На нашей высоте снег не шел, но вершины были окутаны облаками. Было слышно, как ветер завывал в «кебрадах»[5] — крутых кулуарах в скалах, по которым лавины сходят с высоты, как по стволам орудий. Мы проехали немного подальше, до края Гальярдо — одной из грандиознейших лавин в этом страшном каньоне. Я предложил оттуда идти пешком.
Мои компаньоны, естественно, пожелали узнать, почему Как объяснить им клаустрофобию горца, заключенного в автомашину, где он не может ни видеть, ни слышать, ни бежать? Я сказал, что лучше не попадать с машиной под лавину. Уверен, что мои спутники подумали, будто я разыгрываю спектакль, когда я пошел, напряженно оглядываясь через плечо на устья кебрад, из которых, как из противотанкового орудия, в любой момент могла выстрелить лавина. Плотная стена снегопада гнала нас вниз по каньону. Это была сама жуткая из всех прогулок за мою жизнь.
В эту ночь первые лавины упали на Портильо. Одна соскользнула по главной лыжной трассе с Плато, раздавила нижнюю станцию новой канатной дороги и убила пять лыжников-спасателей, спавших в ближайшем приюте.
Некоторые из спортсменов, включая и американскую команду, были уже в Портильо и приняли участие в поисках оставшихся в живых. Они прокопали снег на глубину более чем 6 м и нашли единственного спасшегося. Другие команды были еще в Сантьяго. Чилийский оргкомитет, пытаясь сохранить оптимизм, объявил, что пробные соревнования можно отложить на день или два. В Портильо было много еды, отель имел независимые системы освещения и отопления и сам не подвергался воздействию лавин. Отрезанные лыжники всячески развлекались — например, выпрыгивали из окон второго этажа в море снега.
В военном лагере чилийские горные стрелки готовились к отправке трупов погибших на санях. Благодаря сочетанию выносливости, мастерства и удачи они дотащили их до ближайшей точки, куда еще можно было доехать по железной дороге. Я слышал единственное оправдание этой безрассудно смелой экспедиции в Андах существует поверье, что, пока тело погибшего от лавины остается в горах, снегопад будет продолжаться. Этому суеверию следовало бы скончаться благородной смертью во время Шторма Столетия.
Пока стрелки нащупывали себе дорогу вниз по ущелью Хункаль, другая группа решила попытать счастья. Это были горняки из Диспутады — поселка, отстоящего на две долины от Портильо. Они попытались пройти вниз, к Сантьяго. Их тела были найдены спустя много времени после тою, как закончился буран.
Шторм Столетия назван так метеорологами потому, что сочетание факторов, его вызвавших, едва ли могло случиться чаще, чем один раз за сто лет Буран продолжался восемь дней — с 9 по 16 августа. В горах выпало не менее 6 м снега. Я говорю «не менее», потому что Гильермо Ибаньес, лавинщик в Рио-Бланко, измерил его количество и получил эту цифру намного раньше, чем его площадка для наблюдений была на шестой день сметена лавиной.
Лавины шли почти непрерывным потоком с вершин Анд высотой 5500–6000 м. Финальным ударом лавина разрушила верхнюю часть скоростной трассы в Портильо. По этой трассе в 1963 г. два американца, Дик Дорворт и С. Б. Вогн, проехали быстрее всех в мире — со скоростью свыше 160 км/ч. Но лавина шла еще быстрее. Там, где она остановилась, ее мощность была около 10 м. Она еще раз поразила подъемник Плато и приют спасателей. Теперь разрушение горнолыжного района было уже полным. Но и это еще не было последним ударом Шторма Столетия. Он был уготован для Лас-Куэвас, курортного городка на противоположном от Портильо склоне Анд. Последняя зарегистрированная лавина вломилась в Лас-Куэвас, убив пятьдесят человек.
