КНИГА ТРЕТЬЯ

О различных системах, предложенных или принятых обществом против действий, порождаемых законом народонаселения

ссылка  7

III

Системы равенства

Хотя от внимания писателей, изучавших вопрос об усовершенствовании человеческого общества, не ускользнуло значение закона народонаселения, тем не менее они смотрели на сопровождающие его бедствия как на последствия, отдаленные от нас на бесконечное время. Так, напр., Валлас

ссылка  8

полагает, что эти бедствия могут наступить лишь в то время, когда вся площадь земного шара будет прекрасно обработана и невозможно будет далее рассчитывать на увеличение количества произведений земли. Но если бы прекрасный проект равенства, начертанный Валласом, был осуществим на деле в каком бы то ни было отношении, я не думаю, чтобы сознание предстоящей опасности, хотя бы в отдаленном будущем, могло охладить наше стремление к достижению столь благой цели. Конечно, мы имеем право довериться заботливости Провидения о приискании средства против угрожающей нам в отдаленном будущем опасности; но я утверждаю, что опасность эта весьма близка и неизбежна. Как бы ни были значительны успехи просвещения, как бы ни было полно равенство среди человеческого общества, недостаток средств существования будет ощущаться всегда, с настоящей минуты до того времени, когда весь земной шар будет обращен в цветущий сад. Дело не изменится от того, что постоянно будет возрастать количество произведений земли: так как возрастание населения будет происходить еще быстрее, то излишек его неминуемо будет сдерживаться постоянным или периодическим влиянием нравственного обуздания, порока или несчастья.

Кондорсе в своем «Историческом очерке успехов человеческого разума» говорит, что сравнение количества населения просвещенных европейских стран с занимаемой ими площадью, а также условий их земледелия, промышленности и разделения труда с размером средств существования показывает, что современное положение может быть сохранено не иначе, как при существовании громадного числа людей, удовлетворяющих свои потребности путем усиленного труда. Таким образом, он признает необходимость этого класса людей. Затем, указав, как шатко положение этих людей, вполне зависящих от воли и благосостояния своих хозяев, Кондорсе справедливо прибавляет: «Таким образом существует неизбежная причина неравенства, зависимости и даже нищеты, постоянно грозящих самому многочисленному и трудолюбивому классу людей, составляющих наше общество». Наблюдение, сделанное автором, совершенно правильно, но средства, предлагаемые им для устранения зла, нельзя признать удовлетворительными по следующим соображениям: Кондорсе проектирует для обеспечения участи стариков, вдов и малолетних детей учредить из сбережений работников капитал, устроить доступный кредит для самих рабочих: отыскать средства для установления более полного равенства между людьми и организовать общества на таких началах, чтобы успехи промышленности и торговли не находились в такой зависимости от капиталистов, как в настоящее время. Но подобные учреждения могут весьма много обещать в теории, в приложении же к действительной жизни они оказываются ребяческими мечтами. Какая причина побуждает Кондорсе признать необходимость существования класса людей, средства существования которого зависят исключительно от его труда? Можно допустить только одну причину: он понимал, что для обеспечения существования многочисленного населения необходимо такое количество труда, которое может быть вызвано только крайней необходимостью. Но если проектированные Кондорсе учреждения ослабят в рабочих побуждение к усиленному труду, то можно ли ожидать, чтобы эти рабочие развивали ту неутомимую деятельность, которая составляет основу и источник общественного благосостояния?

Но и помимо этого возражения против предлагаемых учреждений, представляется еще одно важное затруднение, способное ослабить их благотворное влияние. Если все люди будут уверены в достаточном обеспечении их семей, то каждый вступит в брак, а так как рождающееся поколение будет ограждено от бедствий, вызываемых нищетой, то население будет возрастать с такой беспримерной быстротой, что вскоре никакие учреждения не будут в силах восполнить недостаток в средствах существования, производимых землей.

Свои рассуждения о совершенствовании органической природы человека Кондорсе оканчивает замечанием, что его доказательства в пользу безграничной возможности улучшения общественных условий при предположении, что организация и способности человека останутся неизменными, приобретают неизмеримо большее значение, если принять во внимание, что эта организация и эти способности также могут усовершенствоваться. Успехи медицины, здоровая пища, удобные жилища, отсутствие чрезмерного утомления, наследственных и заразительных болезней, устранение главных причин развращения – с одной стороны, крайней нищеты, с другой стороны, чрезмерного богатства, – все эти условия, по мнению Кондорсе, если и не сделают человека бессмертным, то во всяком случае будут способствовать тому, что он будет пользоваться жизнью, естественная продолжительность которой будет постоянно возрастать до той меры, которая может быть названа неопределенной, причем под этим словом он разумеет постоянное движение к безграничной, хотя и никогда недосягаемой продолжительности, постоянное увеличение срока человеческой жизни, достигающее в бесконечном ряду веков размера, превосходящего всякую данную величину.

Но смысл этого выражения в применении к продолжительности человеческой жизни находится в явном противоречии с принципами науки и не подтверждается никакими естественными законами. Средняя продолжительность человеческой жизни, несомненно, может несколько удлиниться под влиянием благоприятных для того условий, но также несомненно и то, что в течение всего периода, относительно которого мы имеем достоверные исторические свидетельства, не произошло никакого увеличения в естественной продолжительности человеческой жизни.

Нам могут возразить, что человеческий род существовал еще так недолго, что мы не можем уловить изменений в средней продолжительности жизни. Но если это так, то наука становится невозможной, связь между действиями и их причиной рушится и книга природы закрывается для нас, так как ее чтение оказывается бесплодным. Если это так, то самые нелепые и невероятные предположения приобретают одинаковое значение с самыми точными научными законами, основанными на многочисленных и несомненных наблюдениях, и мы должны вернуться к древним философским системам, насиловавшим факты для своего подтверждения, вместо того, чтобы самим основываться на этих фактах. Словом, если законы природы непостоянны и изменчивы, несмотря на то, что они казались нам постоянными и неизменными в течение многих веков, то для человеческого разума нет больше побуждения обращаться к плодотворным исследованиям, он должен быть обречен на бездействие. Если, не имея ни одного признака, указывающего на возможность какого-либо изменения, мы вправе утверждать, что такое изменение все-таки совершится, то нет положения, на котором мы не могли бы настаивать, и предположение о том, что луна сольется с землей, имело бы одинаковую достоверность с утверждением, что завтра взойдет солнце.

В пользу предположения об увеличении продолжительности человеческой жизни мы не находим ни одного постоянного, достоверного признака с момента сотворения человека до настоящего времени. Из наблюдений, показывавших, что благоприятные условия климата, привычек, образа жизни и общественных нравов способны увеличить продолжительность жизни, сделано было заключение о неопределенном возрастании последней; из того обстоятельства, что пределы человеческой жизни не могут быть обозначены точно, что нельзя в конкретных случаях предсказать ее границы, считают возможным заключить, что она будет возрастать безгранично, до неопределенных размеров. Для разоблачения этого софизма и обнаружения его нелепости достаточно рассмотреть ту органическую способность к усовершенствованию в мире растений и животных, которую Кондорсе принимает за общий закон природы.