На следующей странице статьи герцога Аргильского (стр. 145) встречается место, которое я еще должен привести прежде, чем буду в состоянии действительно иметь дело с ее различными основными положениями. Там значится нижеследующее: "Но если естественный подбор есть простая фраза, по своему смыслу довольно неопределенная и довольно широкая для того, чтобы прикрыть какое бы то ни было число физических причин, принимающих участие в обыкновенном зарождении, то все вообще трудное доказательство Спенсера, направленное в пользу его "другого фактора", становится аргументом более чем излишним. Само по себе совершенно ложно предположение, что этот "фактор" и естественный подбор помогают друг другу или даже представляют собою нечто совершенно отдельное одно от другого. На самом деле, принятый им за новый фактор есть просто один из подчиненных случаев наследственности. Но наследственность есть центральная идея естественного подбора. Поэтому естественный подбор заключает в себе и подразумевает все причины, которые могут каким бы то ни было образом оказывать влияние путем унаследования. Следовательно, нет никакого затруднения для того, чтобы причислить этот фактор к тому самому всеобщему фактору, смелость оспаривать нераздельное господство которого Спенсер взял на себя. Ему никогда не удастся поколебать господство этого фактора подобным ничтожным возмущением. Его ничтожные притязания смешны. Он домогается выставить за самую идею какой-то ее обрывок. Впрочем, здесь нет даже обрывка, который можно было бы отстаивать или превозносить. Его новый фактор органической эволюции лишен всякой самостоятельности или новизны. Спенсер способен цитировать свои слова из "Начал биологии", написанных около двадцати лет тому назад. Посредством старательного раскапывания Дарвина он доказывает, что подобная идея была свойственна этому последнему и признана им, по крайней мере, в его последнем издании "Происхождения видов"... Дарвин был человеком гораздо более умным, чем все его последователи" и т. д.
Если бы под этой статьей не было подписи герцога Аргильского, то я едва ли мог бы поверить, что подобные слова написаны им. Вспоминая, что при чтении его статьи в предыдущем номере этого "Review" я был поражен обнаруженными в ней обширностью познаний, ясностью разбора и даром изложения, я положительно не могу понять, как это из-под того же самого пера исходят мысли, в которых не обнаруживается ни одного из вышеуказанных достоинств. Даже совершенно незнакомый с предметом человек может видеть в последних двух положениях вышеприведенной выдержки, как странно нанизаны вместе их фразы. В то время как в первом из них я выставлен человеком, вносящим новый фактор, во втором и уже представлен высказывающим вещи, о которых упоминал двадцать лет тому назад. Одним почерком пера я изображен объявляющим вещь новой и защищающим ее, как давно известную! Таким образом, снова непредубежденный читатель, сравнивая первые слова с последними, должен прийти в изумление, видя в научном сочинении положения, которым так очевидно не достает точности. "Если естественный подбор есть простая фраза", то как мог Дарвин, предполагавший объяснить им происхождение видов, был признан за умного человека? Несомненно, это выражение должно быть более чем простой фразой, если оно служит ключом к пониманию фактов, не объяснимых другим способом. Оканчивая этим указания на несообразные мысли, я теперь перейду к исследованию главных положений, содержащихся в цитированном отрывке.
Герцог Аргильский говорит, что "наследственность есть центральная идея естественного подбора". Мне кажется, что те, кто освоил центральную идею вещи, должны иметь понятия о самой вещи, а между тем люди, обладая в продолжение целого ряда поколений идеей наследственности, не имели вместе с тем никакого понятия об естественном подборе. Ошибочность вышеприведенного положения очевидна. Можно с такой же долей истины говорить, что центральной идеей естественного подбора является возникновение структурных изменений. Точно так же с подобной же правдоподобностью можно утверждать, что действие внешних агентов, уничтожая одни индивидуумы и покровительствуя другим, есть центральная идея естественного подбора. Ни одно из подобных утверждений не заключает в себе истины. Процесс имеет три фактора - наследственность, изменчивость и внешнее влияние, если какой-нибудь из этих факторов отсутствует, то процесс прекращается. Концепция заключает в себе три соответствующие идеи, и если какая-нибудь из них отсутствует, то и сама концепция не может быть составлена. Ни одна из этих идей не может считаться центральной, но все идеи сосуществующие.
