Их желание посетить недоступные места Тибета, где они могли бы рисовать картины, собирать художественные и ботанические коллекции, представляется вполне обоснованным. А то, что семья Рерихов приобрела землю в Кулу, на границе Тибета с Индией, требует дополнительного объяснения. Необходимость поселиться в этом месте оправдывалась состоянием здоровья госпожи Рерих, и, несмотря на просьбы их художественной клиентуры в Нью-Йорке, они сочли жизненно необходимым остаться в Кулу.

Николай Рерих — русский, несмотря на его стремление выглядеть американским подданным. А вот его сын Юрий — натурализованный американец.

Рерихи утвердили себя как знатоки искусства высокого уровня. Благодаря своим художественным способностям и обаятельным манерам, соединенным с умелой рекламой, Николай Рерих считается ведущим авторитетом в искусстве Востока. (Английский журнал по искусству «Студио» недавно дал высокую оценку его работе.)

Под предлогом занятий искусством он мог проникать в самые потаенные места Азии, а доверие, внушенное его художественным талантом, открывало ему доступ к информации, получить которую другим путем было бы нелегко.

Его продвижение по Тибету в 1928 году выглядит подозрительным, и теперь известно, что в этот период он посетил также Москву и, возможно, Ленинград. Кроме того, известно, что он был хорошо встречен Советами. А никакого русского Советы хорошо не примут, если он бесполезен для России.

Возвращаясь через Тибет, он щедро тратил деньги. Едва ли ему могло хватить средств, что он вез из Индии, на столь долгий маршрут.

На пути через Сикким тот факт, что он посетил Россию, хранился им и его семьей в глубокой тайне. Его поведение в Дар-джилинге по возвращении из Тибета возбудило подозрения: он обратил на себя внимание в обществе буддистов, давая всегда, по меньшей мере, вдвое большую цену по отношению к запрошенной за буддийские реликвии и манускрипты, побуждая всех буддистов нести к нему те ценности, которые он жаждал получить.

Его гнев на тибетское правительство в связи с препятствиями, которые оно чинило ему в Тибете, побудил его спровоцировать протест образованных и влиятельных американских обществ, а сам Рерих угрожал осложнениями в отношениях между американским и тибетским правительствами. С его стороны это была ошибка, так как американские власти в Калькутте, углубившись в вопрос, обнаружили, что Рерих — русский и не имеет права апеллировать к Вашингтону, и настроили Вашингтон против него.

Рерих попытался вернуться в Индию в 1930 году через Пон-дишери, однако, вероятно по совету политического резидента в Сиккиме, правительство Индии отказалось принять его на территории Британской Индии. Он обратился за помощью в Вашингтон и снова получил отказ. Тогда, заручившись поддержкой влиятельных людей в Англии, он, игнорируя решение индийского правительства, высадился в Британской Индии, на этот раз с бельгийским паспортом. По случайности его фамилия приняла вид «де Рерих», и он оказался натурализованным бельгийцем.

Поводом для возвращения в Индию послужило здоровье жены. Приобретя землю в Кулу, он настаивал, что это единственное пригодное для нее место.

Находясь в Дарджилинге, Рерих познакомился со многими влиятельными буддистами, включая господина Ладен Ла. Он щедро делился средствами с буддийскими монастырями, и, возможно, Ладен Ла сообщал ему мнение британского резидента по рериховскому вопросу. Ладен Ла в то время состоял на службе в Министерстве иностранных дел и занимался вопросами, касающимися Тибета.

Рерих и его семья долгие годы, якобы в художественных целях, изучали язык, верования, политические и географические условия Тибета.

Итак, он — русский и, предположительно, в долгу перед Советами и потому заслуживает пристальнейшего наблюдения.

Даже если бы это было все, что следовало о нем сказать, этого достаточно для санкционирования решительных мер. Но, кроме того, сын Юрий представляет дополнительный интерес в деле Рериха.

Люди, знающие Юрия, признают в нем тибетолога очень высокого уровня. Это блестящий специалист, который приобрел необыкновенно глубокое понимание буддийских доктрин и суеверий.

