За все три года с Шеннона вернулся всего один человек, полуживой и безумный. Он прожил всего несколько дней и скончался — в основном потому, что сам хотел умереть. Бывший Мир Удовольствий этот человек называл не иначе как Ареной Смерти. По его словам, на планете шла ужасная война, хотя кто воевал и с кем, выяснить так и не удалось.

— И вы хотите, чтобы мы туда отправились? — недоверчиво переспросил Финлей Кэмпбелл. — Разве мы писали заявления о том, что беремся за самоубийственные задания? Кстати, чем вам так важна эта чертова дыра?

— Там Винсент Харкер, — просто ответил Шторм. — Один из величайших стратегов нашего времени. Он знает все — от расположения имперских войск до планов армии на случай вооруженного восстания. Это жизненно важная для нас информация, и мы намерены ее получить. В обычной ситуации Харкера охраняли бы так хорошо, что мы и близко не смогли бы к нему подойти.

Но двенадцать часов назад на его корабль напали пираты. Обыкновенные пираты, не имеющие к нам никакого отношения. Во время боя оба корабля были уничтожены, но Харкер успел воспользоваться спасательной капсулой, выбросившей его где-то на поверхности Шеннона. Мы должны найти его раньше, чем имперские солдаты. У нас перед ними есть два небольших преимущества. Во-первых, это произошло совсем недавно и мы можем найти Харкера раньше, чем императрица вышлет спасательные отряды. Спасательная капсула, по идее, должна быть оборудована аварийным бакеном, но работает ли он, вы узнаете, только когда подлетите к планете. Во-вторых, вы, ребята, в отличие от многих можете выжить в любом аду. У вас большая практика.

— И тем не менее, — не сдавался Финлей. — Вы действительно посылаете нас на планету, откуда до сих пор вернулся только один человек, да и тот не прожил и недели?

— Совершенно верно, — сказал Шторм. — Мы не можем позволить себе упустить шанс добраться до Харкера. Тебе подвернулся роскошный случай совершить подвиг!

— Вот и совершай свой подвиг, — мрачно предложил Финлей. — А я никуда не полечу.

— Нет, полетишь, — сказала Евангелина.

Финлей обернулся к ней с тем же непримиримым выражением лица:

— С какой стати? Придумай мне хоть одну завалящую причину!

— Ты полетишь, потому что полечу я, — спокойно сказала Евангелина. — Наш обожаемый лидер считает, что там я буду полезнее, чем здесь. Ты только подумай, Арена Смерти! Такое романтическое название!

— Странные у тебя понятия о романтике, — буркнул Финлей.

— Конечно, милый, — согласилась Евангелина. — Иначе как бы я смогла тебя полюбить?

— А я бы отказался, — сказал Жиль. — И помяните мое слово: победы вам не видать, как своих ушей.

Финлей обвел толпу холодным взглядом:

— Если случится невероятное и я вернусь живым, некоторым придется подумать о моей награде. Крепко подумать.

— Ты — мой герой! — сказала Евангелина.

Назначение Дэвида Охотника за Смертью и его друга Кита Саммерайла на Виримонде прошло на редкость гладко. После этого собрание было закрыто, и все отправились по домам. Только в исторических хрониках будет записано, что именно в этот день началось великое восстание.

Оуэн, Хэйзел, Джек, Руби и Жиль собрались на огромной кухне «Последнего Оплота». Они отдыхали после треволнений собрания, пили вино и ужинали вечными омерзительными на вкус протеиновыми кубиками, которые производил кухонный синтезатор. Жиль клялся и божился, что починит окаянную машину, научит ее производить что-нибудь более съедобное, чтобы не сказать просто: «что-нибудь съедобное», но почему-то у него никогда не хватало на это времени. У Оуэна было нехорошее подозрение, что Жиль попросту потерял инструкцию от синтезатора и не хочет в этом признаваться. Александр Шторм и обе Стиви Блю бросили на трясущиеся кубики один-единственный взгляд и тут же решили, что им срочно необходимо написать для подполья отчеты о состоявшемся собрании. Оуэн подозревал, что они просто припрятали где-то нормальную еду.

