— Здравствуйте.

— Садись, пиши, — без предисловий следователь кивнул на стул и по исчерканной чем-то острым поверхности стола двинул к Максу белый листок и черную гелевую ручку.

— Что? — слегка удивился такому началу и такой постановке вопроса Макс, не прикасаясь к ручке. Следователь поднял на него глаза:

— Что? — переспросил он. — Что скажу. Да ты успокойся, — неожиданно улыбнулся он, — напишешь и пойдешь домой. Ты у нас раньше ни в чем не замечен не был, дадут пару лет условно, и все. Готов? Значит так….

— Я не понимаю, — покачал головой Макс. Следователь перестал улыбаться, но сказал по-прежнему дружелюбно:

— Да ничего и не надо понимать. Дружок твой, Федор, уже все написал. Дело за тобой.

И тогда Макс засмеялся. Он смеялся искренне и весело, а следователь удивленно разглядывал мальчишку. Макс фыркнул напоследок и, покачав головой, весело сказал:

— По-моему, вы перепутали нас с сельскими придурками, укравшими банку варенья у соседа и теперь кричащими: "Это не я, это все Сашка!" Федор все написал? Во-первых, извините, что — «все»? А во-вторых, извините еще раз, Федор вам ничего не написал бы, даже если бы вы начали пытать его током. Я конечно, не обладаю такой стойкостью, увы — но, мне кажется, пытать меня вы все-таки не станете, а я ничего не стану писать. И вообще разговаривать с вами в отсутствие родителей, адвоката и человека из управления образования.

Следователь, вскочив, перегнулся через стол. Его лицо оказалось в полуметре от лица Максима, и тот подумал, что при желании легко мог выхватить пистолет из кобуры. Мысль

была забавной, мальчишка улыбнулся. Это окончательно вывело следователя из себя, и он почти зашипел:

— Пытать не стану, но могу приказать запрятать тебя на трое суток в предвариловку, и никакой адвокат тебя оттуда не вытащит. Там у тебя будет теплая комнания. Знаешь, что там с тобой сделают?

— Подозреваю, — Макс посерьезнел. — Ну что ж. Это другой разговор. Думаю, на это у вас может хватить ума. И на такой случай я хочу предупредить: вам лучше сделать так, чтобы меня убили.

— Ты что несешь!? — следователь даже взвизгнул, отшатываясь, метнулся вокруг взглядом. Макс спокойно отозвался (спокойствие давалось тяжело, ему было страшно, и этот страх выкручивал внутренности так, что хотелось поставить ногу на ногу, но он продолжал сидеть в свободной позе):

— Дело в том, что рано или поздно я из вашей предвариловку выйду, если меня не убить, согласитесь? Вытерплю все, что там придумают, и выйду. И знаете, что я тогда сделаю в первую очередь? Загляну на интернет-сайты всех газет, какие смогу вспомнить. И оставлю там историю о том, как следователь — узнать ваши данные будет очень просто — бил задержанного несовершеннолетнего куском резинового шланга, пытал голодом, а потом отправил в камеру к взрослым заключенным, и все это- не предъявив ни единого обвинения. Масса журналистов на таких вещах себе имя делает, а своим газетам — рейтинг. Делать вы, кроме как искать пропавших кур, ничего не умеете — ни руками, ни головой. Поэтому за пол года сопьетесь. И будете кучковаться на сортировочной станции, мимо которой я хожу в школу. Обещаю, что буду иногда подавать на бутылку. Если особо жалостливо попросите.

Следователь озадаченно моргал глазами. Обычно задержанные такого возраста сразу начинали канючить, раскисали и пускали слезу, готовые сделать все, что угодно, лишь бы не сбылись угрозы, высказанные им. Но этот тощий мальчишка смотрел с жесткой насмешкой, и следователь вдруг поймал себя на мысли, что… робеет перед ним. В нем вспыхнула злость, неизвестно на какие дальнейшие поступки его подвигнувшая бы… но в дверь постучали, и в кабинет вошел человек в хорошем костюме, чем-то похожий на добродушного хомяка.

— Вы извините, сказал он, улыбаясь, — но, мне кажется, это я в некоторой степени виновник всего происходящего недоразумения. Разрешите представиться: Хамов, Филипп Петрович.

