...
В воскресенье утром явились мордовские купцы с односельчанами, причем не с пустыми руками. К моему огорчению меда они привезли совсем ничего, пудов пять не более, весь как есть -- в сотах, то есть воска там фунтов десять от силы, зато кож и шкур торговцы захватили с избытком. С одной стороны и это хлеб, теплая одежда на зиму нам нужна позарез, у кого поизносилась, а у кого и не было вообще, да и мед пригодиться. Одно жаль: для отливок мне нужно не просто много воска, а очень много. Нет никакого желания возиться с глиной как это на Пушечном дворе делают, да и точность не та выходит, не даром у них пушки одного калибра чуть не на полвершка отличаться могут. Видимо придется самому пасеки заводить, тем более что доски к весне у нас будут.
Впрочем, до весны еще дожить нужно, а пока пришлось принять то, что было, тем более что товар на обмен, который их интересовал, оказался у нас в наличии: топоры, косы да лопаты. Их запросы я уже изучил, так что отковали загодя, впрочем, и тут не обошлось без неожиданностей -- увидев, что именно кует его сынок, Овтай заинтересовался пилами. Пришлось слегка охолонуть ушлого купчину. Дескать, пока сами не знаем, выйдет ли что из этого, да и делаем для себя, не на продажу. Хотя, ежели получится, что удумали, то какой разговор, заказывай, но лукавить не буду -- дешево не выйдет купить.
Вроде внял, но сразу переключился на нашу другую новинку: железные пешни на толстом дубовом черенке, которые я велел отковать для пробивки льда прорубей на берегу Железницы и постепенно наполняющегося Верхневыксунского пруда. Незачем нам зимний замор рыбы устраивать, лучше мы ее сами съедим, благо ее тут кишмя кишит. Да и кости на фосфорные удобрения лишними не будут. Кстати, с утра проверил -- плавучие мостки со срубом под полынью в квадратную сажень размером уже сделали в нужном количестве. Эх, на Велетьму бы еще послать мужиков, как помню, в советские времена, там рыбхоз был и довольно крупный. Но пока опасно: пусть воеводы тех мятежников что были и вывели подчистую, мало ли кто еще по лесам шлёндает.
А Овтай таки выудил у меня всю подноготную, что да зачем. Впрочем, смысла скрывать такие вещи от него я не видел: а то местные не знают, что если прорубь пробить, что туда рыба набивается подышать? Да и не конкуренты мы в этом деле: у меня грамотка на Железницу с Выксункой, Вилю да Велетьму, а его деревенька почитай в верховье Сноведи. В итоге он сторговал пару на пробу, за три алтына штука, с уговором скинуть две денги если позже закажет дюжину или более. К моей лампе тоже присматривался, но, узнав цену, только охнул и замахал руками, мол, дорого несусветно, себе бы взял, но за полцены. Оно и понятно, здешние цены на медь да стекло кусаются и пребольно, особенно с моей наценкой за работу.
Закончив торговые дела, навестил детвору, проверил, как устроились, заодно обрадовал медком, выделив целый бочонок, да велел кухонным мужикам напечь для них блинов -- пусть поправляются. А чтобы ребятишки не скучали, озадачил их пошивом одежды для самих себя. Да наказал каждому самому шить, а самым молодым помогать в том сообща, рассказать и показать, что да как. Конечно, этот вопрос было можно решить куда быстрее, благо среди ватажников и посохи нашлись бы мастера портняжного дела, но тут важнее не скорость, а развитие мелкой моторики. Но некоторые моменты кроя пришлось показывать самому, в частности, как делать карманы, в том числе и накладные. Они и у московских портных не особо в почете, а местные, их похоже, вообще игнорируют.