Он вздохнул и решительно впился зубами в опостылевший кубик. Сначала он еще надеялся, что когда-нибудь привыкнет к этому продукту, но всякий раз кубики казались ему еще более мерзкими. Усилием воли Оуэн заставил себя проглотить то, что было у него во рту, и немедленно запил эту отраву добрым глотком вина. Неудивительно, что из-за стола он всякий раз вставал полупьяным. Оуэн даже начинал подумывать, что стоило бы напиваться перед едой — авось потом будет не так противно. Или можно, например, сесть на диету…

— Не дрейфь, — утешала его Хэйзел. — В Мистпорте есть парочка прекрасных ресторанов!

— Да уж, хотелось бы, — проворчал Оуэн.

— Мне нужен генетический тест! — заявил вдруг Джек Рэндом, так громко, что все с удивлением повернулись к нему. Джек смутился. — Я хотел спросить, есть ли в этом замке необходимое для теста лабораторное оборудование?

— Думаю, есть, — сказал Жиль. — Во всяком случае, что-нибудь я соорудить могу. Но зачем? Мы же знаем, что ты настоящий Джек Рэндом. В Лабиринте Безумия все наши сознания соприкоснулись, перед тем как измениться.

— Этого недостаточно, — упорствовал Джек. — Это доказывает только, что я думаю, будто я — это я. А вдруг я ошибаюсь? Кто знает, что сделали со мной имперские мнемотехники, когда я был в их власти?

— Не нужны нам твои дурацкие тесты. Мы и так знаем, что ты — это ты, — сказала Руби.

— Ты ни черта не понимаешь, — сказал Джек. — Тесты нужны мне. Я сам хочу знать, кто я такой. Я больше ни в чем не уверен. Ты же видела их лица там, в зале. Они пришли, чтобы посмотреть на легендарного героя, а увидели дряхлого старика с провалами в памяти.

— Может, хватит прикидываться стариком? — сказала Руби. — Что, в самом деле, за чушь? Тебе же только сорок семь. Ты сам говорил.

— Но за эти сорок семь я пережил столько, что на три нормальные жизни хватит. Во всяком случае, я так думаю. Памяти своей я больше доверять не могу.

— Я могу провести эти тесты, — сказал Жиль. — Но сборка оборудования займет дня два-три. А значит, вы отправитесь на Технос III на два-три дня позже.

Оуэн нахмурился:

— Не думаю, что мы можем ждать так долго. Не стоит выбиваться из графика.

— Подождут твои тесты, — решительно заявила Руби. — Если ты не знаешь, кто ты такой, то я знаю. Сейчас у нас есть работа, а работа — прежде всего.

Рэндом все еще был расстроен, но в конце концов и он пожал плечами и кивнул в знак согласия. Все пятеро сидели вокруг стола и молчали, отведя глаза. Вскоре им предстояло расставание. Они отправлялись на опасные задания в разные концы Империи, и неизвестно еще, вернутся ли они оттуда живыми. Никто не знал, что сказать.

— Ну, я думаю, наша подсознательная связь не пропадет, — сказал наконец Жиль. — Вряд ли на нее может повлиять расстояние.

— Кто ее знает, — откликнулась Хэйзел. — Все это — как неизвестные земли. Ни у кого еще не было такой связи, как у нас. Черт, да таких, как мы, вообще раньше не было!

— Ага, — согласился Оуэн. — И где-то тут должна быть ловушка. Такую силу нельзя получить бесплатно.

— Это человеческая логика, — возразил Рэндом. — Человеческое ограниченное мышление. Ты больше не человек, так почему у тебя должны быть человеческие возможности?

— Безграничных возможностей не бывает, — сказал Жиль. — Всегда есть какие-то пределы. Может, мы больше и не люди, но мы не боги.

— А что, мне бы понравилось быть богом, — сказала Руби. — И пусть бронзовые жрецы приносят мне в жертву цветы и драгоценности. Чем плохо?

— Все гораздо глубже, — продолжал свое Оуэн. — И эта наша связь — не просто удобный способ общения. Она изменяет нас, делает похожими друг на друга. Кто-нибудь замечал, что мы стали одинаково говорить?

— Ага, — согласилась Хэйзел. — Совсем не так, как раньше. У нас одинаковые словечки, одинаковые идеи, мы даже смотреть на мир начинаем одинаково.

— Если ты это замечаешь, почему молчишь? — спросил Рэндом.

— Я надеялась, что все это происходит только со мной. Да и потом… Глупо как-то об этом говорить. А ведь дело не обходится одной только манерой речи. Мы еще и умения друг у друга перенимаем. Даже полученные искусственно, такие, как у Оуэна.