К сожалению, наши стрелковые части не смогли в полной мере использовать результаты ударов артиллерии, авиации и добиться высоких темпов наступления. В результате неприятель восстановил нарушенное управление войсками, перебросил к месту прорыва пехотные и танковые части с неатакованных участков. В ночь на 17 марта большая группа фашистской пехоты с 30 танками предприняла ряд контратак на позиции 98-й стрелковой дивизии из района Мадьяралмаш. Бой длился до рассвета. Стойко держались гвардейцы 98-й дивизии, поддерживаемые огнем тяжелых минометов нашей 15-й бригады. Гитлеровцы понесли большие потери и отошли.
Днем 17 марта после короткой артподготовки (били мы по узлам сопротивления) вводились в бой вторые эшелоны стрелковых дивизий. Наши части к вечеру вклинились в оборону противника на глубину до 10 километров. Однако фашисты, подтягивая резервы, ожесточенно сопротивлялись. Продвижение наших стрелковых частей замедлялось также из-за нехватки танков непосредственной поддержки пехоты. Тем большая ответственность ложилась на артиллеристов и минометчиков.
Наши минометчики в эти дни поработали крепко! Полки 38-й бригады, громя вражеские позиции, только за 16 марта израсходовали 2880 мин! Батареи неотступно двигались в боевых порядках пехоты, обеспечивая огнем продвижение стрелковых подразделений. Полковник М. 3. Голощапов на КП бригады рассказывал:
— Сегодня отличилась батарея капитана Загидова. Сразу же после выдвижения на новый рубеж Загидов обнаружил огневые точки противника — зарытые в землю танки. Расчет старшего сержанта Шидловского быстро пристрелял цель, и батарея тут же произвела огневой налет. Танки замолчали. Но в это время по нашим наступающим стрелкам враг открыл огонь из минометов. Разведчики Загидова засекли батарею противника. И снова расчет Шидловского удачно произвел пристрелку цели, а вслед за этим накрыл минометную батарею.
Естественно, я заинтересовался снайперским расчетом, о котором рассказывал комбриг. Выяснилось, что Шидловский — коммунист, грамотный и смелый младший командир. Его расчет и в дни учебы отличался слаженностью, точностью в стрельбе и справедливо считался лучшим на батарее. В этом маленьком боевом коллективе были воины разных национальностей. Русский Сергеев, украинец Шидловский, башкир Гайбайдуллин, каракалпак Изикеев… Все они, спаянные братской дружбой советских людей, стремились к одному — беспощадно громить фашистов.
Большой урон врагу наносила 15-я тяжелая минометная бригада. Она была единственной в войсках фронта. Пленные фашисты, испытавшие на себе навесный огонь 160-миллиметровых минометов (высота траектории мин доходила до 5000 метров), сравнивали этот обстрел с авиационной бомбежкой и в испуге спрашивали: «Почему самолетов в воздухе нет, а нас бомбят?»
Да, эффект от разрыва наших тяжелых мин оказался огромным. Однако первый опыт боевого применения новых минометов поставил перед офицерами 15-й бригады немало сложных вопросов. По инструкции разрешение на открытие огня из них должен был давать старший артиллерийский начальник. В условиях, когда пехота нуждалась в непрерывной огневой поддержке, ждать или добывать такое разрешение не всегда оказывалось возможным. И надо отдать должное Ивану Кирилловичу Богомолову, который брал на себя ответственность и доверял командирам дивизионов самим решать, когда нужно открывать огонь. (Между прочим, впоследствии Иван Кириллович с улыбкой признавался мне, что поначалу скептически относился к минометному оружию. Почти всю войну он провел в тяжелой артиллерии, командовал под Ленинградом пушечным полком.)
Чтобы подольше сохранить секрет нового оружия, инструкцией запрещалось делать пристрелку. Но стрельба без пристрелки — это нередко напрасная трата драгоценного боезапаса.
Полковник Богомолов и тут брал на себя ответственность за нарушение инструкции.
Возникли сложности и технического порядка. После первого выстрела плита миномета уходила в землю, особенно если грунт оказывался рыхлым. Воины 15-й бригады разработали нехитрые приспособления: прочные щиты из досок и хвороста, на которые в бою ставились плиты минометов. Словом, новое оружие потребовало творческого подхода к его боевому применению, и минометчики полковника И. К. Богомолова проявили себя с самой лучшей стороны.
