— Мне только что стало известно, что один из моих ближайших помощников на днях женится. — Дон Антонио кивнул в сторону Карлоса, смуглое лицо которого тут же расплылось в белозубой улыбке. — Сеньорита Микаэла Рушар приняла предложение этого сеньора.
Ничего такого Микаэла не принимала, но она и слова не вымолвила, глядя, как дон Антонио поднимает кубок с мадерой.
— Пусть этот союз принесет мир и благополучие Новому Орлеану!
Поставив кубок, губернатор двинулся к Микаэле. Повинуясь его жесту, оркестр заиграл вновь, и дон Антонио повел Микаэлу к танцевальной площадке. Привыкнув больше смотреть на небо, чем на землю, дон Антонио танцевал так же бездарно, как правил городом. Когда он, склонившись, поцеловал Микаэлу прямо в губы, ей едва не стало плохо.
К ее ужасу, слюнявый поцелуй дона Антонио оказался далеко не последним: ее попросту пустили по кругу членов Высшего совета, словно поднос с закусками, однако при первой же возможности она отошла в сторону и отерла лицо.
Нет уж, больше с ней такие фокусы не пройдут!
Убедившись, что Карлос занят беседой, Микаэла начала потихоньку пробираться к двери в надежде на то, что ей удастся скрыться незамеченной. Она достигла дальнего конца галереи, когда жених нагнал ее и, не говоря ни слова, заключил в объятия, явно намереваясь подарить очередной поцелуй.
Почувствовав на груди мужскую руку, Микаэла, защищаясь, вцепилась ногтями в лоснящееся лицо Карлоса, а тот в ответ, злобно выругавшись, размахнулся, и Микаэлу тут же отбросило к четырехфутовой покрытой лепниной стене галереи.
— Чтобы ничего подобного больше не повторялось! — завизжал Карлос. — Отныне ты моя, душой и телом, и что бы и когда бы я от тебя ни потребовал — будь любезна соглашаться! А если не хочешь, чтобы я обращался с тобой как с женой, буду обращаться как с продажной женщиной.
— Об этом можешь забыть! Ни тебе, ни кому-нибудь другому я не позволю мной командовать! — ощетинилась Микаэла.
— В таком случае я заставлю тебя подчиняться! — прорычал жених, бросаясь к Микаэле.
Она встретила Карлоса ударом колена, от которого у него перехватило дыхание и подогнулись ноги. Его прерывистые проклятия сопровождали ее все то время, пока она спускалась вниз. Добравшись в темноте до экипажа, Микаэла отыскала спрятанную в нем сумку. Не сводя взгляда с ярко освещенных окон таверны, она торжественно поклялась себе, что отныне ни один мужчина не посмеет прикоснуться к ней и не будет ею командовать. Найдется и для нее место на земле, где она сможет распоряжаться собственной жизнью и принимать решения. Никогда, мысленно повторяла Микаэла, пускаясь бегом по деревянному настилу, никогда не окажется она в зависимости от мужчины!
Чувствуя, как бешено колотится сердце, Микаэла спряталась за груду ящиков, сложенных около таверны. Тут она поспешно стянула с себя платье и, нахлобучив на голову фетровую шляпу, облачилась в мужской костюм.
Не успела она застегнуть последнюю пуговицу на мешковатой рубахе и заправить ее в брюки, как из таверны донесся мощный рык. Надвинув шляпу пониже на лоб, Микаэла забежала за угол. Навстречу ей, направляясь в сторону дворца, двигалась вооруженная толпа: четыре сотни мужчин во главе с Жозефом Вильером атаковали охрану. Некоторое время Микаэла смотрела, как напуганные испанские солдаты обращаются в беспорядочное бегство, а затем растворилась в толпе повстанцев.
Повезло, ничего не скажешь — ее бегство совпало с таким грандиозным событием! Сейчас дона Антонио де Уллоа вместе с его придворными, среди которых, разумеется, и Карлос Моралес, вышвырнут с насиженного места.
Испытывая необыкновенный подъем, Микаэла наблюдала, как губернатор в сопровождении членов совета стремительно бежит по пристани к испанскому галеону, спасаясь от разъяренной толпы. Пристань осветилась ярким сиянием огней, и в воздух взвился французский флаг. Это была победа! Влажный ночной воздух огласился криками людей, призывавших к восстановлению независимости, свободной торговли и прав личности.
