— Ах, мама, мама, пожалуйста, не надо об этом! — Эйлин с явным трудом дошла до кушетки и тяжело опустилась на нее.

— Что ты намерена делать? — требовательным тоном спросила миссис Форфут-Медоуз.

— Все так неожиданно, дай мне время опомниться, — взмолилась дочь.

— Конечно, конечно, я понимаю трое состояние, — участливо склонилась над ней мать. — Когда твой муж должен вернуться?

— Возможно, вечером.

— Я бы не стала так долго ждать.

Взгляды их встретились.

— Он в шахте?

— Думаю, да.

— Я бы на твоем месте послала за ним.

— Ах, мама!

— Ну, хорошо, тогда спроси себя: хочешь ли ты остаться в этом доме, зная, что он утешается с другой женщиной, да еще сознавая, что привязана к этому дому до конца дней, прикована к кушетке, а именно это и произойдет очень скоро, если ты по-прежнему не будешь целыми днями слезать с нее. Нужно тебе это? Или все-таки лучше вернуться в родительский дом, восстановить здоровье и зажить нормальной жизнью? Зимой в Скарборо замечательно. Тебе там нравилось, помнишь?

— Нет, мама, совсем нет.

— Ничего подобного, в юности ты любила те места. Перестало тебе там нравиться, когда ты решила, что не сможешь выйти замуж, и ухватилась за первое предложение.

— Неправда, мама, — вскинула голову Эйлин. — Он не был первым мужчиной, сделавшим мне предложение, но другие тебе не нравились.

— Конечно, они не годились тебе в мужья.

— Это ты посчитала, что Марк мне подходит.

— Нет, мы с отцом так не думали. У нас были опасения, но ты настаивала на своем. Моя дорогая, я хотела бы освежиться, поесть, тогда мы продолжим разговор. А пока я бы посоветовала тебе послать за мужем.

Эйлин проводила взглядом мать. Затем встала и подошла к окну. Держась за занавески, она смотрела в сад.

В душе смешались горечь и обида, но породила их не потеря любви, а уязвленное самолюбие. Эйлин знала, что никогда по-настоящему не любила Марка Сопвита, просто ей хотелось стать женой. Однако роль жены ее разочаровала. Замужество не принесло радости, часто та или иная ситуация вызывала у нее замешательство, а мужа это не очень волновало. У нее не было опыта семейной жизни, она не знала до Марка мужчин, поэтому не могла сравнивать. Откуда ей было знать хуже он или лучше других мужей. Эйлин лишь понимала, что испытывала ко всему собственнические чувства, среди которых не находилось места любви. Она не считала возможным любить дом или лошадь — они являлись собственностью, имуществом, необходимым в повседневной жизни.

Эйлин позвонила в стоявший на столе серебряный колокольчик, и почти сразу же на пороге появилась Мейбл Прайс.

— Да, мадам, — с услужливым видом проговорила она, глаза камеристки горели любопытством.

Она услышала обрывки разговора и сообразила, в чем дело, однако не представляла, как развернутся события дальше. Ей хотелось надеяться, что хозяйка не станет слушать мать и останется на своей кушетке. Хотя хозяйка скорее всего возьмет камеристку с собой в дом матери, но такой свободы ей уже не видать. Мейбл только раз сопровождала миссис Сопвит в поместье родителей, но успела заметить строгую иерархию, существовавшую в доме. Порядок подчинения был более жестким, чем у Сопвитов. Здесь она имела все, к ее словам прислушивались, а какое положение займет она в Уотерфорд-плейс? Вероятнее всего ее место окажется между старшей горничной и лакеем. Боже! Только бы дело не дошло до этого.

— Передай мистеру Пайку, чтобы он отправил посыльного на шахту с сообщением, что хозяин нужен здесь.

— Хорошо, мадам.

Пайк удивился, услышав распоряжение хозяйки.

— Что случилось? Почему сюда примчалась старуха?

— Скоро все узнаем, — не стала вдаваться в подробности Прайс.

Марк приехал только через два часа. Сообщение передали ему, когда он глубоко под землей обследовал аварийный участок, где вода стояла на уровне трех футов, доходя чуть ли не до пояса. Он не мог уйти сразу: нужно было срочно найти выход из создавшегося критического положения. Если насосы не смогут понизить уровень воды, она выплеснется в основной штрек, а это уже катастрофа.

Мистер Сопвит узнал о прибытии тещи еще внизу, когда спросил у встречавшего его дворецкого, что стряслось.

— Подробностей не знаю, сэр, — ответил Пайк. — Могу только сказать, что в доме миссис Форфут-Медоуз.