Впрочем, и в использование уже испытанного в боях оружия вносилось немало нового. Ранее мне казалось, что тяжелые «катюши» не способны к быстрому маневру, к действию с ходу. Для стрельбы снарядами М-30 применялись станки рамного типа, каждый для четырех снарядов. Для подвоза этих рам и боеприпасов, установку их и заряжание требовалось несколько часов. Да и дальность стрельбы реактивных установок БМ-30 была малой — около трех километров, не говоря уже о большом рассеивании снарядов.
Однако в 1944 году на вооружение были приняты новые снаряды улучшенной кучности (УК) и боевые машины для пуска этих снарядов М-31. Дальность стрельбы достигла 4325 метров, а рассеивание уменьшилось в 6 раз. Боевая машина получила название БМ-31-12, так как каждая могла выпустить одновременно 12 снарядов. Это оружие было уже несравненно лучше прежнего. И все-таки старые впечатления не выветривались из памяти, я не без тревоги ожидал первых результатов боевых действий 29-й гвардейской минометной бригады, состоявшей из четырех дивизионов БМ-31-12.
Но гвардейцы развеяли сомнения, доказали, что тяжелые «катюши» способны быстро маневрировать на поле боя. Батареи БМ-31-12 наносили по врагу смертоносные залпы, не отрываясь от передовых стрелковых частей. Так было, например, когда в районе железнодорожного разъезда Игар фашисты внезапным и сильным огнем задержали продвижение наших стрелковых подразделений. Находившиеся в боевых порядках пехоты батареи 1-го дивизиона тут же дали залп по огневым средствам противника и заставили их замолчать.
19 марта у поселка Фехерварчурго гитлеровцы сосредоточили пехоту и танки для контратаки. Получив сообщение об этом, заместитель командира 29-й бригады подполковник Л. Н. Евсеев сумел в минимально короткое время, в трудных условиях бездорожья подтянуть сюда несколько батарей. Внезапный огонь тяжелых «катюш» обрушился на врага. Меткие залпы гвардейских минометов не только сорвали контратаку противника, но и облегчили нашей пехоте взятие поселка.
Инициативно и тактически грамотно действовал зам-комбрига и в бою за городок Шаркерестеш. Обстановка тут сначала складывалась не в нашу пользу. Перебросив сюда несколько десятков танков и штурмовых орудий, гитлеровцы создали превосходство в силах и потеснили наши стрелковые подразделения. Подполковник Л. Н. Евсеев быстро подготовил дивизионный залп. 144 тяжелых реактивных снаряда обрушилось на врага. Не давая фашистам опомниться, Евсеев умело перекрыл огнем подступы к городку, и вскоре наши подразделения овладели Шаркерестешем.
В боевых успехах 29-й гвардейской минометной бригады немалая заслуга ее разведчиков. Начальник разведки капитан А. В. Несин постоянно находился в подразделениях первого эшелона. Он искусно вел разведку, своевременно докладывал обстановку в штаб бригады, активно, умело действовал в сложнейших ситуациях. В первый же день наступления Несин обнаружил в районе высоты 225 минное заграждение и нашел в нем проходы, хотя не имел специальных средств. Вместе с разведчиками он преодолел минное поле, а затем провел по нему дивизионы «катюш». А в бою за Шаркерестеш храбрый офицер вместе с двумя разведчиками захватил немецкую пушку и открыл из нее огонь по отходящим фашистским автоматчикам.
Отважно действовали в этих боях бойцы и командиры всех специальностей. Когда противник минометным огнем нарушил телефонную связь между батареями 1-го дивизиона, комсомолец А. Ф. Пестов бросился исправлять линию. Пробираясь от воронки к воронке, он устранил восемь повреждений. Фашисты продолжали вести огонь. Осколками вражеской мины связист был ранен в спину и руку. Но, собрав все силы, комсомолец пополз по линии, соединяя порывы. Так он обеспечил бесперебойную боевую работу гвардейских минометов. Узнав о подвиге отважного телефониста, я наградил А. Ф. Пестова орденом Славы III степени.
