К этой причине второстепенных пробелов в последовательном ряде органических форм, причине, на которой мы остановились потому, что она до сих пор не была принимаема в соображение, присоединяются еще многие другие. Кроме этих периодически возвращающихся перемен климата бывают еще и другие, неправильные, перемены, обусловливаемые новыми распределениями моря и суши. Эти перемены, являющиеся порой более значительными, порой менее значительными, чем ритмические изменения, должны, подобно последним, обусловливать в каждой области прилив и отлив видов, а следовательно, и большие или меньшие, смотря по обстоятельствам, перерывы в палеонтологическом ряде организмов. Другие, более частные, геологические изменения должны производить и другие, более местные, пробелы в последовательности ископаемых остатков. Так, вследствие повышения почвы, происшедшего во внутренности материка, естественный дренаж страны видоизменяется, и вместо того осадка, который она прежде доставляла морю, большая река начинает приносить осадок, неблагоприятный для различных животных и растений, обитающих в ее дельте; вследствие чего эти породы исчезают из этой местности; по прошествии же долгого периода времени они, быть может, снова в ней появятся в измененной форме. Повышения или понижения берегов или морского дна, влекущие за собой уклонения морских течений, по необходимости должны перемещать и место жительства многих пород, для которых эти течения благоприятны или вредны; далее, это новое распределение течений должно изменять и распределение осадочных пластов, приостанавливая таким образом зарытие органических остатков в одних местностях и начиная его в других.
Объем настоящей статьи не позволяет нам вычислить множество других подобных причин, к которым можно отнести пробелы, поражающие нас в палеонтологических памятниках прошлого. Но вычислять здесь эти причины было бы совершенно бесполезно; они великолепно изложены и объяснены примерами в Основаниях геологии сэра Чарльза Ляйеля.
Но если эти второстепенные изменения земной поверхности производят небольшие пробелы в ряде ископаемых остатков, то не должны ли более крупные перевороты производить и большие пробелы? Если местное повышение или понижение почвы обусловливает на том тесном пространстве, которым оно ограничивается, исчезновение нескольких звеньев в цепи ископаемых форм, то не явствует ли из этого, что повышение или понижение почвы, обнимающее значительную часть земной поверхности, должно обусловить на большом протяжении исчезновение значительного количества подобных звеньев?
Когда в течение длинного периода медленно оседавший материк уступает место широкому океану, имеющему несколько миль глубины, на дне которого не могут образоваться осадки, приносимые реками или смываемые с берегов, и когда, по прошествии другого громадного периода времени, дно этого океана снова начинает медленно подниматься и становиться местом образования новых пластов, не очевидно ли, что ископаемые остатки, содержащиеся в этих новых пластах, будут, по всей вероятности, иметь очень мало общего с ископаемыми остатками пластов, лежащих под ними? Возьмем для примера северную часть Атлантического океана. Мы уже упоминали о том факте, что между Англией и Соединенными Штатами дно океана покрывается осадочным меловым слоем, начало этого процесса восходит, по всей вероятности, еще к тому времени, когда произошло великое оседание земной коры, вследствие которого и появился Атлантический океан в отдаленную геологическую эпоху. Этот мел состоит из крошечных панцирей многодырочных раковинок (Forammifera), к которым примешиваются остатки небольших мягкокожих ракообразных (Ento mostraca) и, по всем вероятиям, небольшое количество раковин крылоногих (Pteropoda), хотя зонд до сих пор еще не приносил ни одного экземпляра последних Таким образом, эта новая меловая формация в отношении высших органических форм является совершеннейшим пробелом. Изредка разве кости какого-нибудь полярного медведя, приплывшего на льдине, могли упасть на морское дно или мертвый разлагающийся кит мог подобным же образом оставить по себе следы. Но подобные остатки должны быть до такой степени редки, что, предположив даже эту новую меловую формацию доступной непосредственному наблюдению, целые сто лет могут пройти прежде, чем их откроют в ней Но предположим теперь, что через несколько миллионов лет дно Атлантического океана поднимется и поверх него залягут слои береговых или лиманных осадков, осадки эти будут содержать в себе остатки флоры и фауны, до того отличных от всего, попадающегося в нижележащих пластах, что их очень легко принять за новосозданные формы.
Итак, мы видим, что рядом с непрерывностью жизни на поверхности земли не только могут, но и должны существовать большие перерывы в цепи ископаемых остатков, вот почему эти перерывы отнюдь не могут быть рассматриваемы как доводы, говорящие против теории постепенного развития.
Нам осталось разобрать еще одно распространенное учение, и это учение более всякого другого влияет на отношение к вопросу постепенного развития.
С самого начала спора доводы спорящих сторон вращались около тех свидетельств, указывающих на постепенное усовершенствование органических форм, которые мы видим в восходящем ряде наших осадочных формаций. С одной стороны, люди, которые утверждают, что высшие организмы развились из низших, так же как и приверженцы мнения, что прогрессивно высшие организмы были созданы последовательно в позднейшие периоды, указывают на свидетельство палеонтологических фактов, как говорящих в пользу их воззрений. С другой стороны, униформисты, которые не только отвергают гипотезу развития, но отрицают и тот факт, что современные жизненные формы стоят выше форм прошлого, возражают, что палеонтологические свидетельства в настоящее время еще очень неполны, что, хотя мы и не нашли до сих пор остатков существ с высшей организацией в пластах наиболее глубокой древности, это еще не дает нам права утверждать, что подобных существ вовсе не существовало в то время, когда эти пласты оседали, и что, по всем вероятиям, геологические исследования со временем откроют искомые существа.
Нельзя не сознаться, что до сих пор свидетельства оказываются в пользу последней партии. С каждым годом геологические открытия показывают, как мало вообще можно давать цены отрицательным фактам. Убеждение, что в древнейших слоях нет следов высших организмов, явилось не вследствие отсутствия подобных остатков, а вследствие неполного исследования. В образчике этой неполноты сэр Чарльз Ляйель, на стр 460 своего Руководства к элементарной геологии, приводит список. Из этого списка оказывается, что в 1709 г. не знали о существовании рыб в пластах, лежащих ниже пермской системы. В 1793 г. их нашли в лежащих ниже каменноугольной системы, в 1828 г. - в девонской, в 1840 г. - в верхней силурийской. О пресмыкающихся мы читаем, что в 1710 г самое нижнее найдено в пермской системе, в 1844 г. - в каменноугольной, в 1852 г. - в верхней девонской. С другой стороны, список млекопитающих показывает, что в 1798 г. не было еще открыто ни одного млекопитающего ниже среднего эоцена; но что в 1818г. они были открыты в нижней оолитовой, а в 1847 г. - в верхнем триасе.
Но дело в том, что обе стороны основываются на недопустимом постулате. Между униформистами не только такие писатели, как Гуго Миллер, но даже и такие, как сэр Чарльз Ляйель {Сэр Чарльз Ляйель в настоящее время не принадлежит уже более к униформистам. После того как была написана эта статья, он с редким и достойным высокого уважения чистосердечием сдался на доводы Дарвина.}, рассуждают так, как будто мы и в самом деле отыскали древнейшие или даже приблизительно древнейшие пласты. Противники их, включая сюда как сторонников гипотезы развития, так и простых прогрессионистов, почти без исключений поступают точно так же. Сэр Р. Морчисон, который принадлежит к прогрессионистам, называет нижайшие из пластов, содержащих ископаемые остатки, "протозоическими" пластами. Профессор Анстэд употребляет тот же термин. Явно или скрытно, все спорящие опираются на это положение, как на общую им почву.
