У нас не было денег на приобретение еще большего количества точных электронных приборов. В те времена радиотелеметрические системы, построенные на транзисторах и питающиеся от батарей, которые могут долго служить при низких температурах, еще практически отсутствовали. Зато вокруг валялось много оставшегося от войны телефонного провода. Оказалось, что это дешевое и простое средство для решения вопроса. Все, что я должен был сделать, — это протянуть провода к каждому месту схода лавин и установить датчик, который лавина замкнула бы, послав таким образом сигнал к самописцу.

Я даже не могу сказать, сколько километров проводов я протянул в районе Алты. Из-за обычных причин — недостатка денег и людских ресурсов — я не мог провести провода под землей или подвесить их на столбах, а как бы тщательно я ни прокладывал провода по земле, сползающий снег всегда их разрывал. Следует объяснить, что сползание снега — это его медленное движение, подобное движению ледника по уклону под действием силы тяжести. Если склон достаточно крут, то глубокий снег при сползании может разрушить любое препятствие. Пока провод находится под снегом, невозможно найти разрыв. Я скоро научился при первой же возможности подвешивать провод на деревья. Благодаря этому мне было легче установить место обрыва, протянуть другой провод.

Следующей проблемой был датчик. Сначала я устанавливал его на легкой вехе в средней части пути схода лавины. Я надеялся, что эта штука окажет некоторое сопротивление лавине и сможет возвращаться в исходное положение снова и снова. Но сползание снега, ветер и лыжники сбивали вехи. Лавины с особым удовольствием разбивали всю установку на кусочки. Они утаскивали по полкилометра телефонного провода, растягивая его так, что в нем появлялось множество разрывов, невидимых под изоляцией. Механические датчики, которые я сначала использовал, покрывались льдом и не могли функционировать или же замыкали цепь, вызывая помехи на записи.

В конце концов я построил более сложное устройство. Я протянул трос поперек каждого пути лавины там, где ему ничто не угрожало. С троса свисал шнур, сделанный из многожильной эластичной резины. К шнуру был привязан ртутный датчик. Это превосходное устройство, используемое в промышленности десятками тысяч, представляет собой запаянную трубку с двумя контактами и каплей ртути. Оно не подвержено действию холода и влаги и удивительно прочно. Здесь нечему ржаветь или изнашиваться. В одном положении контакт разомкнут, в другом замкнут, хорошая встряска вызывает моментальное замыкание контакта.

Датчик, подвешенный на тросе, был вне досягаемости лавины. От шнура отрезок проволоки шел вниз, под снег, где его и закрепляли. Между этой проволокой и шнуром находилось разрывающееся звено, которое должно было рваться под натяжением. Секрет этой установки заключался в том, чтобы растянуть шнур. Когда лавина накатывается на проволоку и разрывает звено, шнур отпрыгивает вверх и заставляет сработать ртутный датчик. Благодаря натяжению система не реагирует на колебания от ветра. Более того, шнур может растягиваться дополнительно, компенсируя таким образом эффекты сползания и оседания снега. После схода лавины все, что я должен был сделать, — это заменить разорвавшееся звено и в некоторых случаях проволоку.

Простые вещи — всегда самые лучшие. Эта система была надежной и почти не реагировала на внешние помехи. Иногда мы регистрировали лыжника вместо лавины. Наибольшая цена ртутного датчика составляла семьдесят пять центов, оставшийся от войны телефонный провод был бесплатным, бессчетными были часы работы в поле; но во всяком случае Лесная служба мне платила. И система работала. Помню, однажды утром я разговаривал по телефону с Чиком Мортоном, управляющим приютом Алты. Был ранний час. За окном темнота усугублялась пляшущими снежинками. Чик говорил о гостях в Солт-Лейк-Сити, которые, естественно, хотели заехать в Алту.

Я сказал: «Чик, похоже, что для шоссе не видно ничего хорошего. Все признаки, указывают на красный свет».

«Ничего, — отвечал он, — будет шоссе открыто или нет?..»

В этот момент щелкнул самописец. Растлер-Фейс!

