Последнее не удивительно в силу сказанного об инерции базовых геометрических образов, соответствующих нашим теоретическим отношениям с миром. Методологический идеал единства формализации и интерпретации оказался далеким для микрофизики 20-го века потому, что она оказалась зоной вынужденного сосуществования довольно-таки неприкасаемых старых, корпускулярных образов и новых, труднодоступных континуумальных. Образ кванта до сих пор сопрягается с дискретностью, в то время как понятие дискретности глубоко противоестественно для континуумального мира. Это - по инерции наших обычаев, к которым мы привыкли, потому что они всегда были вполне удобны для нас. В этом случае мы уподобляемся островитянину Британу из "Цезаря и Клеопатры", который считал, что обычаи его острова суть законы природы.
Мир меняется, и в нем все менее возможно обходиться без новых обычаев и новых представлений. И вот мы в силу давления упрямых фактов вынуждены образ вещества заменить образом его вероятности, а бивалентный целочисленный образ реальности заменить фракционным. Мало того, еще и образ пространства, всегда обладавший абсолютной степенью независимости, мы должны поставить в зависимость от нового, вероятностного образа реальности. То есть вероятностную геометрию реальности мы должны вплести в наш новый обычай понимать пространство. Похоже, это единственный способ избавиться от логических парадоксов дискретности и бестраекторности квантовомеханического движения, сообщаемых нам корпускулярными рациональными идеалами-упрощениями, а именно - идеалом объективно значимого и идеалом целочисленной реальности (это поражает, но на это в свое время обратил внимание еще Зенон Элейский, придумавший знаменитые апории, - вот уж действительно глубоко смотрели эти древние греки, а мы, в сущности, только повторяем их).
Пространство фракционных вероятностей реальности логически защищено от разрывов непрерывности. Отношение к реальности чего-то как к вероятности застать это что-то в определенной точке обобщенного пространства избавляет нас от логических аберраций в нашем взгляде на мир, а значит, возвращает нам наше физическое зрение, способное интерпретировать то, что оно видит. (Что само по себе уже неплохая компенсация за смену обычаев, тем более, что новые обычаи не противоречат ничему, кроме нашей привычки).
Физический микромир еще и потому можно считать окном соответствия в континуумальный мир, что он первый начинает сочетать в один комплексный образ то, без сопряжения чего если не континуумальный образ мышления, то континуумальная космология уж точно оказалась бы неисполнимой пространство, вещество и вероятность. В состав современного образа физического пространства входит время, а вероятность, отнесенная ко времени - это стабильность. Стабильность - это показатель устойчивости, что мы уже связали с образом обобщенного пространства как его внутреннюю характеристику, ответственную в числе прочего и за связи с вещественной реальностью, знакомой нам по корпускулярному миру.
Получается, физический микромир поставил нас перед необходимостью сочетать в одном универсальном геометрическом образе три разделенных в корпускулярном мышлении образа: пространства, вещества и вероятности (понимаемой и как показатель стабильности). Независимое существование этих образов не смогло обеспечить непрерывности физическому микромиру, в континуумальном же мире ответственным за нее, как уже говорилось, можно постулятивно назначить наделенное соответствующими полномочиями математическое лицо пространства - метрику. То есть метрика, первым приказом по континуумальному миру назначенная ответственной за его безусловную и безупречную непрерывность (и наделенная соответствующими геометрическими полномочиями), и получила право полномочно представлять все перечисленные корпускулярные образы.
Понимаемая таким образом метрика пространства, ответственного за фрагмент континуумального мира, очевидно, должна выражать пространственное распределение соответствующих ее рангу устойчивых состояний вещества, между которыми расположились состояния менее и гораздо менее устойчивые - в виде тонкой или очень тонкой пленки только что ненулевой реальности, связывающей все участки континуума в одно целое. То есть континуумальный мир микрочастиц предстает перед нами в виде рельефа разновысоких и связанных между собой устойчивых состояний, ответственных за всю внутреннюю жизнь микромира.
Метрический слой микромира закрывает два физических взаимодействия: сильное и слабое. Последнее, в чем можно считаться с их влиянием - это Периодическая таблица. Ее, видимо, и следует считать закрывающей первый метрический пакет континуумальной космологии. Уровневый образ организации всего континуумального Универсума хорошо нам знаком именно по Таблице. В ней он впервые был представлен в виде метрических уровней-периодов, в каждом новом из которых возрастают комбинаторные возможности по отношению к созданию устойчивых метрических форм. Следующий метрический пакет универсума - слой химических соединений, образующих многообразие всех более или менее устойчивых веществ - от простейших двухатомных до самых сложных информационных молекул.
Последние запускают четвертый метрический слой Универсума биологический мир. В нем сложные информационные молекулы, используя резко возросшие комбинаторные возможности своего метрического слоя, создают почти автономные и почти саморегулирующиеся системы-организмы.
А третий слой - слой макрофизических феноменов - образован (собственно, как и четвертый) геометрическим взаимодействием первого слоя (точнее, его гравитационной и электромагнитной составляющими) и второго.
В каждом новом слое, как это можно легко видеть, не только возрастают комбинаторные возможности для устойчивых локальных геометрических комплексов, но и возникают новые геометрические качества, общие и характерные для слоя. Они обеспечиваются пространственной сложностью связей, возникающих между единичными комплексами и с соседними слоями. Для мира живых существ, например, такое его геометрическое качество есть жизнь.
Именно это особое обстоятельство, общее для всего метрического слоя живых существ, запускает следующий, пятый, и последний космологический слой Универсума - слой высшей нервной деятельности.
Жизнеспособность этого слоя, как, впрочем, и любого другого из трех нижележащих, обеспечивается динамической устойчивостью всего Универсумаконтинуума. Похоже, это единственное требование метрической системы к самой себе, которое определяет правила игры внутри каждого пакета и между ними.
Последнее, а именно правила метрической игры между слоями и подслоями Универсума (то есть пространственно-временная геометрия связи между ними), кажется на первый взгляд самым труднопроходимым местом во всей идее полиметрической космологии. Но поскольку в континуумальном мире проблема переходов между метрическими слоями автоматически занимает место в ряду проблем геометрических, можно полагаться на обеспечение ее всей свободой геометрических образов.
Переходы. Актуальные и реликтовые метрики
Переходы между метрическими слоями континуумального мира лежат на границах эволюцонных эпох. В этом смысле последние - аномальные зоны для тех слоев, которые они связывают. И они непременно должны сочетаться с тем, что мы называем краевыми эффектами. Мировая линия каждого перехода начинается тогда, когда начинается становление нового метрического слоя (или подслоя). В это время формирующийся переход соответствует космологически значимой эпохе Перемен.
Перемены - это самое взрывообразное и нелинейное явление в этом мире. Они по большому счету не просчитываются и, тем более, не интерпретируются корпускулярным мышлением (математическая культура квантования - не в счет, потому что уравнение Шредингера скорее отвечает континуумальной рациональности). Поэтому переходы - это самый занимательный фрагмент континуумального мира, обещающий свободой своей геометрической идеи дать нам что-то вещественно новое по сравнению с привычными корпускулярными образами.