Микаэла почувствовала, что общий поток подхватил ее, и вместе со всеми стала кричать:
— Свобода!
Умолкла она лишь тогда, когда заметила устремленный на нее взгляд Карлоса Моралеса, в этот момент поднимавшегося по сходням: он ощерился в отвратительной усмешке и, потрясая кулаками, злобно прокричал:
— Погоди, ты мне еще за все заплатишь!
В этот момент на него обрушился град камней, и Моралес, изрыгая проклятия, побежал по палубе в поисках укрытия.
Пока губернатор и его приближенные метались по кораблю, вожаки восставших вытягивали якорную цепь. Вслед испанскому кораблю, разворачивавшемуся в сторону Мексиканского залива, понеслись торжествующие возгласы.
В тот момент, когда Карлос заметил ее, судьба Микаэлы была окончательно решена. Она не могла оставаться в Новом Орлеане хотя бы из страха перед возвращением испанцев: ей надо было как можно скорее бежать из города.
Перекинув сумку через плечо и низко опустив голову, Микаэла прокладывала себе дорогу в толпе американских матросов. Никем не замеченная, она торопливо взбежала по сходням на борт какой-то американской шхуны. На палубе не было ни души, так что и спросить, что ей здесь понадобилось, было некому. Микаэла принялась на ходу осматривать судно, заглядывая в каюты и складские помещения.
Открыв высокую дверь, ведущую в каюту капитана, она застыла от изумления. Никогда еще ей не приходилось видеть на борту корабля такой роскоши: сам король Людовик XV не мог бы обустроить лучшего помещения для отдыха в суровых условиях морских странствий. Иллюминатор, выходивший на корму, был задернут бархатными шторами, расшитые золотом ткани образовывали балдахин, тянувшийся через всю каюту. Кресло, занимавшее угол каюты, было покрыто гигантских размеров накидкой из голубого бархата. Противоположный угол занимал гладко отполированный стол из мореного дуба, на который падал свет от фонаря. В глубине виднелась двойная кровать с украшениями ручной работы: застеленная шелковыми простынями, она гостеприимно ожидала возвращения хозяина. Размерами напоминавшая три обычные комнаты, эта каюта представляла собой чуть ли не дворец на воде.
Микаэле оставалось только пожалеть, что ей не придется наслаждаться всей этой роскошью во время путешествия: ее ждало жалкое убежище где-нибудь возле ящиков и мешков, вместе с крысами.
И все равно она считала, что это лучше возвращения в поместье Рушара, где ее ждут притеснения да отцовский гнев, точнее, как теперь выяснилось, гнев ее дяди.
Из печальной задумчивости Микаэлу вывел раздавшийся неподалеку женский смех, который время от времени перекрывался глубоким мужским баритоном. Стук приближающихся шагов мгновенно поверг Микаэлу в панику. Услышав, как в двери поворачивается ключ, она испуганно обежала взглядом помещение. О Боже, что, если ее застанут в личных покоях капитана?! При мысли об этом она задрожала всем телом.
Микаэла едва успела забраться под кровать, как дверь со скрипом отворилась. Она лежала на спине под сплетением веревок, на которых держался матрас. Ну, и что ей теперь делать? Впереди ночь, и тут такое начнется…
— Как насчет еще одного стаканчика? — Люсьен Сафер повернулся к своей пышногрудой спутнице. Та радостно воскликнула:
— Грешно было бы отказаться!
Подвыпившая девица тут же плюхнулась на кровать. Микаэла застыла, даже дыхания ее не было слышно. Однако когда на пол полетели предметы женского туалета, она с трудом сдержала стон: у нее возникло предчувствие, что прямо сейчас ей предстоит пройти заочное обучение науке любви.
— Ну же, приятель, тащи сюда выпивку, да и сам устраивайся рядом! Ты такой красавчик!
Красавчик он или нет, Микаэле с того места, где она находилась, трудно было разобраться — ей видны были только его темные немецкие башмаки. Зато глубокий, звучный голос американца ласкал ей слух, а в его манере растягивать слова ощущалось что-то волнующее.
Люсьен Сафер присел на край кровати и протянул спутнице полный бокал.