Марк досадливо поморщился. Стоило отрывать его от дел из-за приезда тещи. Почему она здесь? Может быть, умер тесть? Но тогда она едва ли приехала бы. Она приезжала их навещать совсем недавно, и Марк все никак не мог нарадоваться ее отъезду. Что снова привело тещу в его дом? Видимо, что-то важное.

Он вбежал по лестнице, торопливо прошел по галерее, затем по коридору и постучал в дверь. Распахнув ее, он был поражен представшей перед ним картиной: жена сидела в кресле у окна! Такого на его памяти не случалось больше двух лет. По крайней мере в его присутствии.

В комнате кроме жены бала Прайс. Он взглянул на камеристку, и она вышла, подчиняясь молчаливому приказу. Марк подошел к жене. Эйлин сидела с каменным лицом, глаза смотрели зло. Рот ее, не отличавшийся изяществом формы, сейчас напоминал щель. Первым заговорил Марк.

— Я слышал, приехала твоя мама, что-нибудь случилось? Что-то плохое?

— Для кого как, — судорожно глотнув, заговорила Эйлин. — Она сообщила мне новость, но кое-кому она не покажется плохой, а наоборот, позабавит. Другие же будут шокированы. Я же не только потрясена, но глубоко ранена и унижена.

Мистер Сопвит уже понял, о чем идет речь. Черты лица его застыли. Он смотрел на жену, не отводя глаз, и ждал продолжения.

Когда она заговорила, он не узнал ее голоса. Куда девался тихий, жалобный тон вечной страдалицы. Слова звучали отчетливо и резко.

— Как оказалось, я последняя в графстве узнала, что у тебя есть любовница. Для меня не секрет, что любовниц имеют многие мужчины, однако они обычно это скрывают, по крайней мере так поступают настоящие джентльмены. О твоей связи с этой Майтон судачат не только во всем графстве. Твои, мерзавец, — сказала, как плюнула, Эйлин, — похождения потешают весь Скарборо. Мало того, вместе с тобой ее обслуживает какой-то простолюдин.

В голове Марка словно гудел колокол. Он был не в состоянии объяснить, что уже несколько месяцев старается порвать с Агнес, да и в любом случае встречались они тайком. Местом свиданий они выбрали укромный уголок: за оврагом Биллингс Флэт в глубине леса в незаметной ложбинке. А тайное стало явным из-за того, что ненасытная сучка разболтала обо всем своим подругам.

— Не такая я важная птица, чтобы мои плохие или хорошие дела занимали многих в Скарборо, — заговорил он спокойно и устало, удивляясь собственным словам. — И я сомневаюсь, что моя слава докатилась так далеко.

— Значит, ты все признаешь? — Эйлин встала, держась за спинку стула.

— А ты ждала от меня иного? — повернулся к ней Марк. — Тебе обо всем доложила мать, а ты не спрашиваешь у меня объяснений.

— А разве что-то еще нужно объяснять?

— Да, Эйлин, объяснение есть, и достаточно основательное, — возвысил голос Марк, глаза его гневно сверкнули. — Вспомни, когда в последний раз мы спали вместе? Когда ты позволяла мне дотронуться до тебя? С тех пор прошли годы. У меня есть особые потребности, которые не имеют отношения к любви, заботе о семье. Без них так же нельзя обходиться, как без пищи и воды. Если человек не ест, он может умереть от голода, не будет воды — умрет от жажды. Мужчина не может без женщины, если он не удовлетворит свою потребность, то может сойти с ума. Если бы я выбрал себе кого-либо из кухни, тебе стало бы легче, потому что дело обычно решается именно так. Моей любовницей могла бы стать и Прайс. Да, да, — закивал он, — твоя бесценная Прайс. С тех пор как ты обосновалась на этой кушетке, я часто ловил ее призывные взгляды. Что бы ты сказала на это?

— Как ты смеешь говорить такое, и о ком, о Прайс!

— Эйлин, Бога ради, не будь такой наивной! Хотя нет, ты не наивная, нет, совсем нет, ты — слепая, ты точно так же сделала себя слепой, как и превратила в неизлечимо больную. Но тебе не удалось до конца заморочить мне голову. Эта кушетка и притворная болезнь нужны тебе как удобный предлог, чтобы держать меня на расстоянии. Я догадывался об этом, знала обо всем и твоя мать. Тебе не следует сваливать на меня всю вину за то, что я сделал, и… — Марк удержался от того, чтобы не добавить: «И собираюсь делать дальше». Ведь на самом деле он не собирался отказывать себе в удовольствии, только Агнес Майтон не будет иметь к этому отношения.