– А мы могли бы все время проводить в постели, – усмехнулся Шон.

– Даже сейчас ты не можешь говорить серьезно. Обязательно надо глупо шутить! – Она обернулась к нему и застыла в испуге. Может, причиной тому был лунный свет, но лицо Шона показалось Надин мертвенно-бледным, каким-то изможденным и обреченным.

– Бог свидетель, я не пытаюсь шутить, – прошептал Шон. – Я не знаю, как точнее выразить то, что чувствую. Ты когда-нибудь задумывалась о том, как трудно подчас мне бывает справиться со своими чувствами? Мужчина не должен плакать. Это мы узнаем с пеленок. Нас учат быть храбрыми маленькими солдатами и ни в коем случае не лить слезы, если упадешь. Не показывать, что испытываешь страх или боль. Но видит Бог, как порой хочется кричать от боли! Ты должен скрывать свои чувства, когда тебе плохо и одиноко, а от этого становится еще тяжелее. Непозволительно вслух говорить о том, что на душе, или искать утешения.

Надин, не скрывая своего изумления, смотрела на него.

– Я никогда не слышала, чтобы ты говорил об этом раньше.

– Может быть, в этом и есть причина наших размолвок. Мы никогда по-настоящему не говорили друг с другом, а только и делали, что занимались любовью.

– Может быть, – со вздохом согласилась Надин. – Но, скорее всего, проблема в другом. Каждый из нас считал, что все должно быть так, как того хочет он, и ни за что не желал уступить. Судя по всему, ты не изменился, Шон. Так ничему и не научился! Каждый раз, когда рядом со мной оказывается какой-нибудь мужчина, ты начинаешь ревновать самым глупейшим образом. Вот и сейчас: приревновал меня к совершенно безобидному бедняге Джони Крю или Люку Хейнсу, хотя каждому видно, что он счастлив в браке...

Глаза Шона потемнели.

– Я не могу не ревновать. И все из-за твоей проклятой работы. Все кому не лень пялятся на тебя. Лицо, руки, тело, волосы. Любой мужчина может беззастенчиво разглядывать тебя. А уж я-то знаю, что они при этом испытывают. Они хотят тебя так же сильно, как и я. Ни один мужчина не пройдет мимо, ни один не останется равнодушным.

Кровь бросилась ей в лицо. От его слов у нее закружилась голова.

– Если бы ты действительно любил меня, то доверял бы мне!

– Я доверяю тебе, но не доверяю другим мужчинам!

– Однако зло свое ты почему-то вымещаешь на мне!

Ее слова, похоже, поставили его в тупик. Шон нахмурился.

– Ты всегда злился на меня, требовал, чтобы я оставила работу, – не могла остановиться Надин.

– Да, – согласился Шон. – Но юмор заключается в том, что теперь ты сама бросаешь карьеру фотомодели, чтобы работать на телевидении.

– Теперь – разумеется: я уже не так молода, лицо не вьщерживает съемок крупным планом.

– Не так молода?! Это в двадцать шесть-то лет?! – присвистнул Шон.

– Что поделаешь – таковы правила игры. Достигнув успеха, модель имеет всего несколько лет в запасе. Поэтому я и ухватилась за эту работу на телевидении. Не была уверена, что у меня получится, но была рада попробовать себя в новом деле.

– Тебя, возможно, ждет большой успех и еще большие доходы, – сухо заметил Шон, а Надин при его словах испытующе посмотрела ему в лицо.

– Кстати о деньгах, а что ты сделал, чтобы найти недостающую сумму для твоей компании?

– Скорее всего, я продам ее, – ответил Шон безразличным голосом.

– Шон! – изумленно воскликнула Надин. – Разве можно поверить в такое!

А Шон с безучастным видом смотрел на серебристую поверхность воды, как будто речь шла о чем-то, совершенно его не касавшемся.

– Я получил очень выгодное предложение от одного человека из Лос-Анджелеса, где я был несколько дней назад. Поначалу я надеялся, что, вложив деньги, он оставит руководство компании прежним. Но он пожелал сам осуществлять контроль за деятельностью компании. И я не могу винить его – это его законное право.

– Но ведь это твоя компания, Шон! – воскликнула Надин. – Ты и Ларри создали ее, ты связывал с ней свои надежды, и поначалу дела шли превосходно. Я знаю, как много она для тебя значит. Ты не можешь так просто взять и продать ее!