Через несколько дней я получил письмо, в котором меня просили приехать в Портильо и дать рекомендации относительно восстановительных работ. Я попал на один из вертолетов, эвакуировавших отель. Человек способен воспринять только определенное число катастроф. Я уже видел побережье Чили, район бедствия, где ущерб от ветра и наводнения был больше, чем от землетрясения за год перед тем. Я уже видел ущелье Рио-Бланко, настолько заполненное лавинным снегом, что оно было совершенно на себя не похоже. Почти равнодушно я летел вверх по долине Хункаль над галереями железной дороги, раздавленными навалившимся сверху снегом, над шоссе, где на участке длиной 3 км лежало восемь гигантских лавин, над опорами линии электропередачи, скрученными так, что они напоминали произведения скульпторов-модернистов. Из четырех линий коммуникаций в этой долине — железная дорога, шоссе, электричество и телефон — уцелела только подземная телефонная линия.
Пока вертолет кружил, набирая высоту, чтобы подняться над мореной, я посмотрел на гордость Портильо, подъемник Хунка-лильо, построенный год назад. Я не испытал удовлетворения, когда вспомнил, что предупреждал администрацию об уязвимости этого подъемника. Но я не мог предвидеть разрушений такого масштаба. Лавины смели его от Рока-Джека до кебрады Хункалильо. Из двух конечных станций и двадцати семи опор уцелела лишь одна опора.
В отеле я встретил управляющего Генри Перселла, руководителей чилийского оргкомитета во главе с Рейнальдо Солари и инспекторов ФИС во главе со Станиславом Жибринским из Польши. Это были люди, понимающие толк в зимнем спорте. Пока мы потягивали «писко сауэ»[6] и обменивались любезностями, мне стало ясночто они потрясены. Это было неудивительно. Хотя сейчас в окна отеля било сияющее солнце, прошло всего несколько дней с тех пор, как последняя лавина сокрушила Лас-Куэвас. Разрушение горнолыжного района было ужасным. Когда начался буран, в Портильо было пять подъемников. Когда он окончился, не осталось ни одного.
Откровенно говоря, моей первой заботой было поднять моральный дух моих собеседников. Я втянул их в длинную ученую дискуссию об особенностях экстраординарной зимы 1965 г. Основа катастрофы была заложена три месяца назад майским бураном, за которым следовал длинный период холодной ясной погоды; затем нормальные снегопады июля завершили роковую комбинацию: глубинная изморозь плюс твердая доска — ситуация опасная, но не отчаянная; наконец, буран, выдающийся сам по себе, принес за неделю столько снега на неустойчивое основание, сколько его бывает в среднем за зиму. Общая сумма этих факторов, распределенная на период в несколько месяцев, была равна бедствию. Удалите один из факторов, даже просто измените их последовательность, и сумма будет совсем другой. Я подчеркнул, что организация крупных зимних спортивных соревнований — всегда игра с погодой в любом месте и в любую зиму, и так же, как в игре в рулетку, маловероятно, чтобы ситуация 1965 г. повторилась.
Это пустое разглагольствование, которое могло бы вызвать насмешливую улыбку у некоторых моих коллег, возымело желаемый эффект: мы начали обсуждать проблемы рациональным образом. Дискуссия сосредоточилась на двух главных вопросах. Возможно ли восстановить подъемники к чемпионату? Генри Перселл ответил на этот вопрос так: да, возможно, и это будет сделано. Возможно ли защитить территорию от лавин? Вопрос был обращен ко мне. Я ответил, что да, возможно, если глава лавинной службы будет располагать артиллерией, большим количеством боеприпасов и абсолютной властью.
Через несколько месяцев в Скво-Вэлли я услышал решение ФИС. Портильо утверждается местом проведения чемпионата мира 1966 г. по горным лыжам, если я буду главой лавинной службы. В четвертый раз за всю мою деятельность лавинщика простое совпадение предоставило мне важную работу по воздействию на лавины. Я мог бы назвать дюжину людей, технически так же или лучше подготовленных для этой работы, которые, вероятно, очень хотели бы получить ее. Лично я не очень стремился ко второму Скво-Вэлли, пусть даже меньшего масштаба. Олимпийские игры принесли мне большой опыт, я наслаждался каждой минутой, но одного раза было достаточно. С другой стороны, невозможно было отказаться. За пять лет работы я сильно привязался к Чили и чилийцам — энергичному народу, так похожему на мой народ и столь часто испытывающему бедствия. Сейчас я мог что-то сделать для Чили, чего, по-видимому, не мог бы сделать никто другой.