Как следует из их публикаций, а также из разговоров с буддийскими авторитетами в Сиккиме после возвращения из Тибета, Рерихи особенно интересуются грядущим Майтрейей. Раджа С.-Т. Дорджи, гостивший в Резиденции, рассказал мне, что их беседа всецело концентрировалась вокруг образа грядущего Майтрейи. Поскольку приход Майтрейи в большинстве случаев ожидается не ранее чем через 100 — 200 лет, то как объяснить столь сильный интерес? И как быть с теми завоевателями, которые должны предшествовать Майтрейе в весьма неопределенные сроки?

Обычному человеку разгадка этой проблемы может показаться фантастической, но для русского, обладающего воображением, ничто не фантастично, а при поддержке Советов никакой сногсшибательный образ действий не будет невозможным.

Завоеватели ожидаются с Запада и с Севера, так почему бы им не быть русскими? Другими словами, почему бы одному из них не быть Юрием «де Рерихом», человеком, получившим вместе с западным образованием мудрость лам, и с Советами за спиной?

Говорят, что первый завоеватель не будет буддистом. Буддист или не буддист — безразлично для Юрия. Он одинаково пригоден для обеих ролей. Хорошее, основательное руководство могло бы проложить путь обоим. Кульминацией политики Рерихов могла бы стать даже персонификация самого Майтрейи. Весомый плод их долгого труда вскоре наверняка созреет.

Очевидно, что мировое правительство не позволит России покорить Тибет. Но если сами тибетцы примут русского как своего нового вождя, то что помешает России контролировать через него Тибет и всю Азию?

Обладая знанием, полученным в Тибете, и с помощью неограниченных денежных средств ему будет нетрудно подкупить влиятельных лам, чтобы предречь и провозгласить его приход, когда наступит время. Ламы из Лхасы, а также из разных авторитетных монастырей во время своих паломничеств смогут легко добираться до Кулу. Для путников, не отягощенных багажом, проходы не такие уж и неприступные. В то же время из центральной базы в Кулу будет нетрудно связаться непосредственно с Москвой. Здесь он занимает ключевую позицию, удобную для наблюдений за Индией и Тибетом, а также для получения любой информации, необходимой при составлении планов.

Он принял к себе на службу лучшего буддийского ученого в Дарджилинге, ламу Лобзанга Мингюра, брата Рай Сахиб Вангди (главного уполномоченного тибетского служащего в Британском торговом агентстве в Джиантэи). Он щедро тратит деньги и уже снискал благожелательность района, давая недискримини-рованные беспроцентные займы. Он помогает всем, кто нуждается в помощи, за ним уже установилась и распространяется все шире репутация филантропа.

Даже если Рерихи будут лишены протекции Индии и Англии, ничто не остановит их деятельность в России или в Китае. В рериховском журнале «Урусвати» (т. 1, № 1), только что вышедшем (издательство Музея Рериха, Нью-Йорк), на странице 67 они пишут: «Изучение Среднего Востока — первоочередная задача института, но можно без опасения добавить, что „границами этого исследования будут географические рубежи Азии, а в них исследованием будет охвачено все, что представлено Человеком и создано Природой“, — значительные слова, произнесенные сэром Уильямом Джонсом при открытии Азиатского общества Бенгалии в 1784 году. Под термином „Средний Восток“ мы понимаем Индию и всю пустынную часть Азии, простирающуюся от Иранского плато на западе до восточных границ собственно Китая, включая Китайский и Русский Туркестан, Монголию и Тибет. Конечно, большая часть этой обширной территории сейчас закрыта для научной работы, но есть надежда, что вскоре более светлый период озарит сердце Азии и принесет с собой новые возможности для научного поиска».

Выдающиеся упорство, способности и амбиции семьи Рерихов нельзя отрицать. И то, что Советы не воспользовались этой необычной возможностью осуществить свои планы покорения мира, представляется мне нелогичным. Урожденные русские, Рерихи носят безупречную маску художественного инкогнито.