– У меня нет выбора. Мы должники, и нам необходимо найти изрядную сумму денег, причем немедленно. А банки нас больше не финансируют. Честно говоря, мне не остается ничего другого, как только продать компанию. В противном случае нас ждет неминуемый крах со всеми вытекающими отсюда последствиями. Пока не поздно, я продам ее. По крайней мере стервятники до нее не доберутся, – язвительно проговорил Шон.

– Нет, ты не должен продавать ее, – горячо возразила Надин. Этого она не могла перенести! – Ларри абсолютно прав. Ты должен взять деньги обратно. Те деньги, что выплатил мне за акции.

– Нет! – резко ответил Шон.

– Не делай глупостей! – Надин не на шутку рассердилась на него за то, что он не желал говорить с ней на эту тему. – Ты и так потерял уже несколько дней. Я могла дать тебе деньги еще неделю назад, если бы знала, как все обстоит на самом деле. Когда Ларри сообщил мне о том, что вы испытываете финансовые затруднения, я ему, по правде говоря, не поверила. Если бы ты обратился ко мне сразу, то сэкономил бы массу времени и сил.

– Мне не нужны твои деньги! – упрямо проговорил Шон.

– В любом случае они не мои, а твои. Никогда не считала, что они принадлежат мне. Мне не нужны эти деньги, поверь. Я хочу, чтобы ты взял их. Они надежно помещены, завтра же я распоряжусь продать акции и получить за них наличные.

– Я не дотронусь до твоих денег!

– Не упрямься, Шон. Считай меня своим инвестором, или я дам их тебе в долг. Как ты к этому отнесешься?

Шон круто повернулся и пошел вдоль кромки воды. Луна скрылась за тучей. Берег погрузился во тьму. Серебряный глянец слетел с пальмовых листьев.

Надин хмуро смотрела Шону вслед. В этой внезапно сгустившейся темноте он казался выше, мужественней и опасней.

Он внезапно остановился и повернул обратно. Он подошел к Надин и посмотрел прямо в ее широко открытые, обращенные к нему глаза.

– Я возьму эти деньги, но с одним условием – ты вернешься ко мне.

Надин стояла не шелохнувшись.

– Если ты имеешь в виду, смогу ли я начать сначала?.. – она помедлила и покачала головой. – Ничего не выйдет, не стоит и пробовать.

– Ничего не выйдет? – повторил он тихим голосом и коснулся пальцами ее руки. Она невольно вздрогнула от его прикосновения, Шон понимающе улыбнулся. Он знал, что она хочет его; в этой интимной области они понимали друг друга без слов.

Надин охватила паника, и она побежала прочь от него. Она бежала по воде вдоль берега, поднимая фонтаны брызг. Луна вновь появилась из-за туч и осветила все вокруг.

Вскоре Надин поняла, что бежит совсем не в ту сторону. Она не сразу сообразила, что спасение ждет ее среди людей, рядом с отелем, в баре на берегу. Но было уже поздно. Она слышала горячее дыхание Шона за спиной. Еще мгновение – он настиг ее и свалил с ног.

Она приглушенно вскрикнула. Шон упал таким образом, чтобы первым оказаться на песке, перехватил Надин, и она опустилась на его руки, избежав удара о землю.

Какое-то время Надин ничего не могла понять, но, прежде чем она успела прийти в себя, Шон осторожно опустил ее на песок рядом с собой. Он наклонился к ней, загородив собой небо и луну, и всем весом своего мускулистого тела вдавил ее в песок.

– Не делай этого! – закричала Надин.

Его глаза лишь сверкнули в ответ.

– Нет, Шон. Прекрати! Я не хочу...

– Но ведь это неправда, Надин, – ласково уговаривал он ее. – Ты хочешь меня, только боишься сознаться в этом!

Ей хотелось бы не согласиться с ним, но она не могла. А что еще хуже – в ней разгоралась страсть. Его большое теплое тело будило в ней желание, разжигало огонь в крови.

– Кто дал тебе право решать за меня! Только я сама могу сказать, чего я хочу, а чего – нет, – прошептала Надин.

– Твои глаза говорят за тебя, – откликнулся Шон и коснулся пальцами ее век. Надин прикрыла глаза. – Твои губы, твое тело говорят мне об этом, – и он коснулся губами ее рта.