— Почему?

— А зачем? Если только тебя позлить.

— Поверь, у тебя это всегда хорошо получается. — Мне показалось или я действительно уловила в этих словах еле различимую горечь? — Можно сказать — профессионально.

— А если бы осталась, ты бы уехал один? — Я даже дыхание затаила в ожидании ответа. Неужто я совершила самую большую ошибку своей замужней жизни, не согласившись на любезное предложение Зелина предоставить мне не столько политическое, сколько брачное убежище?

— Вот еще! — тут же осадил меня Полоз. — Даже не надейся.

— Прямо и помечтать нельзя…

— Если только помечтать, не больше.

— Спасибо, благодетель, утешил.

— Салли, давай прекратим эти детские игры и поговорим как нормальные взрослые люди, — снова попытался проявить дипломатические способности мой благоверный. — Как твое обручальное кольцо оказалось у той девицы?

— Подарила, — снова фыркнула я и тут же неизбежно закашлялась. Такое впечатление, что пыль здесь размножается с невероятной скоростью.

— А если серьезно? — Хранитель Золота не был настроен шутить.

— Очень просто — она его украла, — не стала и дальше скрываться я. Какой теперь в этом смысл? — Оставив мне в качестве благодарности изрядную дозу яда вкупе с болотной топью.

— Рассказывай!

О, узнаю нормального и привычного муженька, требовательного, непререкаемого и дотошного.

А, ладно, была не была, пусть знает. В крайнем случае, отомстит за личное оскорбление как за нанесенное всему вымирающему владыческому роду. После того как сам меня пристукнет, конечно.

Растягивать и живописно разукрашивать мое несостоявшееся убийство я не стала, ограничилась короткой и довольно сухой версией, но и этого было вполне достаточно, чтобы Полоз начал пыхтеть, словно перекормленный шишками самовар — и выплюнуть излишки не может, и истопить все не получается.

Но надо отдать должное моему благоверному, у него была одна потрясающая особенность — если он не в курсе каких-то событий, всегда дослушивает собеседника до конца, лишь шипящими и не всегда цензурными репликами выражая свое истинное отношение к излагаемому. Перебивает он, только когда свято уверен, что знает гораздо больше и лучше, что, как правило, происходит намного чаще. Но во время моего рассказа он был просто паинькой. Злобное пыхтение и несколько крепких комментариев по существу, с которыми даже я была полностью согласна, не в счет.

— Теперь, я так понимаю, ты вознамерилась разыскать эту гадину и забрать у нее свое кольцо? — не столько спросил, сколько подтвердил Полоз.

— Естественно, — и тут не стала отпираться я. — Это кольцо МОЕ и принадлежит только МНЕ. И не как обручальное, а как Кольцо Саламандры. В чужих руках оно может быть опасно.

— Вот как? Это тебя Зелин просветил? — Мой змееглазенький постарался, чтобы голос прозвучал как можно равнодушнее, но зубовный скрежет не услышать мог разве что только совершенно глухой.

— Ага, он его создавал.

Какое-то время Полоз молчал, видимо переваривая услышанное, но потом заговорил снова, подозрительно мягко, чуть ли не мурчал:

— Салли, хватит уже препираться. Мы и так из-за твоего упрямства на другом конце Мира Царств оказались. Пора бы, наверное, и успокоиться. Иди же сюда. — И приветливо раскрытая ладонь, не побрезговав повышенной антисанитарией, снова сунулась под кровать.

Несмотря на всю свою взрослость и деловитость, мой муж все еще оставался наивным и простоватым ребенком. Или меня за такую принимал?

— Салли…

— Ага, — неопределенно выдавила из себя я, осторожно, чтобы он ничего раньше времени не заподозрил, вкладывая в доверчиво протянутую мужскую длань прозябающий без дела носок. — Уже, уже…

— Вот и умница!

Полозовы пальцы осторожно сжали ставшую в этот раз такой легкой добычу и поспешно вытащили ее из подкроватного плена, полного вездесущей пыли.

— Нет, ты все-таки паршивка! — Мерзкий носок полетел обратно под кровать, чуть не попав в меня, но я ожидала чего-то подобного и увернуться от противно пахнущего снаряда успела.

— Ты бы определился уже, за кем замужем, тьфу, на ком женат, — глумливо хихикнула я из своего спасительного угла. — А то тебя не поймешь, непостоянный какой-то…

— Саламандра!!!