Из ложного взгляда, что "наследственность есть центральная идея естественного подбора", герцог Аргильский выводит соответственным образом ложное заключение, что "естественный подбор заключает и подразумевает в себе все причины, которые могут каким бы то ни было образом оказывать действие через унаследование". Если бы он рассмотрел примеры, приведенные мною в "Началах биологии" для иллюстрации унаследования функционально происшедших изменений, то он увидел бы, что его вывод очень далек от истины. Я привел в пример уменьшение челюсти у цивилизованных людей, как изменение строения, которое не может быть вызвано унаследованием произвольных или случайных изменений. Для того чтобы изменения структуры, возникающие из подобных произвольных и случайных изменений, были поддержаны и увеличены в последующих поколениях, необходимо, чтобы индивидуумы, у которых случились эти изменения, извлекали бы из них преимущества в борьбе за существование, преимущества, к тому же достаточно значительные для содействия их переживанию и более успешному размножению Но уменьшение челюсти, даже при понижении ее веса на унцию (что было бы значительным изменением), не может ни благодаря своему меньшему весу, ни благодаря потребности в меньшем питании представить значительных преимуществ какой-нибудь личности в жизненной борьбе. Даже если предположить, что такое уменьшение челюсти благотворно (а на самом деле в получающемся от этого ослаблении зубов заключается большое зло), то и тогда эта благотворность едва ли может способствовать относительному размножению семейств, у которых оно встречалось в ряде поколений. Если же оно не вызвало этого, то уменьшение размеров челюстей не может быть произведено естественным подбором благоприятных изменений. Как же в таком случае оно могло возникнуть? Только вследствие уменьшения функции в силу употребления мягкой пищи в связи, вероятно, с прекращением употребления зубов как орудия! И при этом заметьте, что такая причина действует на всех членов общества, переходящего в цивилизованное состояние. В течение ряда поколений эта уменьшившаяся функция временно вызывает изменения во всех входящих в их состав семействах. Естественный подбор совсем не применим в данном случае: ему нечего здесь делать. То же самое наблюдается и в многочисленных других случаях. Всякий вид по мере своего распространения по новым областям приходит в соприкосновение с новыми условиями питания, подвергается влиянию иной температуры, большей или меньшей сухости и влажности воздуха, новых наклонов поверхности земли, другой почвы и т. д Решительно все члены этого вида подвергаются различным изменившимся воздействиям, которые влияют на их мышечную, сосудистую, дыхательную, пищеварительную и другие системы органов. При унаследовании функционально происшедших изменений все члены вида будут передавать потомству возникшие в них изменения структуры, и весь вид изменится в своем целом без вытеснения одних разновидностей другими. Несомненно, что по отношению к некоторым изменениям здесь примет участие естественный подбор. Если вид, принадлежащий к классу хищных, переселится в такие места, в которых предмет его добычи обладает большей быстротой, то у всех его членов конечности будут укреплены благодаря необходимости более усиленных движений; те же члены видов. у которых подобное мускульное приспособление развилось в наибольшей степени, будут распложаться при особенно благоприятных условиях, и унаследование такой функционально усилившейся структуры будет возрастать в ряде последующих поколений вследствие переживания наиболее приспособленных. Но в многочисленных случаях меньших изменений может вовсе не произойти этого усиления, называемого изменившимися условиями жизни. Большинство этих изменений должно иметь такую относительную маловажность, что ни одно их них не может доставить индивидууму, в котором оно становится наиболее заметным, преимуществ, которые преобладали бы над преимуществами, приобретенными прочими индивидуумами от других изменений, более благоприятно в них выработавшихся. В отношении к такого рода изменениям унаследованные эффекты употребления и неупотребления должны накопляться независимо от естественного подбора.
