Поисково-спасательные работы, связанные с лавиной в Ледюк-Кемп, можно считать уникальными не только по своим масштабам, но и из-за связанных с ними невероятных событий и совершенных героических дел. Об этом рассказывается в гл. 11.
Когда первые известия о несчастье появились в прессе и были переданы по радио, Джоан сказала мне: «Тебе нужно складывать чемодан».
Через восемь дней я с вертолета обозревал Ледюк-Кемп. Моей первой мыслью было, что это, наверное, самое заброшенное, отрезанное от всего мира и негостеприимное место на свете. Справа и слева тянулись две ветви ледника Ледюк, сливаясь затем друг с другом и образуя один широкий белый поток. Там, где они сливались, сверкали пики гор Уиллиберт и Грендюк. Внизу, на мысе, я видел неестественно правильные линии и углы возведенных человеком сооружений, которые были укутаны в снег. И брешь в поселке, сделанная лавиной, была тоже слишком правильной.
Я попросил пилота пролететь вдоль склона горы Грендюк. Несмотря на то что ветер и свежевыпавший снег замаскировали все следы, опытному глазу нетрудно было различить снежные уступы, отмечавшие линию отрыва лавины. Я стоял перед проблемой.
Консультанта по лавинам обычно приглашают после катастрофы, хотя он, вероятно, предотвратил бы ее, если бы его вызвали раньше. С вертолета все было так ясно видно. Конечно, Грендюк — лавиноопасная гора. А чего же еще ожидать при склонах крутизной 30°, перепаде высот 1000 м и таком количестве снега?! Но какой толк в этом открытии сейчас, когда уже известен результат, выразившийся в миллионе долларов ущерба и двадцати семи погибших?
Катастрофа уже случилась, и ни я, и никто другой ничего не могли с этим поделать — разве что рассортировать остатки имущества и расставить его в другом порядке. Уже во время встречи в Ванкувере с группой представителей компании «Нью-монт» я понял, что моя задача в первую очередь будет психологической, а не технической. Эти люди находились в состоянии шока, вызванном гибелью людей, разрушениями и, будем говорить прямо, опасностью для предприятия стоимостью в много миллионов долларов. Во всяком случае, гора напугала их неожиданностью и силой удара, который нанесла лавина. Они были убеждены, что этот удар может повториться в любую минуту. Но на самом деле это было не так.
Даже еще не осмотрев местности, я знал, что Грендюк не сможет повторить такой удар до тех пор, пока снова не накопит боеприпасов. Однако это соображение находилось уже за пределами их мыслительных способностей. По их бессмысленным взорам я понял, что контакта с ними не нашел. Здесь, в Ледюк-Кемп, я должен был иметь дело с людьми, прошедшими сквозь это несчастье, с закаленными людьми, которые понесли ужасные потери, с людьми, которые по причинам, не подвластным разуму, не успокоятся, пока не будет найдено последнее тело. Доблесть такого рода не оплачивается. С того самого момента, когда вертолет приземлился, я как никогда в жизни ощущал свое несовершенство.
И вот меня, крупного специалиста, привезли сюда из Калифорнии, чтобы я сказал им, что надо делать. Я познакомился с Лу Биггеманом, офицером Канадской королевской конной полиции, обладавшим некоторым опытом в обращении с лавинами, который был прислан сюда после катастрофы. Я встретил здесь специалиста по туннелям Джорджа Алтонена, который все время был в Ледюке. Невольно я выделил его из всех. Казалось, он меньше других потрясен случившимся; как и Эйнар Миллиал, он был финном.
Все были испуганы. За кофе в конторе, теперь единственном обитаемом помещении поселка, они вежливо слушали мой полный специальных терминов рассказ о глубинной изморози, интенсивности снегопада и воздействии ветра, а сами все время настороженно косились в сторону горы. Надо было что-то сделать, чтобы поднять их дух. Мне нужно было наглядно продемонстрировать им, что Грендюк не может повторить все это снова в любой момент. Они слишком долго имели дело со смертью.
