1.

Той зимой Маггот по прозвищу Личинка отыскал новую тропу, спускавшуюся с восточных отрогов хребта в холмистую степь, где не жили ни люди, ни тролли. В степи паслись стада бизонов и большерогих оленей, между которыми, словно ожившие холмы, бродили шерстистые мамонты с огромными бивнями. По пятам за травоядными следовали стаи гигантских волков и крались саблезубые тигры. В мирных лощинах и у звенящих ручьев то и дело разыгрывались маленькие трагедии, места которых отмечала смятая трава, клочья окровавленной шерсти и иногда неразгрызенные кости.

Маггот тоже охотился, правда, не с помощью зубов и когтей, а с луком или копьем. Когда ему удавалось завалить оленя, он съедал сколько мог, а все, что оставалось, прятал про запас в какой-нибудь укромной пещерке, на дереве или под грудой камней. Но в самый холодный и голодный месяц, когда замерзли озера и ручьи и даже самый воздух, казалось, был насыщен острыми ледяными кристаллами, он обнаружил, что за ним повсюду следует какой-то на удивление хитрый кугуар, который разоряет его схроны и ворует запасы.

Нужно было что-то предпринять. Собрав в степи побольше старых, сухих костей и нарезав лозы, Маггот спрятал затяжную петлю-ловушку возле свежей туши оленя. Он ждал две ночи и большую часть третьего дня, но кугуар подошел к приманке, только когда выпавший снег совершенно скрыл следы человека. Как только зверь ступил задней лапой в петлю, Маггот сильно дернул лозу. Петля затянулась, кугуар подскочил от страха и во всю прыть бросился наутек, все ускоряя бег, потому что на другом конце лозы за ним с грохотом и треском волочилась охапка сухих костей.

Маггот поднялся из засады и, с трудом распрямляя занемевшие от долгого ожидания мускулы, от души расхохотался - да так громко, что с ближайших кустов обрушился шелестящий снегопад.

- Видали?! - восклицал он, наблюдая отчаянные прыжки кугуара, силящегося освободиться от привязанного к лапе гремящего груза. - Нет, вы видали!

Но рядом никого не было, и никто не мог оценить эту отменную шутку. Когда же эхо Магготова голоса затихло среди древесных куп, он уже и сам не мог припомнить, на каком языке только что разговаривал - на тролличьем или на человеческом. Ухмылка на его лице погасла сама собой, и несколько секунд Маггот стоял неподвижно, глядя на следы - рваную борозду в снегу, где была проложена лоза с петлей, и свежие отпечатки лап кугуара.

Еще во младенчестве Маггот остался круглым сиротой, и одна троллиха, сжалившись над ним, вырастила его как своего собственного ребенка. Увы, к тому моменту, когда Маггот превратился из юноши в молодого человека, он все еще оставался хилым и уродливым - для тролля, разумеется. Его рост не достигал и шести с половиной футов, волосы были густыми и черными, как вороново крыло, а кожа слишком бледной и тонкой. Тогда в поисках товарищей, которые больше походили бы на него, Маггот спустился в нижние долины, где жили люди, но и там его встретили враждебно, а приглянувшаяся ему девушка, с которой он хотел бы создать семью, так и не решилась нарушить традиции своего рода и уйти с ним.

Вздохнув, Маггот повернулся спиной к взрытому снегу на поляне, и вскоре тишина небольшой древесной рощи и следы кугуара остались далеко позади. Продрогнув до костей, он бежал по снежной целине и думал на человеческом языке: «Глупые людишки! Я с ними покончил!»

Но через несколько шагов он добавлял на языке троллей: «Глупые тролли! И с ними тоже у меня все кончено!»

Быстрые реки, сбегавшие с восточных склонов гор, прорезали в скалах извилистые ущелья, по которым можно было бы подняться назад, на высокогорье, и Маггот, двигаясь вдоль отрогов хребта на юг, исследовал их одно за другим. Часто путь ему преграждали водопады. В одном месте поток вырывался из узкой горловины с такой скоростью, что в ущелье гулял порывистый сквозняк. В другом ущелье Маг-гот набрел на реку, стекавшую с естественных террас высотой в десять футов каждая. Террасы эти напомнили ему колоссальные ступени, виденные когда-то в городе его друга Брана. Третий водопад имел высоту около двухсот футов, поэтому над низвергавшимся со скал потоком постоянно висели облака водяного тумана. Они медленно поднимались вверх и, попадая под лучи зимнего солнца, вспыхивали многоцветными радугами.

