось сесть.

– Его обвинят в…

– Так, погоди, – перебила я, – папу вообще не должны ни в чем обвинять. Ричард же сам его провоцировал!

– Знаю, – откликнулся Кристофер и вздохнул. – Но закон от этого не меняется. Пока Ричард не снимет обвинения…

– Я об этом позабочусь, – с этими словами я повесила трубку.

В волнении я позвонила дяде Грегори – он занимал должность в городском совете, а значит, скорее всего, мог помочь выяснить адрес Ричарда.

– Ты только маме не говори, ладно? Тут кое-что случилось, и мне нужна твоя помощь, – сказала я, когда дядя взял трубку. – Надо узнать один адрес.

К Ричарду домой я поехала одна. Совсем чокнулась, да. Обычно решением серьезных проблем занимался Итан – несоответствием в платежной квитанции, перерасчетом ипотеки, в общем, всем, что требовало большой ответственности. Но Итана рядом не было, а папе требовалась помощь. Мама велела мне за ним присматривать, но и дня не прошло с ее отъезда, а он уже угодил за решетку.