34. В-седьмых, образная речь есть также злоупотребление языком. Так как остроумие и воображение находят себе доступ в мире легче, чем сухая истина и действительное познание, то едва ли считают, что образные выражения и игра слов являются несовершенством языка или злоупотреблением им. Я признаю, что в разговорах, где мы ищем скорее удовольствия и наслаждения, чем поучений и обогащения знаниями, едва ли могут считаться недостатками украшения, заимствуемые из этого источника. Но если мы говорим о вещах, как они есть, мы должны признать, что всякое риторическое искусство, выходящее за пределы того, что вносит порядок и ясность, всякое ис-

==566

кусственное и образное употребление слов, какое только изобретено красноречием, имеет в виду лишь внушать ложные идеи, возбуждать страсти и тем самым вводить в заблуждение рассудок и, -следовательно, на деле есть чистый обман. Поэтому, как бы ни было похвально или допустимо такое ораторское искусство в речах и обращениях к народу, его, несомненно, нужно совершенно избегать во всех рассуждениях, имеющих в виду научать или просвещать, и нельзя не считать огромным недостатком языка или лица, употребляющего его там, где речь идет об истине и познании. Каковы и сколь разнообразны эти приемы, излишне указывать здесь: книги о риторике, которыми изобилует мир, просветят тех, кто нуждается в поучении. Я не могу не отметить одного: как мало тревожит и занимает человечество сохранение и усовершенствование истины и познания, с тех пор как поощряется и предпочитается искусство обмана! Как сильно, очевидно, люди любят обманывать и быть обманутыми, если риторика, это могущественное орудие заблуждения и обмана, имеет своих штатных профессоров, преподается публично и всегда была в большом почете! И я не сомневаюсь, что с моей стороны признают большой дерзостью, если не грубостью то, что я так много говорил против нее. Подобно прекрасному полу, красноречие обладает слишком неотразимой прелестью, чтобы когда-нибудь позволить говорить против себя. И напрасно жаловаться на искусство обмана, если люди находят удовольствие в том, чтобы быть обманутыми.

Глава одиннадцатая О СРЕДСТВАХ ПРОТИВ УПОМЯНУТЫХ НЕСОВЕРШЕНСТВ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЙ

1. Их стоит искать. Выше мы подробно рассмотрели естественные и искусственные несовершенства языков. Итак как речь - это важные узы, скрепляющие общество, и обычный канал, по которому передаются от человека к человеку и от поколения к поколению успехи знания, то самого серьезного нашего внимания заслуживает рассмотрение того, какие можно найти средства против упомянутых выше недостатков.

2. Они не легки. Я не так тщеславен, чтобы думать, будто можно, не становясь посмешищем, пытаться полностью преобразовать все языки мира или хотя бы только своей собственной страны. Требовать, чтобы люди

==567

постоянно употребляли свои слова в одном и том же смысле и только для определенных и неизменных идей, все равно что думать, что все люди должны иметь одни и те же понятия и говорить лишь о том, для чего у них есть ясные и отличные друг от друга идеи. А этого нельзя ждать ни от кого, у кого нет столько тщеславия, чтобы воображать, будто он может заставить людей быть либо очень знающими, либо совсем безмолвными. И очень мало знает мир тот, кто думает, будто болтливый язык - спутник лишь глубокого ума и что большая или меньшая разговорчивость людей сообразна только с их знаниями

3. Но они необходимы для философии. Но хотя рынку и бирже следует оставить их собственную манеру говорить и не отнимать у сплетен их старинной привилегии, хотя философские] школы и спорщики обидятся, если им предложат сократить продолжительность и уменьшить число их споров, однако, думается мне, те, кто серьезно желает искать или отстаивать истину, должны считать своим долгом изучить способы, как избавиться от неясности, сомнительности, двусмысленности, которые, естественно, бывают в словах при отсутствии надлежащего внимания.

4. Неверное употребление слов - причина серьезных заблуждений. Тот, кто рассмотрит внимательно заблуждения и неясность, ошибки и путаницу, распространенные в мире от плохого употребления слов, найдет некоторые основания для сомнения в том, содействовал ли язык в употреблении его людьми больше совершенствованию знания или же служил помехой. Сколько людей при размышлении о вещах сосредоточивают свои мысли на одних словах, особенно когда они занимаются вопросами нравственности! И как после этого удивляться тому, что в результате такие рассмотрения и рассуждения, которые касаются почти только звуков и при которых связанные со звуками идеи очень смутны или очень неопределенны или, быть может, совсем отсутствуют,- как удивляться), говорю я, что подобные мысли и рассуждения приводят лишь к неясности и заблуждению без всякого ясного суждения или знания!