Каждый раз, завидев водопад, Маггот поворачивал назад и, спустившись обратно к долине, проходил чуть дальше на юг, а потом углублялся в следующее ущелье. Но минуло несколько недель, наступила весна с ее серыми небесами, сырыми, пронизывающими ветрами и холодными, проливными дождями, так что Маггот, бывало, по несколько дней кряду не встречал никакой дичи. С каждым днем голод заявлял о себе все сильнее, и в конце концов Маггот решил бросить свои исследования, чтобы заняться охотой. После недолгих поисков он засел под выступом скалы, нависавшей над неглубоким ущельем, в котором бурлила река. По берегу реки проходила оленья тропа, и Маггот подумал, что здесь он неплохо отдохнет, а когда появятся олени - подстрелит себе на обед хоть одного. И олени действительно появились, но совсем не с той стороны, откуда он ожидал. Небольшое стадо спускалось вниз по течению, и прежде чем Маггот успел натянуть лук, последний олень уже скрылся за поворотом ущелья.

Досадуя на себя за нерасторопность, Маггот бросился в погоню, зажав в одной руке лук, а в другой - пучок стрел. Перебравшись через реку вброд, - благо, вода хоть и была холодна, едва доходила ему до колен, - Маггот двинулся по противоположному берегу, рассчитывая вскоре нагнать стадо.

Но олени шли намного быстрее, чем ему казалось, и снова он увидел их только на краю степи. Преследовать животных на открытом пространстве было труднее, и прошло довольно много времени, прежде чем Маггот сумел приблизиться к ним на расстояние полета стрелы. Только тут он обратил внимание, что один из оленей немного отстает от остальных и вообще ведет себя как-то странно. Вскоре облака на небе ненадолго разошлись, сквозь них блеснуло солнце, и Маггот увидел, что бок животного покраснел от крови. Его-то он и наметил в качестве жертвы, не особенно задумываясь, при каких обстоятельствах олень мог получить эту рану. Увы, стадо все еще находилось слишком далеко, чтобы можно было стрелять наверняка, а рисковать обедом было не в правилах Маггота.

К счастью, он хорошо знал местность и ее рельеф, поэтому вместо того, чтобы идти по следам стада, Маггот перевалил через поросший лесом холмик и оказался у небольшой лужайки, к которой неизбежно должны были выйти олени. За одним из кустов он опустился на колено и положил стрелу на тетиву. Стадо вот-вот должно было выйти из-за холма. Здесь олени представляли собой идеальную мишень, и Маг-гот не сомневался в успехе.

Но стада все не было. Зато на другой стороне лужайки показался отряд из нескольких бородатых мужчин в ярких рубахах и костюмах из оленьей кожи. Судя по всему, это тоже была охотничья партия. Правда, волосы охотников не были заплетены в косицы, как подобало рыцарям Империи, однако по крайней мере один из них носил у пояса меч в ножнах.

Охотники и Маггот заметили друг друга практически одновременно. В следующее мгновение несколько стрел из луков чужаков полетели в его сторону. Он тоже выстрелил в ближайшего к нему человека, покатившись по земле, вскочил на ноги и инстинктивно бросился назад в рощу. Однако он забыл, что стояла ранняя весна и не одевшийся еще листвой подлесок не сможет надежно скрыть его бегущую фигуру.

Тщетно Маггот петлял между деревьями и камнями - чужаки всюду находили его по следам, остававшимся на раскисшей после недавних дождей почве, едва прикрытой прошлогодней листвой. Вскоре Маггот заметил, что преследователи, которых было четверо, разделились на пары и пытаются гнать его к горам, как загоняла бы стая волков перепуганную оленуху. «Вот глупцы!» - подумал он, хотя и понимал, что стоит замешкаться, и враги его настигнут.