Вообще, любая масонская организация — это элитарный политический клуб. Мартинисты к этому присовокупили культ древней магии.
Родоначальником мартинизма считается живший во второй половине XVIII века Мартинес де Паскуалис. Еще одним деятелем, внесшим немалый вклад в пропаганду этого течения, стал Клод де Сен-Мартен. Постепенно два имени, слившись, дали название целой ветви «вольных каменщиков».
Неизвестно, был ли знаком Николай II с трудом Чарльза У. Гекертона, однако царской чете во время визита в Париж был представлен президент Верховного Совета мартинистов, генеральный делегат каббалистического ордена Розы и Креста господин Папюс. Он свел венценосца с уроженцем Лиона медиумом Филиппом. Николай II, пораженный сверхъестественными способностями «старца», пригласил того перебраться в Санкт-Петербург, суля престижную должность медика Военной академии, звание генерала и статского советника. Вскоре мрачная тень Филиппа уже наводила ужас на сенаторов и министров, оценивших его влияние на события в стране: когда японские самураи теснили русские полки под Мукденом, в апартаментах Николая Филипп вызывал духа отца императора —
Александра III, и тот давал стратегические рекомендации, отзывавшиеся на решениях Верховного командующего и Генштаба. Особый отдел департамента полиции пытался дискредитировать всесильного лионца, но тщетно: императора уже ввели в ложу Розы и Звезды, созданную Филиппом в Санкт-Петербурге.
Мартинизм существовал в России и раньше — с конца XVIII века. Глубоко законспирированная организация ежегодно «рекрутировала» десятки способных профанов и распространялась по самым отдаленным провинциальным городам. В отличие от франкмасонов, обожествлявших торговлю и капитал, у поклонников учения Сен-Мартена были свои склонности, определившие и государственный интерес: традиционное внимание к мистическим тайнам, гипнозу, телепатии, ясновидению и — к нацирнальной восточной политике и колониальному движению империи в глубь Азии. Две эти страсти русских мартинистов объединил в себе миф о Шамбале — недоступной горной стране в Гималаях, населенной политическими телепатами и пророками катаклизмов.
Не удовлетворенный пассивной позицией Муравьева, Верховный Совет мартинистов делегировал в столицу России Чес-лава фон Чинского. 9 июля 1910 года фон Чинский вручил градоначальнику Санкт-Петербурга заявление о своем назначении со 2 мая того же года членом Верховного Совета Ордена мартинистов и Генеральным делегатом Ордена для России. Однако этот господин не предоставил устав объединения, без чего легализация его не состоялась.
Впрочем, Чинский развернул свою деятельность, не утруждая себя обиванием порогов инстанций. Начал он с пропаганды спиритизма, теософии, называл себя учеником психиатра Шарко, врача, укротившего эпилепсию, неврастению и психопатию. В распространении всевозможных оккультных знаний ему помогали различные маги и медиумы. А благосклонность царской семьи открыла для Чинского не только двери Зимнего, но и парадные подъезды многих петербургских семей.
Чинский появлялся и в доме молодого, но уже известного художника Николая Рериха. Однажды художник собрал у себя на Галерной друзей и представил им варшавского медиума Яна
Гузика, приехавшего в Питер по приглашению императрицы, как утверждает Грабарь в своих мемуарах. Этот спирит признавался одним из самых мощных в Европе. Вольф Мессинг считал его в большей степени гипнотизером и мастером по вызыванию духов Наполеона, Александра Македонского и Адама Мицкевича.
Антрепренером Гузика был известный нам Чеслав фон Чин-ский. В 1911 году он выпустил немало всевозможных брошюр о своих способностях к ясновидению, об общении с потусторонними силами и, наконец, «Магические сеансы с медиумом Яном Гузиком под управлением Пунара Бхава» (Пунар Бхав — эзотерическое имя Чинского). В последнем труде Чинский подробно описал свои опыты на квартире художника Р.
Между тем Чеслав фон Чинский был не только проходимцем и шарлатаном — он являлся генеральным делегатом Великой Ложи Франции с правом посвящения, и этим правом он успешно пользовался в столичных салонах. Более того, двор уже был покорен им и его Гузиком.