5. Упорствование в ошибках. Это неудобство от неправильного употребления слов люди испытывают в своих собственных размышлениях; но вытекающие отсюда недоразумения гораздо очевиднее в разговорах, рассуждениях и спорах с другими. Язык есть великий канал, по которому люди передают друг другу свои открытия, рас-

==568

суждения и знания; и тот, кто плохо им пользуется, если и не портит источников знания, которые находятся в самих вещах, то во всяком случае, поскольку это от него зависит, ломает либо засоряет трубы, по которым знание распределяется для общественной пользы и добра человечества. Разве не вводит себя и других в заблуждение тот, кто употребляет слова без ясного и неизменного смысла? А тот, кто делает это умышленно, должен считаться врагом истины и познания. И как после этого удивляться, что все науки и отрасли знания в такой степени перегружены неясными и двусмысленными терминами, ничего не значащими и сомнительными выражениями, которые очень мало способны или совсем неспособны сделать более знающими и придерживающимися более правильных взглядов даже самых внимательных и проницательных людей, если у тех, кто делает ремеслом преподавание и защиту истины, утонченность столь часто сходила за добродетель? А на деле эта добродетель по большей части состоит лишь в ложном и призрачном употреблении неясных либо обманчивых терминов и может лишь сделать людей еще более высокомерными в своем невежестве, еще более упрямыми в своих заблуждениях.

6. И споры. Заглянем во всякого рода полемические книги. Мы увидим там, что результатом неясных, неустойчивых, двусмысленных терминов является лишь шум и спор из-за звуков, который не убеждает и не совершенствует разума. Ведь если говорящий и слушающий не согласились насчет идеи, которую обозначают слова, спор касается не вещей, а названий. При всяком употреблении такого слова, значение которого у них не установлено, тождественным для их разума является лишь звук, ибо вещи, о которых они думают в это время, что их выражает данное слово, совершенно различны.

7. Пример - летучая мышь и птица. Птица ли летучая мышь или нет? Вопрос не в том, есть ли летучая мышь аечто отличное от того, что она есть в действительности, или обладает ли она качествами, отличными от тех, какими она обладает в действительности, ибо сомневаться в этом было бы крайне нелепо. Но либо 1) вопрос возникает у людей, признавших, что их идеи одного или обоих видов животных, которые, как они полагают, обозначаются данными названиями, несовершенны. И тогда это настоящее исследование о природе птицы или летучей мыши с целью сделать свои еще несовершенные идеи более полными путем рассмотрения того, можно ли найти в

==569

летучей мыши все простые идеи, которым в их соединении они оба дают название <птица>. Но это есть лишь вопрос исследователей (а не спорщиков), которые не утверждают и не отрицают, а изучают. Либо 2) это вопрос, возникший между спорящими, из которых один утверждает, а другой отрицает, что летучая мышь - птица. И тогда речь идет только о значении одного из этих слов или обоих, о том, что сложные идеи, которым они дают эти два названия, у них не совпадают и поэтому один считает, что оба этих названия могут подтверждать друг друга, а другой это отрицает. При единодушном мнении о значении этих двух названий было бы невозможно спорить о них. Будь у них это согласие, они немедленно и ясно увидели бы, можно или нельзя найти в сложной идее летучей мыши все простые идеи более общего названия <птица>; и, таким образом, не было бы места сомнению, птица ли летучая мышь или нет. И я хотел бы здесь, чтобы рассмотрели и внимательно исследовали, не являются ли споры в мире по большей части спорами лишь о словах и их значении, и не прекратились ли бы они сами собой и не исчезли ли бы немедленно, если бы употребляемые в них термины были определены и их значение сведено (как это должно быть везде, где они что-нибудь обозначают) к определенным совокупностям простых идей, которые они обозначают или должны обозначать. После этого я оставляю на рассмотрение вопрос, что же поучительного в спорах и какую пользу приносят себе и другим те, занятие которых состоит лишь в пустом хвастовстве словами, т. е. те, кто тратит свою жизнь на споры и препирательства. Когда я увижу, что кто-нибудь из таких бойцов освобождает все свои термины от двусмысленности и неясности (а это с употребляемыми им словами может сделать каждый), я буду считать его поборником знания, истины и мира, а не рабом тщеславия, честолюбия или приверженности к какой-либо партии или школе.