После обеда посетил гончарную мастерскую, где проторчал до самого вечера, объясняя работникам, что именно мне нужно изготовить. Вроде поняли, хотя окончательно видно будет лишь по результату. Собственно можно было делать перегонные аппараты и из меди, но для наших объемов это слишком разорительно. Так что пока придется обойтись керамическими, покрытыми глазурью. Конструкция получается немного иная, не разу шарантский аламбик, скорее пародия на португальский. На своей родине, в Японии этот агрегат называется ранбики и имеет то преимущество, что изготовлен полностью из керамики.
Причем с учетом того, что керамика давления держит не особо, придется и со способом нагрева помудрить. Особых сложностей, правда, не вижу: сложим цилиндрическую печь с песчаным подом, а аппарат в песчаную подушку с плотной забивкой установим, да и диаметр носика для слива конденсата будет немаленький. Плюс ко всему предохранительный клапан: притертый глиняный усеченный конус в специальном гнезде. Если что, его просто вышибет, а отверстие там такое, что даже не рука -- голова пролезет, так что рвануть не должно.
По пути зашел к плотникам, которым еще до отъезда дал задание сделать деревянные формы для отливки восковых деталей для ламп. В самом деле, не вручную же их лепить, тем более, что теперь, вместо шести штук нужно делать три десятка. Осмотрел все внимательно, некоторые формы сравнил прикладывая друг к другу: не сказать, чтобы абсолютно размеры ответных частей совпадают, но видно что мужики старались. Да и грех придираться, все равно подгонку придется делать, а некоторые детали, вообще паять на оловянно-свинцовый припой, потому как конструкцию, для упрощения отливки некоторых деталей, пришлось разбивать на элементы. Зато получилась фактически непроливайка -- при падении на бок масло все одно внутри останется, правда из-за этого объем резервуара используется на треть, зато безопасно.
Вечером, когда уже стемнело, заглянул к воеводам. Раньше не рискнул, как чувствовал, что в последний день перед постом удумают бражничать! И ведь угадал, даже не по их красным лицам, а по тому перегару, что, висел в помещении, это было ясно как божий день. Об Адашеве я более не спрашивал, зато по полной программе пытал о подробностях войны супротив крымцев. А как иначе: надобно же мне знать, к чему готовить своих учеников набранных из посошной рати. Разговор затянулся, опыт в этом деле имели все, даже Ласкирев, впрочем, ему говорить первым не по чину, чай не князь и тем более не боярин. Так что в тот день до него и очередь не дошла, потому продолжили и два следующих вечера обсуждать ту же тему.
...
Отливку и сборку ламп закончили только на третий день Рождественского поста, в четверг, перед обедом. Опробовав заказ и расплатившись, воеводы с воинством отбыли в Казань. С одной стороны мои мужики вздохнули облегченно, навоз-то убирать приходилось именно им, с другой -- я жалел, что не нашел повода задержать поместную конницу еще на несколько дней. На шесть сотен народа у них тысяча восемьсот лошадок, и каждая в день дает более полпуда навоза. По большей части эту ораву пасли ниже плотины, по берегам Железницы, но своих аргамаков бояре и их ближники держали в наскоро построенных загонах, и овса для них не жалели. За одиннадцать дней лошадки оставили в поле более ста шестидесяти тонн "удобрений" -- больше чем девять десятков коней касимовских татар за полгода.
Правда, теперь моя конница укомплектована до полусотни сабель, а численность четвероногого поголовья выросла до полутора сотен хвостов, даже немного больше: у одного из вновь прибывших кроме обычных запасных коней я приметил еще и кобылку-трехлетку, причем явно текинской породы. Еще по прибытию в Выксу, выгадав момент, когда рядом не было никого из воевод, я спросил этого татарина, откуда сие чудо? Оказалось трофей, взятый при набеге на ногайские улусы в прошлом году, причем якобы из табуна самого Юсуф-Бия. О продаже хозяин даже и слышать не захотел, а вон покрыть моим аргамаком не отказался, особенно когда я предложил за будущего жеребенка тридцать рублей.
