Сколько времени мы оказывали сопротивление и отступали, точно сказать не могу. По мне, так целую вечность. Рука, не привыкшая к таким длительным битвам, быстро устала, ноги тряслись от напряжения и страха, я все время боялась оступиться, а перед глазами постоянно маячили навязчивые морды покойников. Если выживем, то мне неделю как минимум кошмары сниться будут. Одному упырю удалось подобраться ко мне довольно близко, и я почувствовала, как его когти распарывают одежду от плеча до локтя. Руку пронзила резкая боль, а в лицо дохнуло гнилью и смрадом. Вот тварь покойная! Надеюсь, у них ядовитые только зубы? Я не успевала отскочить в сторону и замахнуться на своего прыткого обидчика, чтобы показать ему, насколько он неправ. Ловким движением, свойственным лишь беспощадному существу, привыкшему за долгое время только убивать, неупокойник сбил меня с ног и тут же навалился сверху. Отвратительные гнилые зубы клацнули прямо возле моего уха, дохнув в лицо смрадом самой смерти, и я уже мысленно распрощалась не только с этой, но и с той жизнью. На помощь удачливому сотоварищу бросился еще один любитель свежатинки. Теперь мне конец! Вчера не съели, так сегодня мною точно кто-нибудь закусит. Уж лучше бы съели вчера.

От охватившего меня ужаса, отчаяния и отвращения я закричала и, не в силах бороться с неизбежным, крепко зажмурилась. Смотреть страшной смерти в лицо (или правильнее сказать, его останки) совершенно не хотелось.

Но вопреки моим самым худшим опасениям пробовать меня на зуб никто не торопился. Напротив, вокруг неожиданно воцарилась полная тишина, каковая и должна быть на любом уважающем себя кладбище. Даже вороны перестали выводить свои похоронные песнопения. Неужели я зря боялась и умирать совсем не больно? Правильно говорят — нас пугает не то, что должно случиться, а страх того, что должно случиться.

Я для порядка полежала еще немного, прислушиваясь к почти полному отсутствию звуков, и решилась все-таки одним глазком подсмотреть, что же происходит вокруг и сильно ли изменился этот свет с отходом единственной в своем роде саламандры на тот.

Меня ждало некоторое разочарование. Свет совершенно не изменился. Все те же лица, все то же кладбище, все те же упыри. Вот только поведение последних стало каким-то… в общем, несвойственным этим кровожадным тварям. Они вдруг передумали мною лакомиться и застыли в самых нелепых позах. Это еще что за метаморфоза такая?

Я приподнялась на локтях и покрутила головой, недоумевая. Полоз и Мираб стояли неподалеку, совсем по-семейному обнявшись, как отец с сыном, и смотрели куда-то поверх еще продолжающей лежать меня. Причем у эльфыреныша самым некрасивым образом отвисла челюсть, а взгляд огромных небесно-голубых глаз выражал такое чрезмерное удивление вкупе с благоговейным ужасом, что я невольно заинтересовалась и, приняв сидячее положение, повернула голову в направлении их взглядов. Мертвяков мальчишка уже видел, поэтому вряд ли именно они вызвали столь неадекватную реакцию.

Посмотреть действительно было на что. Посреди застывшей упыриной толпы, словно парусник с пиратскими парусами посреди святого озера, стояла… Я даже глаза протерла, понадеявшись на обман зрения, вызванный сильным стрессом, но видение исчезать даже не собиралось. Или я чего-то не понимаю, или пора мне завязывать с этими опасными для психического здоровья путешествиями. Последний раз это очаровательное шипастое чудо я видела в замке владыки и очень надеялась, что больше никогда не увижу. Жена Вельзевула, Правителя Подземного Царства, с которым мой свекор был на короткой ноге, относилась к тем женщинам, от которых хотелось держаться как можно дальше. И не потому, что они такие крутые и сильные, а чисто интуитивно чувствуешь исходящую от них опасность. К тому же муж и жена — одна сатана, а зная, кем является муженек стоящей сейчас в нескольких шагах от меня девицы, слова эти можно воспринимать более чем буквально.