Веник бесцеремонно вторгся в мое уже ставшее личным пыльное пространство и принялся нагло выметать мое мало чем отличающееся от пресловутого носка раздора тельце наружу. Не без посторонней помощи, конечно, но думаю, как раз с самим веником договориться я бы смогла, а вот с тем, чья рука им управляет, вряд ли. Пришлось срочно делать лапы, а то мой благоверный с таким остервенением принялся шуровать своим импровизированным орудием под кроватью, что мне не оставалось ничего иного, как бешеной блохой скакать, чтобы не быть ненароком придавленной.

— Куда?! — раненым зверем взвыл горе-охотник, когда мне удалось прошмыгнуть мимо него, бодро вскочил и кинулся следом за ускользающей добычей, размахивая веником почему-то над головой.

Я драпанула по уже хорошо знакомой по предыдущей гонке траектории — тумбочка-стол-табуретка. А дальше почему-то лапки потеряли точку опоры, и я поняла, что зависла над полом. Да еще и обмотанная какими-то непонятными веревками, при малейшем движении начинающими очень неприятно жечь кожу.

— Ух ты! Даже не думал, что все окажется намного проще, чем я думал.

Судя по тому, что Полоз сейчас стоял недоуменным изваянием с нелепо занесенным за спину веником в нескольких шагах от меня, сказанная только что фраза принадлежала не ему. К тому же его задачу по отлавливанию меня простым делом точно не назовешь, еще ни разу не поймал. Значит, наше «милое» семейное уединение кто-то бесцеремонно нарушил. Я подняла голову и обомлела. В проеме распахнутой настежь двери (это мы так увлеклись игрой в догонялки, что не заметили, когда в комнату проник незнакомец!) стоял странный тип, одетый в бесформенный балахон, полностью скрывавший его фигуру. Если бы несколько мгновений назад я не слышала его голоса, то вполне могла бы принять неожиданного пришельца как за мужчину, так и за женщину, что и немудрено — с моего места, подвешенной в неудобной позе где-то на уровне колен, да еще и при не слишком хорошем освещении, ракурс открывался не сказать чтобы удачный.

— Ты?! — отмер наконец Полоз, перехватывая поудобнее веник на манер меча. Глаза моего благоверного недобро сощурились, из чего я сделала вывод — не друг закадычный на мальчишник пожаловал.

— Тихо, тихо, Хранитель Золота, — нисколько не испугавшись, предостерег незваный гость. — Не стоит делать резких движений, а то твое грозное оружие пугает меня до колик в животе. — Его приторный голос просто сочился ядом.

— Что тебе здесь надо? Ведь я не ошибся, ты тот самый чокнутый Жрец Темных? — А моего мужа не так-то просто сбить с мысли.

— Молодец, узнал, — мерзко захихикал пришелец и даже изобразил нечто, отдаленно напоминающее поклон. — Это приятно. Только меня зовут Мурвинальх, и мне больше нравится, когда ко мне обращаются по имени.

Ого! Так вот кого принесла к нам нелегкая в столь поздний час! Я повозилась в своем ячеистом узилище, чтобы устроиться поудобнее и получше видеть все, что происходит, но смогла лишь слегка перевернуться. От жгучей боли, причиняемой заговоренными веревками сетки, у меня выступила горячая испарина по всему телу, а общее ощущение было, будто из меня заживо пытаются шашлыки сделать. Вот гад! Хочет меня моим же оружием поработить. Никогда не думала, что такое возможно, но этот номер ему даром не пройдет.

— Твое имя — мерзавец, и другого ты не заслуживаешь, — сквозь зубы прошипел Полоз, тем не менее пока остерегаясь делать резкие выпады. Кто знает, какую гадость способен породить темноэльфийский ум. Риск, конечно, дело благородное, но чаще всего оценивается по достоинству только посмертно. Мой благоверный мельком глянул на меня, еще крепче сжал губы, подозреваю, чтобы не наговорить непоправимых гадостей.

Воспользовавшись моментом, пока мужчины пронзали друг друга жалящими взглядами, я собралась с духом, зачем-то зажмурилась и попыталась сменить маленькую, не слишком выгодную в сложившейся ситуации ипостась на человеческую. Именно попыталась, потому что все мои потуги и сознательные призывы своего второго — и, надо отметить, основного — естества закончились ничем. Нет, не так. Ничем закончилось только само превращение, а вот ощущений, которыми первое мое столь сокрушительное фиаско сопровождалось, было целое море и маленькая лужица. Меня словно вывернули наизнанку, долго и методично пинали, жгли раскаленными прутьями и, ко всему прочему, лишили притока свежего воздуха. Безвольно обвиснув в коварной сетке и выпучив глаза, я жадно хватала ртом раскаленный воздух, который сотнями острых безжалостных игл пронзал мои так и не превратившиеся в человеческие внутренности.