Я сказал: «Только что сошла лавина с Растлера; она дает тебе общую картину».

«Подожду минутку. — Чик сразу же вернулся к телефону. — Ты прав. Воздушная волна отложила шесть дюймов снега на веранде и на дюйм согнула окна. Но как ты узнал?»

«Наука, малыш, наука!»

Понадобилось три зимы, чтобы постичь эту «науку».

В Колорадо «Медведь с перевала Берту» боролся с глубинной изморозью, — по моему мнению, это наиболее трудная задача исследований лавин и борьбы с ними. Дик Стилмен — большой и сильный голубоглазый человек, ростом 180 см, по специальности ботаник, что, конечно, очень важно для охотника за лавинами (почти столь же подходящая специальность, как и у Отуотера — английская литература). По бесснежной земле Дик шагает неуклюже, как медведь, наклонившись вперед и слегка согнув колени; говорят, что издали мы с ним похожи друг на друга. Возможно, к этой характеристике следует добавить вспыльчивость. Если бы кто-нибудь взялся написать портрет Дика, то его следовало бы изобразить с подожженной противолавинной бомбой в одной руке и пенетрометром — в другой.

Его королевство — перевал Берту — расположено на континентальном водоразделе на высоте 3460 м. В 1947 г. там был построен первый в мире парнокресельный подъемник. В наши дни ни один уважающий себя горнолыжный район в Западном полушарии не рассчитывает на меньшее. В 1950 г. Дик Стилмен взял на себя тяжкий труд отделить лыжников от лавин.

В соответствии с доктриной, выдвинутой Андре Рошем в 1949 г., Скалистые горы в штате Колорадо относятся к высокогорной альпийской зоне, характеризуемой небольшими снегопадами, сильными морозами, большим ветровым переносом снега, поднятого с поверхности (в отличие от воздействия ветра на падающий снег), и сочетанием твердой снежной доски с глубинной изморозью.

Подобно Алте, перевал Берту, несмотря на свою мрачную историю, бурно развивался как район зимнего спорта. За несколько лет до прихода сюда лыжников группа мальчишек попала в лавину, сошедшую со склона Ролл, предназначенного стать главной лыжной трассой. Поиски были безуспешными. Когда трупы жертв вытаяли весной, оказалось, что они усеяны дырками от стальных прутов, которые, вероятно, использовали спасатели для их поисков.

Трансконтинентальное шоссе № 40, проходящее на перевале Берту через один из главных водоразделов континента, страдает от нескольких огромных лавин, таких, например, как лавина Стенли-Пик, пересекающая шоссе дважды, или лавина Дем, убившая фотографа Джона Хермана. В общем шоссе представляло собой «осиное гнездо», которое необходимо было исследовать. Никто не предлагал Дику Стилмену проводить какие-либо исследования. Он должен был быть лишь караульным. Как и я, он проводил исследования частично в целях самозащиты, но главным образом потому, что у него была неистребимая жажда знать, почему происходит то или иное событие.

Главным врагом Стилмена была глубинная изморозь, а важнейшим прибором — таранный пенетрометр. Этот инструмент изобрел швейцарский исследователь снега Хефели. Он представляет собой размеченный стержень, забиваемый в снег ударами груза, или тарана, имеющего известную массу и падающего с определенной высоты. Расстояние, на которое стержень проникает в снег при каждом ударе или при серии ударов, характеризует сопротивление снега проникновению постороннего тела, т. е. прочность снега. После расчетов по простой формуле можно построить график изменения сопротивления по глубине снежного покрова, т. е. графическую картину прочности, слой за слоем.

Я всегда относился к пенетрометру с осторожностью. Фрэнк Фото попробовал использовать его во время бурана 1953 г. Стержень попросту проскочил весь путь до подстилающей поверхности, что, казалось бы, должно было указывать на крайнюю неустойчивость снежной толщи. Но, как мы знаем, лавины не сошли. В Алте, в условиях мягкой снежной доски, он давал полезную информацию только тогда, когда свежевыпавший снег превращался в постоянный снежный покров. Примером являются описанные выше данные Ля-Шапелля для зимы 1953/54 г.