Большой Ха был сама любезность. Какое вторжение?! Да что вы! Мальчишки действовали несколько импульсивно, но их можно понять — они выручали товарища, как им показалось, попавшего в беду, в плен мафии. Фантазии подростков… Ах, какой ущерб, что вы?! Его охрана тоже виновата, что делать, не все люди достаточно умны; вольно им было закрывать пойманного на попытке кражи подростка в подвал на целые сутки, да еще угрожать ему… какой шприц, какой яд?! Все та же нелепая, глупая шутка, попытка напугать, а остальное мальчик, конечно, выдумал, чтобы оправдаться… в машину? Да, сажали, потому что нужен был человек, который покажет дорогу к дачному поселку, но на окраине высадили, заплатили — очевидно, тогда он решил немного «потрясти» приезжих, на чем и попался позже… Да что вы, какие претензии! Он понимает, что мальчик и его мать пережили за эти часы, он со своей стороны не просто готов со своей стороны закрыть глаза на попытку воровства — он извинится и выплатит компенсацию… А об этом вообще говорить не стоит — ребята выручали друга, проявили себя, как герои, святое дело! Они же не знали, что имеют дело с бизнесменом, а не с мафиози… Клад?! Ах ты, господи, конечно! Его хобби! Да-да… но тут, в Изжевино, он по приглашению мэра — дела чисто практические… карта? Нет, не видел… Какая комиссия?! Какой учет?! Что вы! Да он себе не простит, если испортит мальчишкам жизнь! Она и так нелегкая в современной России — он именно за этим сюда прибыл… программа помощи, его личная инициатива… да ну, не надо, какое «спасибо»? Конечно, отпустить! Конечно, немедленно! Нет, с родителями и родственниками он все уладит сам, сам, это его вина…..

Макс молчал, молчал и Федька, и Женька, которого оказывается, тоже взяли и привели. Но Макс заметил, как Федька смотрит на Большого Ха — и испугался.

Взгляд старого друга был беспомощным и злым, как у человека, который полностью отчаялся. Макс еще никогда не видел таких глаз у командира ЮКов. Тот всегда был уверен в себе и решителен, казалось, что для него не существует непреодолимых проблем….

…Мальчишки вышли из здания ГУВД одновременно, конечно. Женька, неуверенно посмеиваясь и поглядывая на Федьку и Макса, (простили?.. нет?..), сказал:

— А меня детектором лжи пытали.

— Во, это правда, что ли?! — вырвалось у Максима. — Откуда он у них?!

— Да ниоткуда, — отмахнулся Женька и засмеялся уже по-настоящему: Осциллограф^(1.), блин, старый приперли, как в кабинете физики, с какими-то проводами, говорят, сейчас тебя на детекторе лжи будем проверять…

— Я ты?

— А что, совсем затормозил? Говорю: проверяйте, только в сеть не забудьте включить и заклинание прочитать.

— А они?

— Да ничего, тут как раз за мной пришли… Ладно, пойду я.

— Погоди, мы тебя проводим… — начал Макс и замахал рукой: — Ма! Мам! Во, она нас подвезет… Федь, поедешь?

— Я? — Федька следил, как из здания, сопровождаемый милицией, выходит Большой Ха. — Нет, я… нет. Макс, вы с Сашей вечером приходите. Поговорим….

…Большой Ха догнал Федьку у поворота в один из ведущих к центральной площади переулков.

— Погоди, — окликнул он. Федька обернулся. Большой Ха был спокоен и серьезен. — Я хотел тебе сказать. Не надо мне мешать. Ничья. Все при своих. Забудем — и живем дальше. И вы. И я.

— Живем — вы как хотите, и мы, как вы хотите? — тихо спросил Федька. Большой Ха кивнул:

— Именно так. А что, у тебя есть альтернатива? Средства, возможности? Ты можешь собой гордиться: а предлагаю мировую. Через пару недель меня тут и след простынет, Викинг. Вот видишь, я даже знаю, какое у тебя прозвище было на недавних боях без правил… Так как?

Федька вскинул голову. Хотел что-то сказать. Но в глазах у него блеснули неожиданно слезы, он всхлипнул — и опрометью бросился в переулок.

Большой Ха улыбнулся.

1. Прибор, регистрирующий прохождение элементарных частиц в виде светлой точки на экране, оставляющей волнистый след.