— Как я рада, что все так удачно сложилось, — с неподдельной нежностью в голосе проскрипела Вальсия, оглядывая застывших вокруг нее упырей. — Какие красавцы! Ай-яй-яй, мальчики, как не стыдно!

«Мальчики» безмолвно мучились угрызениями совести. Я же приняла подобающий столь экстраординарной ситуации вид — вытаращила глаза и открыла рот, колоритно вписавшись в единую композицию со своими спутниками.

Что делает здесь эта сомнительная красотка и как она вообще сюда попала, голова отказывалась даже предполагать. Уже молчу о полном отсутствии понимания, ЧТО она делает. И зачем.

— Это Вальсия, жена Вельзевула, Правителя Царства Мертвых. Она забирает то, что принадлежит миру мертвых, но по каким-то причинам еще остается в мире живых, — еле слышно прошептал Полоз за моей спиной. Получается, последний вопрос я задала вслух? — Кладбище блуждающих душ называется так не только потому, что все эти несчастные оказались во власти злых чар, не позволяющих им почивать с миром, но и потому, что само оно постоянно оказывается в разных местах этих проклятых земель. Оно терпеливо поджидает свою добычу, а потом появляется, словно из ниоткуда, пожирая неосторожных путников. Живые становятся мертвыми, а мертвые становятся отдаленно напоминающими живых. Чем больше жертв, тем сильнее и многочисленнее их клан.

— Вот повезло-то, — сдавленно пробормотал Мираб. — А эта Вальсия сейчас кому на выручку пришла, им или нам?

— Никому. Она возвращает долг, который жизнь должна вернуть смерти.

Вальсия между тем продолжала разливаться сиплой вороной (местные пернатые, видимо, настолько впечатлились первоклассным вокалом, что, молча раззявив клювы, завидовали в сторонке), соблазнительной походкой прогуливаясь между мертвяками и расхваливая каждого из них в отдельности на все лады. Еще чуть-чуть, и она ведь к ним целоваться полезет, вон уже и страстные нотки в голосе прорезаются, и движения какие-то томные стали, и присматривается она к ним, словно выбирает себе кандидата на… В общем, я всегда подозревала, что у этой особы очень странный и извращенный вкус в отношении мужчин (один законный муженек чего стоит), но не думала, что настолько…

— Сати, уходим, и как можно быстрее, — прошелестело у меня над самым ухом так неожиданно, что я невольно подскочила. — Только тсс! — Полоз приложил палец к губам, давая понять, что вопить, если мне еще охота пожить немного, не стоит. — И еще, постарайся никого из этих не задеть, чтобы работа Вальсии не пошла насмарку и наши проблемы не возобновились.

Я послушно закрыла рот и на негнущихся ногах поспешила к заманчиво шелестящей совсем рядом рощице. Мираб привычно, как всегда это делал в случае большой опасности, больно вцепился мне в руку, но сейчас было не до разбирательств и жалоб — пробираться приходилось мимо продолжавших толпиться на нашем пути мертвецов. Я крепко сжала в руке ставший уже таким привычным меч, готовая в любой момент пустить его в ход, но в глубине души очень надеясь, что этот момент не наступит. Полоз прикрывал отступление, зорко следя, чтобы ни один жмурик не посмел сделать ни одного резкого движения в нашу сторону.

— Сатия, расслабься, мы выбрались. — Спокойный голос моего благоверного заставил обернуться и безвольно опустить эльфийское оружие.

Полоз стоял недалеко от меня и вытирал свой меч пучком травы. Довольный и счастливый до противности Мираб вертелся рядом.

— Нам это удалось! Ура! Мы победили! — чуть не приплясывая от счастливого возбуждения, возопил мальчишка и состроил издевательскую рожицу в сторону кладбища. — Сати, радуйся, мы все живы и никого не надо оставлять на съедение этим вурдалакам!

— Упырям, — хмуро поправил его Полоз.

— Не все ли равно? Какая разница?

— Большая. Упыри пьют кровь, а вурдалаки едят мясо, желательно, чтобы оно в процессе поедания еще трепыхалось. Уж тебе такие вещи знать полагается по определению.

— Ну и пес с ними, — махнул рукой Мираб, не переставая скакать вокруг моего благоверного. — Полоз, ты самый крутой воин, которого я когда-либо видел!