Так что умнее всего — забиться в глубокую норку и помалкивать в тряпочку.

— Командир, — раздался свистящий шепот Зайцева, — справа, по проулку, прошли две «тройки»...

Бушмин в темноте хлопнул его по плечу — мол, понял тебя. Правда, панибратство не практикуется, но все же иногда надо подбодрить ближнего. Хотя каждый из отряда Буш-мина, как говорится, не первый раз замужем, все равно ребяткам малость жутковато.

Вот ежели б воевали, к примеру, с натовцами, не дай, конечно, бог, там бы не пришлось опасаться запредельной жути. Хотя убить, конечно, могут — на войне как на войне.

Но здесь больше всего приходится опасаться плена. Потому что в этой кампании требования Женевской конвенции о гуманном отношении к военнопленным, мягко говоря, не соблюдаются.

И если тебя угораздит попасться живым в руки чеченских отморозков, то мало не покажется. Отрежут, к примеру, голову, а из черепа сделают пепельницу, будут плевать туда и тушить свои вонючие окурки.

После семи вечера нохчи и работающие на них наемники стали более интенсивно просачиваться в оставленные федералами кварталы городских окраин.

— Прошла еще одна «тройка», — доложил Зайцев. — И вот только что группа, человек в шесть-семь...

Через один из проломов в стене Леший пытался при помощи ночной оптики отслеживать передвижения боевиков в районе высотных зданий — до ближней пятиэтажки было метров двести, и находилась она уже в тылу.

— Высотки не заняты? — спросил Бушмин.

— Пока, кажется, нет, — не слишком уверенно сказал Подомацкий. — Ждем-с!

Всего в полутора десятках метров просквозили по переулку силуэты. И даже отчетливо был слышен говор. Бушмин насторожился, но «духи», ничего не заподозрив, спокойно прошествовали мимо.

Как там Высоцкий пел? «А на нейтральной полосе цветы необычайной красоты...»

Оч-чень романтично... А как насчет таких вот «цветочков»? Вот таких мелких групп, которые за ночь съедают целиком всю «нейтралку»?

Ничего не скажешь, грамотно воюют нохчи. Три боевика, «масхадовская тройка». Снайпер с «СВД», гранатометчик и пулеметчик. Последний зачастую имеет еще и снайперскую оптику. Отработают с какого-нибудь опорного пункта по федералам, потом быстро сменят позицию. А по строению, откуда они прежде вели огонь, еще полдня будет долбить артиллерия из всех калибров, а то и авиацию призовут на подмогу.

Мокрушин и его группа — в соседнем дворе. Черепанов разместился слева, в полусотне метров. Пока что действует режим радиомолчания. И будет действовать впредь, если, конечно, не припечет.

У противника ведь тоже имеются мозги. А также соответствующая техника, те же сканеры, к примеру. Есть и неплохие спецы.

И если по сто раз на дню в одной и той же местности сноситься по УКВ по всякому пустяковому случаю, если постоянно бормотать в «Кенвуд» фразы типа «Красноярский Ваня», я «Наемник», как меня, лопуха, слышно?", то какие бы хитрецы ни обеспечивали защиту от декодирования, закончатся такие базары тем, что и «Наемник», и «Красноярский Ваня» вкупе со своими корешами — все схлопочут от «чехов» по ушам.

Прошла еще одна группа, довольно-таки многочисленная. Бушмин периодически поглядывал на часы. Циферблат «Командирских» мерцает в темноте магическим зеленым светом. Впрочем, о кромешной темени говорить не приходится: небо подсвечивается заревом пожаров, во всех направлениях пространство прорезают огненные пунктиры трассеров, в тылу часто взлетают осветительные ракеты, а над центром надолго зависла САБ, смахивающая на люстру или — еще более — на инопланетный летающий диск.

— Все, командир, нохи заняли высотки, — доложил Подомацкий. — Последние четверть часа никакого движения.

Это означает, что команда «капитана Андреева» в данный момент находится в разрыве между первым, передовым, и вторым эшелонами противника. Именно этого момента терпеливо дожидался Бушмин с бойцами.

— Добро, пора начинать!

Бушмин уселся в джип, украшенный флагом «независимой Ичкерии». Взглянул на Зайцева, сидевшего за рулем. Потом глянул на часы — чтобы доложить о событиях с предельной точностью.

В Москве было половина одиннадцатого вечера. В Джохаре, где время измеряется по-другому, — около полуночи.

Небольшая автоколонна со скоростью черепахи продвигалась от южной окраины в направлении центра Джохара.

Удовольствие от такой езды — ниже среднего. Мало того что дорога паршивая и уличное освещение напрочь отсутствует, так еще в любой момент могут нохчи показаться. Хорошо, если просто окликнут или помашут дружественно ручкой — а ты им в ответ «Аллах акбар!»... А вдруг сразу пальбу откроют? У них ведь тоже психов более чем достаточно.

Во главе колонны — микроавтобус «Форд». Темно-ржавого окраса, под цвет битого кирпича. Закрепленный на древке, гордо полощется стяг Ичкерии. За рулем сам Мокрушин. Он и его бойцы из группы «Город» знают Джохар если не как свои пять пальцев, то не хуже обосновавшихся здесь боевиков. Володе, кажется, пора сменить свое давнее прозвище — Рейндж, сокращенно от «рейнджер», — на другое, более подходящее к нынешней обстановке. Например, на кличку Сталкер. Начальство регулярно посылает его в «зону» — дабы выяснил, что представляет собой нынче Джохар, и, пользуясь случаем, приволок из запредельной зоны что-нибудь ценное и полезное, будь то разведданные или плененные «чичики».

Вторым идет джип «Тойота». Впереди сидят Зайцев и Бушмин, на заднем сиденье устроились Подомацкий и Авиатор, у ног которого между сиденьями стоит сумка с комплексом связной аппаратуры.

Замыкающим следует темно-серый «рафик», на борту которого семь человек во главе с Черепановым, они — группа прикрытия.

Еще трое бойцов ГРУ, своими стволами и внешним прикидом смахивающие на «масхадовскую тройку», продвигались пешим порядком. Но не в сторону Ханкалы, куда проследовали бандиты, составляющие первый оборонительный эшелон, а в обратном направлении, туда, где на границе Октябрьского района, у развилки дорог, у «Чичиков» оборудован опорный пункт — что-то вроде гаишного КПП.

Мокрушин ехал не таясь, подсвечивая себе синими фарами, снабженными светомаскировочными фильтрами. Вдобавок ко всему он вставил в прорезь магнитофона кассету и врубил звук почти на полную мощность.