Появление Чинского и Гузика в квартире Рериха произошло не случайно. Николай Константинович пригласил их, воспользовавшись своими связями при дворе. Впрочем, его гости знали, что хозяин дома был розенкрейцером и имел высокую степень посвящения.
Николай Константинович Рерих родился 27 сентября 1874 года в семье известного петербургского нотариуса. Отец будущего художника владел крупной конторой в самом центре столицы — на Васильевском острове, рядом с Академией художеств. Одна из тайн жизни Константина Рериха заключалась в том, что на протяжении многих лет он состоял членом масонской ложи и обладал высоким посвящением. (Крест высшего масонского посвящения К. Рериха демонстрировался на юбилейной выставке семьи Рерихов в Государственном музее Востока в 1994 году. Это редчайший орденский знак с берилловыми лучами, в центре его располагается отшлифованный горный хрусталь, имеющий изнутри замысловатую гравировку — изображение святого Георгия Архистратига, поражающего змия, верхний луч заканчивается рубинами.)
Позже Константин Рерих внушил и своему сыну уважение к «вольным каменщикам». При посвящении «волчонок» (то есть сын масона) получил эзотерическое имя Фуяма.
По настоянию отца по окончании гимназии Николай поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. В кругу друзей-студентов он познакомился и с будущим народным комиссаром иностранных дел Чичериным.
Однако прилежного учащегося карьера юриста, похоже, не слишком вдохновляла. Учебу в университете Николай Рерих совмещал с занятиями живописью в мастерской художника и скульптора Микешина, работавшего над многочисленными правительственными заказами. В 1897 году молодой талант поступил в Академию художеств. Его конкурсную работу приобрел основатель русской национальной галереи Павел Третьяков. Художественная биография Рериха развивалась стремительно. Он вполне вписывался в круг тех русских художников-реалистов, которые, испытывая декадентское влияние, создавали свой модерн — «а ля рюсс». Его служебная карьера шла по восходящей. В 1909 году Рерих сделался академиком. Он занимал пост председателя объединения «Мир искусства» и пост секретаря Общества поощрения художеств. Солидная должность позволила ему приблизиться ко двору через великих княгинь, патронесс общества. Результат сказался незамедлительно — ему пожалован был чин действительного статского советника, что приравнивалось к чину генерал-майора в армии или к контр-адмиралу на флоте.
В мартинистской среде с особым пиететом говорили о жене Фуямы — Елене. Блестящая светская красавица, она пользовалась известностью как медиум. Пророчица страдала эпилепсией и в минуты, предшествовавшие приступам болезни, общалась с духами и слышала голоса.
Спиритические сеансы Рерихи устраивали у себя дома, на Галерной. Среди приглашенных часто бывали Сергей Дягилев, Александр Бенуа, Игорь Грабарь..
Ложа розенкрейцеров считалась высшим «этажом» у петербургских мартинистов. Среди рыцарей Розы и Креста, собиравшихся у Рериха, были академик Ольденбург, скульптор Сергей Меркуров, монгольский путешественник Хаян Хирва, писатель и биолог Барченко. В 1911 году членом ложи стал двоюродный брат Меркурова — мистик Гурджиев.
Особую ступень в иерархии занимал востоковед, специалист по буддизму Сергей Ольденбург, непременный секретарь Академии наук, близкий к Генштабу и к военному министру генерал-адъютанту Куропаткину. Последний неоднократно обращался к ученому за консультациями по поводу тайных русских миссий в Тибет.
Еще один адепт ордена Розы и Креста — скульптор Сергей Меркуров придерживался крайне левых взглядов, дружил со Степаном Шаумяном и любил вспоминать, как во время учебы в Цюрихе в 1902 году ходил слушать диспуты Ленина и Чернова.
Наиболее экзотической фигурой ордена был монгольский интеллигент Хаян Хирва. Полиглот, путешественник, посетивший Францию, Германию, Турцию, он увлекся эсперанто и мечтал о создании единого общеазиатского языка. Будущее уготовило ему должность начальника Государственной внутренней охраны Монголии — местного аналога ОГПУ — НКВД — и расстрел в 1937-м.