Возникший у меня план уже не раз обсуждался специалистами. Вертолет с его маневренностью и способностью летать низко и медленно мог служить отличной платформой для бомбардировки лавин, и, как член своей гильдии, я, разумеется, не забыл специальных инструментов.
Насколько я знаю, никто еще не пытался применить на деле такую методику, но я постарался скрыть это от избранных мною коллег — Джорджа Алтонена и Алена Жодо, пилота вертолета.
При бомбометании помощник не был абсолютно необходимым, но я решил взять одного человека для обучения, чтобы он выполнял эту работу, когда я уеду, и, естественно, мой выбор пал на Алтонена. Но главным действующим лицом всего мероприятия был Жодо. Если он откажется лететь в своем пластиковом пузыре, когда его наполнят заряженными бомбами, это будет конец. Но оказалось, что беспокоиться нечего.
Я не хочу преувеличивать драматизм бомбометания с вертолета. С моей стороны это не было подвигом. Взрывчатка и вертолеты являются моими рабочими инструментами, и я основательно знаю все их особенности, но соединить их друг с другом я попытался впервые. Как специалист, я предпочел бы постепенную разработку метода с использованием холостых бомб и без зрителей. Именно так надо поступать, когда разрабатываются новые приемы использования взрывчатых веществ. Но в данной ситуации я не должен был бороться с лавинами. Оставшийся на горе Грендюк снег едва прикрывал траву. Я старался вселить веру в этих потрясенных катастрофой людей, а потому должен был провести операцию так, чтобы она выглядела совершенно обычной — испытанной и проверенной опытом.
Я не отправился бы бомбить лавины с вертолета с кем-либо другим, кроме Жодо. Я знаю, что он показал невероятное искусство, летая в плохую погоду во время поисково-спасательной операции. И я лично уже знал его как лучшего пилота, с которым мне когда-либо приходилось летать. Свидетельство тому — наш полет с ледника Техас, когда он сумел вытащить нас из белой мглы.
Белая мгла мало приятна и тогда, когда вы ощущаете под ногами твердую землю. В вертолете же она может совершенно лишить вас присутствия духа. Настоящая белая мгла бывает в облачную или туманную погоду, не в бурю. Свет становится настолько рассеянным, что тени отсутствуют. Если все вокруг неопределенно белое, как на ледяном поле, человек полностью дезориентируется. Вы не знаете, передвигаетесь вы или все еще стоите на месте, где верх и где низ. Помню, однажды я был захвачен такой белой мглой в Чили. Я остановился, чтобы рассмотреть загадочную черную линию, прежде чем переехать через нее на лыжах. Она выглядела как трещинка в снеге. В белой мгле ощущение глубины столь искажено, что я подумал: трещина может быть шире, чем кажется. Вдруг мгла внезапно исчезла. Черная полоска превратилась в тридцатиметровый обрыв, а я стоял на самом краю его.
В пластиковом пузыре вертолета при белой мгле вы чувствуете себя, как муха, жужжащая внутри замороженного светлого шара. Я знаю, как Эл Жодо сумел пройти сквозь белую мглу. Вдали на леднике он видел валун, который, как мне известно, был размером с многоквартирный дом. Это один из ориентиров на однообразной трассе полета в Ледюк-Кемп. Он выглядит как очень маленькая точка в середине огромного листа белой бумаги. Эл просто нацелился одним глазом на валун, чтобы держать направление, а другим наблюдал за высотомером, чтобы не воткнуться в лед. Остается загадкой, как он смог пробалансировать таким образом весь путь над ледником.
Втроем с Алтоненом, подававшим мне бомбы, и Жодо, летавшим, как на параде, взад и вперед над склоном горы Грендюк, мы отбомбили всю гору вдоль и поперек. Воздействие на людей в Ледкж-Кемп было мгновенным. Они не сразу полностью забыли про гору, но уже перестали следить за ней напряженными взорами, готовясь бежать при первом же звуке или движении.
Однако слава новатора недолговечна. Сегодня это новшество, а завтра банальность. Когда я через месяц вернулся в Грендюк, никто уже не помнил и дня, когда бы эти идиоты не летали на вертолете, бросая свои бомбы в лавины.
